Мобилизационная подготовка народного хозяйства СССР

Что касается взглядов высшего политического руководства СССР, то о них можно судить лишь по косвенным признакам, прежде всего, по характеру военного планирования, например, по планам стратегического развертывания, которые должны были утверждаться лично И. В. Сталиным. Но определенное представление по этому вопросу можно составить и по отдельным высказываниям, предназначавшимся лишь для узкого круга. Так, выступая в апреле 1940 г. на совещании командного состава, посвященном результатам войны с Финляндией, Сталин указывал на необходимость борьбы с мнениями о легкой победе в будущей войне: «Вот с этой психологией, что наша армия непобедима, с хвастовством, которые страшно развиты у нас — это самые невежественные люди, т. е. большие хвастуны, — надо покончить. С этим хвастовством надо раз и навсегда покончить. Надо вдолбить нашим людям правила о том, что непобедимой армии не бывает. Надо вдолбить слова Ленина о том, что разбитые армии или потерпевшие поражения армии очень хорошо дерутся потом. Надо вдолбить нашим людям, начиная с командного состава и кончая рядовым, что война — это игра с некоторыми неизвестными, что там, в войне, могут быть и поражения. И поэтому надо учиться не только как наступать, но и отступать» [20]. Большой интерес представляет высказывание Сталина об ожидаемой продолжительности вооруженного столкновения с Финляндией: «Считали, что, возможно, война с Финляндией продлится до августа или сентября 1940 года» [21]. Конечно, это было сказано после завершения войны, задним числом, и не позволяет с уверенностью судить о том, в течение какого времени СССР рассчитывал добиться победы над Финляндией. Но важно то, что это высказывание, по сути, содержит установку, что даже в войне против небольшого государства не нужно рассчитывать на молниеносную победу.

Для прояснения вопроса о взглядах советского военного и политического руководства на характер будущей войны в предвоенные годы следует обратиться к документам оперативного и мобилизационного планирования: планам стратегического развертывания, планам мобилизационного развертывания вооруженных сил, планам мобилизации народного хозяйства.

Одним из важнейших документов военного планирования являлись «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил», которые разрабатывались в Генеральном штабе, утверждались наркомом обороны и высшим политическим руководством страны. Сейчас известно пять вариантов этого документа для западного ТВД, разработанных в течение 1939–1941 гг.

Например, в вариантах оперативного плана, работа над которым велась в 1939–1940 гг., основные силы Красной Армии развертывались к северу от Полесья, поскольку главный удар немцев ожидался из района севернее устья р. Сан. С осени 1940 г. основным направлением операций начального периода войны стало считаться юго-западное. В различных вариантах плана боевые действия охватывали территорию Польши и Восточной Пруссии. Даже при благоприятном развитии событий основные экономические центры Германии оставались вне сферы военных действий [22]. Таким образом, даже при благополучном исходе первой стратегической операции можно было рассчитывать лишь на частичный успех.

Необходимо отметить, что пропагандистские выступления политических и военных деятелей содержали несколько иные задачи, чем разрабатываемые под их руководством военные планы. Так, в 1936 г. К. Е. Ворошилов провозгласил лозунг о том, что Красная Армия будет вести войну «малой кровью и на чужой территории». Но это заявление не помешало утверждению в следующем году очередного плана эвакуации из районов, которые могут быть заняты противником [23], и очередных норм потерь на год войны, имевших крайне мало общего с упомянутым лозунгом. Поэтому при анализе мероприятий по подготовке к войне очень важно разделять политическую пропаганду и реальное направление военного планирования.

Советское военное планирование коренным образом отличалось от германского, в основе которого лежала концепция блицкрига, т. е. стратегия сокрушения [24]. Германское планирование войны против СССР является наглядным примером того, какие последствия может повлечь ошибка в определении стратегического характера войны. Обладая промышленным потенциалом, значительно превосходящим потенциал СССР, политическое руководство Германии не только не приняло своевременного решения о его максимальной мобилизации в соответствии с военными нуждами, но, напротив, в ожидании быстрой победы сократило выпуск некоторых видов военной продукции, прежде всего боеприпасов. Так, в августе 1941 г., по сравнению с июнем того же года, производство мин для 81-мм минометов уменьшилось на 38 %, 105-мм снарядов для легких полевых гаубиц — на 78 %, т. е. почти в пять раз. Выпуск 150-мм снарядов для тяжелых полевых гаубиц сократился на 43 %, 100-мм пушечных снарядов — в три раза [25].

Хотя, конечно, самой страшной ошибкой, порожденной неверными представлениями германского командования о стратегическом характере будущей войны, являлось само решение о начале военных действий против СССР, повлекших огромные жертвы с обеих сторон.

В СССР, в отличие от Германии, стратегический характер будущей войны был определен в целом верно. Благодаря этому стало возможным заблаговременно осуществить подготовку страны к длительной ожесточенной войне и принять уже в ее первые дни важнейшие решения о мобилизации промышленности и эвакуации предприятий народного хозяйства. Огромный вклад в создание предпосылок для решения вопроса о характере войны принадлежит представителям отечественной военной мысли, заложившим теоретические основы комплекса мер по подготовке страны к ведению длительной ожесточенной войны.

II

Скрытая мобилизация: планирование мероприятий подготовительного к войне периода

(1926 г.)

1

Предпосылки введения особого подготовительного к войне периода

20-е годы прошлого века были для нашей страны временем ожидания новой войны: и руководство, и огромные массы населения не только считали, что большая война с капиталистическим окружением неизбежна, но и полагали, что она может начаться в самом ближайшем будущем. На X съезде РКП(б] была принята резолюция о «Грядущей империалистической войне» [26]. Тревожные ожидания особенно усилились осенью 1923 г. в связи с революционными событиями в Германии. Весной 1926 г. в некоторых районах СССР также распространились слухи о близком столкновении [27].

В этих условиях политическому и военному руководству приходилось уделять большое внимание проблемам подготовки страны к войне, в особенности ее начальному периоду, в течение которого в максимально короткие сроки армия, народное хозяйство, органы государственной власти должны были перейти на режим военного времени, произвести мобилизацию. Процесс мобилизации в СССР, по сравнению с его потенциальными противниками (Польша, Румыния, страны Прибалтики и Финляндия), требовал большего времени, прежде всего, из-за значительных расстояний, на которые должны были осуществляться воинские перевозки. При этом необходимо было считаться и с тем, что объявление мобилизации первыми — до того, как это сделает противник, — будет объективно способствовать перерастанию международного кризиса в войну. Объявление же мобилизации вслед за противником вело бы к тому, что последний опередил бы СССР в ее завершении и смог начать войну в более благоприятных условиях, с самого начала захватив стратегическую инициативу. Таким образом, возникало противоречие между желанием избежать войны и стремлением достигнуть максимальной готовности к отражению агрессии.