История Китая

Другим важным нормативным принципом, с особой силой проявившим себя именно в поселениях неолитических земледельцев, где каждое домохозяйство обычно принадлежало большой семейно-клановой группе (отец-патриарх с его женами, младшими братьями и взрослыми сыновьями; жены и дети братьев и сыновей; иногда также прибивавшиеся к группе одинокие аутсайдеры), стала практика централизованной редистрибуции (перераспределения). Ее суть сводилась к тому, что глава группы имел право от имени коллектива распоряжаться всем его совокупным имуществом. Право редистрибуции помогало главе семейно-клановой группы с помощью щедрых раздач имущества группы повышать свой престиж, обзаводиться клиентами и благодаря этому претендовать на выборные должности старейшины общины или его помощников. Именно эти два института обязательный реципрокный взаимообмен и право редистрибуции — создали условия для возникновения усложненной структуры общества в виде земледельческой общины с ее выборным руководством.

Земледельческая община стала фундаментом первичных протогосударств, появление которых было первым шагом в процессе политогенеза. Первичные протогосударственные образования, формирование которых шло бок о бок со сложением урбанистической цивилизации, возникали отнюдь не везде и лишь при условии сочетания ряда благоприятствовавших этому обстоятельств. Обстоятельства, о которых идет речь, включают в себя климатическо-экологический оптимум для земледелия, необходимую демографическую насыщенность данного региона, прежде всего плодородной долины реки, а также высокий уровень производственного потенциала, достигнутый лишь в позднем неолите и в эпоху бронзы. Все эти условия, объективно достаточные для регулярного производства такого количества продуктов, прежде всего пищи, которое позволяет коллективу содержать необходимые для функционирования аппарата администрации и освобожденные от обязательного физического труда по ведению земледельческого хозяйства слои (имеются в виду правитель с его родственниками, чиновники, жрецы, воины, обслуживающие их нужды ремесленники, слуги и рабы), уже существовали в бассейне Хуанхэ в середине II тыс. до н.э. Дворцовые комплексы, представленные, в частности, находками в Эрлитоу и Эрлигане, наглядно свидетельствуют именно об этом.

Эрлитоу-эрлиганский комплекс культурных нововведений не ограничивается строениями дворцового типа. Более важной его характеристикой является бронза, причем не ранняя, но весьма развитая — хорошо выделанные изделия, включая оружие и сосуды с богатым орнаментом. Заметных и явных следов ранней бронзы китайского происхождения пока не обнаружено. Условно именно эрлитоу-эрлиганскую бронзу считают ранней, но она может считаться таковой лишь по сравнению с пришедшей ей на смену аньянской бронзой, т.е. зрелой, высококачественной, разнообразной и даже вычурной. Если же ставить вопрос о технологии и об искусстве бронзолитейного дела, то уже в Эрлитоу то и другое соответствует весьма продвинутому уровню. И несмотря на очевидные особенности бронзолитейного дела, присущие именно китайской бронзе и отличающие ее от западных аналогов, проблема происхождения металлургии бронзы в Китае остается загадкой. Во всяком случае на базе примитивных и, скорее всего, импортных металлических изделий западной луншаноидной культуры Цицзя за несколько веков, отделяющих Цицзя от Эрлитоу, столь развитая металлургия появиться просто не могла. Нужны были все те же ускоряющие развитие импульсы извне. О существовании такого рода импульсов убедительно свидетельствует аньянский этап развитого бронзового века в Китае, т.е. урбанистическая цивилизации Шан-Инь.

В районе Аньяна, расположенного в средней части бассейна Хуанхэ, чуть к северу от реки (северный край совр. пров. Хэнань), археологи в конце 20-х гг. нашего века открыли городище и могильники эпохи развитой бронзы. Раскопки позволили обнаружить огромный архив надписей на гадательных костях, расшифровка которых дала специалистам материал необычайной ценности и, в частности, позволила отождествить обнаруженное городище близ Аньяна (район дер. Сяотунь) с хорошо известным по древним письменным памятникам государством Шан-Инь.

Тексты надписей, содержавшие имена шанских правителей, позволили заключить, что аньянский очаг урбанистической цивилизации просуществовал около двух-трех веков (XIII—XI вв. до н.э.) и являл собой заключительную фазу шанской истории, которая по данным письменных памятников, прежде всего многотомного сочинения Сыма Цяня, незадолго до начала нашей эры написавшего свой огромный труд «Шицзи», просуществовала значительно дольше. Не вполне ясно, можно ли считать эрлитоу-эрлиганский этап ранней фазой Шан; на этот счет существуют разные точки зрения. Но, фиксируя многие черты сходства сложившегося на луншаноидной неолитической основе эрлитоу-эрлиганского комплекса развитой бронзы с аньянским, отметим принципиальное различие между обеими фазами. Оно сводится

прежде всего к двум основным элементам — письменности (гадательные надписи) и царским гробницам.

