История Китая

Коль скоро для своих мировоззренческих построений чжоусцы, и Чжоу-гун в частности, вынуждены были опереться на историю и таким образом придать ей немалый авторитет, они не остановились на одном цикле — этого было недостаточно, и это могло нести на себе оттенок случайности, необязательности. Нужен был еще хотя бы один цикл такого рода. И он был создан из умело интерпретированных легенд, сохранившихся в традициях населения бассейна Хуанхэ. Имеется в виду так называемая проблема Ся.

Дело в том, что начиная с эпохи Чжоу в китайскую историографическую традицию прочно вошло представление, согласно которому государству и династии Шан предшествовали столь же значительные по размерам и длительности существования государство и династия Ся. Между тем в шанских надписях нет ни слова о Ся, как нет и знака «Ся». Кроме того, все находки доаньянских городищ, которые некоторые исследователи предлагают считать свидетельством реального существования Ся, говорят лишь о наличии мелких и мельчайших протогосударственных образований, явно не объединенных в рамках какой-то системы, какого-то более крупного государственного образования, с которым могли бы вступить в конфликт шанцы. И, кроме всего прочего, нет оснований считать эти городища принадлежащими именно Ся, а не, скажем, доаньянскому (до У Дина) периоду Шан.

Все эти сложности и составляют проблему Ся, далеко еще не решенную в синологии. Впрочем, есть весомые основания полагать, что такой проблемы вообще не существует, что чжоусцы выдумали ее для того, чтобы за счет мифических государства и династии Ся создать еще один цикл, один виток обретения и утраты небесного мандата. В раннечжоуских главах «Шуцзина» о династии Ся говорится, что некогда была ее власть, а потом правители Ся утратили дэ, а с ним и небесный мандат, который после этого перешел к высокодобродетельному шанскому Чэн Тану.

Но почему именно Ся? Дело в том, что в начале Чжоу этим знаком (Хуа-ся) нередко обозначали весь известный и освоенный в то время Китай, все то, что затем чаще именовали Поднебесной. Этот термин вполне подходил для обозначения того, что должно было предшествовать Шан. Стоит обратить внимание и на то что в самых ранних главах «Шуцзина», почти нет имен и история древних событий представлена намеченной лишь в общих контурах. Можно сказать, что в главах первого слоя «Шуцзина» был создан лишь некий фантом, голая конструкция о Ся, своего рода символ существовавшего государственного образования, будто бы предшествовавшего Шан. Тем самым были намечены контуры второго цикла, второго витка, в результате чего вместе оба цикла уже достаточно убедительно отражали некую весомую закономерность, связанную с волей Неба: Небо дает мандат достойному и отбирает его у недостойного, вновь вручая достойнейшему. Так было и в случае с Ся, и в случае с Шан, и теперь так же обстоит дело с Чжоу. Иными словами, чжоусцы правят легитимно, само великое Небо вручило Вэнь-вану и его преемникам мандат на управление Поднебесной.

Позже, в VIII—VI вв. до н.э., когда проблема легитимности чжоуских правителей опять стала на повестку дня, ибо реальная власть их в период Чуньцю резко ослабла, историографическая традиция на новом этапе вновь заработала на полную мощь. Именно в то время были написаны те главы (второй слой) «Шуцзина», в которых появились и имена, и сюжеты легендарной истории, будто бы предшествовавшей Шан. И снова стоит обратить внимание на то, что это делали чжоусцы, потому что именно чжоусцам и их правителям это было нужно. Создать и укрепить историческую традицию, историзовать легенды, из которых брались реалии, имена и разного рода псевдоисторические сюжеты, было для Чжоу и в начале его истории и позже, в Чуньцю, жизненно важным.

Таким образом, история в Китае с начала Чжоу была настолько политизирована, что подчас активно создавалась заново, практически из ничего, почти на пустом месте. Отголоски событий далекого прошлого, заимствованные у соседей предания и имена, историзованные легенды — все это умело интерпретировалось, вписывалось в линейную хронологическую схему и обретало облик древней истории — той самой, что совершенно отсутствовала в шанских текстах.