Письмо в аньянском архиве предстает в виде гадательных надписей со многими сотнями идеограмм-иероглифов и хорошо продуманным календарем с циклическими знаками. Раскопки же свыше десятка царских гробниц поразили специалистов неожиданными находками: рядом с царственным покойником и многими сотнями сопровождавших его на тот свет сподвижников, жен и слуг были обнаружены великолепные изделия из бронзы, камня, кости и дерева (оружие, украшения, сосуды с высокохудожественным орнаментом и горельефными изображениями) и, что самое важное, — великолепные боевые колесницы с тонкими и прочными колесами со множеством спиц, а также запряженные в эти колесницы боевые лошади. Ни колесниц, ни повозок, ни просто колес, за исключением гончарного круга, китайский неолит не знал. Не было в неолитическом Китае и одомашненной лошади, не говоря уже о том, что пригодные для колесниц породы лошадей вообще не водились и поныне не водятся в степях Сибири — они были выведены на Ближнем Востоке митаннийцами и хеттами, которые, к слову, изобрели и боевые колесницы, куда запрягались прирученные ими лошади. Обнаруженные археологами в царских гробницах Аньяна колесницы по своему типу являются копией хетто-митаннийских и вообще индоевропейских.

Можно упомянуть также, что значительная часть бронзового оружия шанцев была снабжена украшениями в весьма специфическом, так называемом «зверином стиле» — с изображением животных в позе стремительного рывка, широко распространенном в зоне сибирских и евроазиатских степей. Сказанного вполне достаточно для обоснованного вывода о том, что нововведения аньянской фазы шанской урбанистической цивилизации не были результатом только автохтонного развития неолитических земледельческих племен луншаньско-луншаноидного круга и пришедших им на смену ранних протогосударственных структур эрлитоу-эрлиганского комплекса бронзового века. По меньшей мере частично элементы аньянского комплекса появились в Китае откуда-то извне. Что касается колесниц и лошадей, то здесь все достаточно ясно. Вопрос лишь в том, как, каким образом индоевропейского типа боевые колесницы (не говоря уже о лошадях) появились в средней части бассейна Хуанхэ — если принять во внимание, что следов колесниц к востоку от Алтая (да и там, скорее, были телеги, чем колесницы) археологами пока не обнаружено.

2. Протогосударство Шан

Как уже упоминалось, для возникновения надобщинных политических структур (протогосударств) необходим был комплекс сопутствовавших этому условий нормативно-институционального и природно-производственного характера. При этом первичные протогосударственные образования обычно возникали одновременно с элементами урбанистической цивилизации, т.е. в зонах, где складывались условия для развитого урбанизма. Одной из таких зон и был бассейн Хуанхэ, где сложилось протогосударство Шан.

Прежде чем приступить к характеристике шанского общества и его культуры, необходимо обратить внимание еще на некоторые нормативные институты, выявленные в процессе изучения достижений современной антропологии. Первый из них — феномен власти-собственности. Суть его, тесно связанная с реципрокным взаимообменом и централизованной редистрибуцией, сводится к праву верховного правителя надобщинного коллектива распоряжаться всем его достоянием как бы от его имени и в его интересах. Это право основано не на собственности — собственности как таковой общество, о котором идет речь, не знает, — оно основано только на власти правителя. Высшая власть, нередко и осознанно сакрализованная (носитель ее приравнивается к божеству или сыну божества), именно в силу специфики позиции ее носителя, ставшего над коллективом, обретает права и прерогативы верховного собственника. Вначале власть порождает представление и понятие о собственности в ее наиболее понятном коллективу смысле — собственности всеобщей, коллективной, распоряжается которой от имени коллектива сакрализованный его правитель. Это и есть феномен власти-собственности в обществе, уже знакомом с властью, но еще незнакомом с собственностью, тем более частной. Существенно заметить, что К. Маркс, стремившийся разобраться в сущности структуры восточных обществ, одним из первых обратил внимание на то, что отсутствие частной собственности — ключ к восточному Небу. Руководствуясь этим, он выдвинул, как известно, идею о существовании особого «азиатского» способа производства, суть которого в его понимании как раз и сводилась к противостоянию аппарата власти во главе с верховным собственником («восточным деспотом») коллективам земледельческих общин. Идеи Маркса об «азиатском» («государственном») способе производства вписываются в современные представления о Востоке, излагаемые в нашей книге, опирающейся в этом смысле на фундамент современной антропологии.