Это не значит, что китайскому историческому источнику вовсе нельзя доверять. Но все сказанное означает, что история и исторические факты в Китае с древности ставились на службу официальной идее. И хотя это характерно не только для Китая и не только для древних времен, именно в Китае на протяжении всей его истории это играло очень существенную роль: умело интерпретированный факт всегда был весомым аргументом в споре, в том числе на самом высоком уровне, в момент решения важнейших государственных проблем.

Создав более или менее убедительную для всех официальную государственную идею и умело подкрепив ее апелляцией к истории, чжоусцы заложили фундамент своего 800-летнего господства, во всяком случае легитимной власти. Но сложность ситуации заключалась в том, что, укрепившись на своем троне, первые чжоуские правители, однако, не располагали необходимой для управления большим государством административно-политической структурой, которую можно было бы использовать для последовательной и результативной институционализации власти Чжоу.

Здесь важно обратить особое внимание на то, что процесс политогенеза, о котором уже шла речь, имеет ряд ступеней. Первая из них — это простое протогосударство (антропологи именуют его английским термином chiefdom, чифдом — вождество), в котором над коллективом четко возвысился лишь вождь с небольшой группой его помощников. Трибализованные группы (племена), в том числе чжоусцы в момент завоевания Шан, находились именно на этой ступени. Вторая — протогосударство сложное или составное, каким было государственное образование Шан с его многочисленными региональными подразделениями, каждое из которых являло собой простое чифдом-вождество. Третья ступень — раннее государство, т.е. многоступенчатая иерархически организованная административно-политическая структура, основанная на клановых и внеклановых патронажно-клиентных связях, обеспечивающая управление обширной территорией с этнически гетерогенным населением и к тому же обычно уже хорошо знакомая, с престижным потреблением правящих привилегированных верхов за счет ренты-налога со своих производителей и дани с зависимых соседей.

В процессе развития общества одна ступень гармонично замещает другую (разумеется, если не случается серьезных катаклизмов), перескакивать же через ступени безнаказанно нельзя. Между тем именно нечто подобное и произошло с чжоусцами. Одолев Шан, они в силу исторических обстоятельств оказались вынужденными создать на большой территории бассейна Хуанхэ из множества разноуровневых структур раннее государство, бывшее третьей ступенью процесса политогенеза. Раннее государство как структура отличается от сложного протогосударства тем, что оно на порядок крупнее его территориально и численно, имеет более сложную социально-политическую организацию с администрацией на трех уровнях (местный, региональный и центральный), с большим количеством специальных служб, с развитой идеологической системой, санкционирующей и легитимизирующей власть, с ощутимыми привилегиями для верхов и многими иными особенностями. Кое-чего чжоусцы добились, прежде всего в сфере легитимизации власти, что и упрочило их господство. Но перепрыгнуть через ступень (с первой на третью) им было очень трудно: требования исторических реалий, вызов эпохи ждали ответа, который малочисленное племя чжоусцев не в состоянии было дать, что не преминуло сказаться на результатах. Имеется в виду характер созданной ими политической структуры.

Первые чжоуские правители старательно пытались создать централизованное государство. Реальностью же оказалась децентрализация раннечжоуского Китая, причем иного результата в сложившихся условиях и не следовало ожидать. Разумеется, чжоусцы использовали шанский опыт, квалификацию шанских ремесленников при строительстве новой столицы, куда, заметим, были переселены и шанские воины-профессионалы (восемь иньских армий, как они именуются в источниках). Использовалась также схема шанской администрации, лишь немного дополненная за счет чжоуской. Были взяты на службу и шанские чиновники. Все это сыграло определенную роль в укреплении чжоуской государственности. Однако создать сколько-нибудь прочную и стабильную централизованную структуру, тем более империю, чжоусцы не смогли. Более того, они переняли у шанцев их систему региональных владений, которая в условиях растянутых коммуникаций, непрочных связей, разноплеменного населения и слабости центра неизбежно вела к политической раздробленности-. Одной из важных причин, приведших к такому результату, была неразвитость системы централизованной редистрибуции и как следствие — необходимость создания уделов-вотчин и служебных кормлений для администраторов высших рангов, приближенных и родственников чжоуских правителей.