Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Оценивая первое издание „Греческой истории" К.Ю. Белоха, прежде всего первые два его тома, выдающий­ся российский историк античности Владислав Петрович Бузескул (1858—1931) писал: Что составляет особенность „Греческой истории" Белоха, отличающую ее от всех пред­шествующих и общую ей с трудом Э.Мейера и „Очерком" Пёльмана...., так это то, что в ней выдвинута социально-экономическая сторона жизни Древней Греции. Белох отнес­ся к фактам из этой области с полным вниманием, и у него мы найдем целые отделы, посвященные описанию перемен в хозяйственном быту греков — очерки торговли, промыш­ленности, сельского хозяйства, сведения о положении раз­ных классов населения, особенно рабов, и т.д., т.е. найдем то, чего до тех пор не было в других общих трудах по исто­рии Греции или что затрагивалось в них лишь мимоходом. Белох же первый воспользовался напр. и материалом, кото­рый содержит для хозяйственной истории списки дани афинских союзников; он же указал на ту большую револю­цию в ценах, которая произошла в IV в."'

III

В советской исторической литературе К.Ю.Белоха, рав­но как и Э.Мейера и Р.Пёльмана, обвиняли в приверженно­сти к „реакционной циклической теории, модернизирующей древность" [18] „По Белоху, — писали о нем, — общество Но­вого времени отличается от древнего лишь количественно (масштабами явлений). Белох утверждал, что в Древней Гре­ции после первобытного периода наступил феодализм — „греческое средневековье", которое в 6 в. до н.э. начал сме­нять капитализм, достигший значительного развития в 5 и 4 вв. до н.э. и особенно в эпоху эллинизма и римского гос­подства. Белох преуменьшал число рабов в Древней Греции и отождествлял их фактическое положение с положением рабочих в капиталистическом обществе, а ремесленные мас­терские — с капиталистическими фабриками" [19]

В известной степени подобного рода упреки справедли­вы в отношении трудов Э.Мейера, особенно таких, как его „Экономическое развитие Древнего мира" (1895) и „Рабство в древности" (1898). Но как я попытался показать во вступи­тельной статье к сборнику теоретических работ Э.Мейера, и здесь дело обстоит не так просто, как это представлялось нашим историкам [20] Что же касается К.Ю.Белоха, то первые два тома первого издания его „Греческой истории" не дают серьезных оснований для изложенных выше обвинений.

Не нужно забывать, что когда историки занялись иссле­дованием экономики античного мира, то им потребовался оп­ределенный понятийный аппарат. Его пришлось заимствовать из политической экономии. Но политическая экономия пер­воначально возникла как наука исключительно о капитали­стических экономических отношениях. Никакой другой эко­номикой, кроме капиталистической, она не занималась. И сейчас немалое число экономистов вопреки всем фактам кате­горически утверждает, что никаких других экономических систем, кроме капиталистической, не существует. Если же они и замечают их, то объявляют их системами неестествен­ными, искусственными, обязанными своим возникновением насилию. Единственной естественной системой для них явля­ется капитализм [21] Как с сарказмом писал К.Маркс: „Экономисты употребляют очень странный прием в своих рассуждениях. Для них существуют только два рода институтов: одни — искусственные, другие — естественные. Феодальные институты — искусственные, буржуазные — естественные. В этом случае экономисты похожи на теологов, которые тоже устанавливают два вида религий. Всякая чужая религия является выдумкой людей, тогда как их собственная религия есть эманация бога" [22]

Были и имеются ученые, включая экономистов, которые не только признают бытие некапиталистических, прежде всего докапиталистических, экономических систем столь же естественным, что и капиталистическая. Но до недавнего времени никаких теорий докапиталистических экономик не было. Единственно существующими были теории капитали­стической экономики. Только совсем недавно была создана первая теория одной из докапиталистических экономик — первобытной экономики [23]

В силу подобного положения вещей и К.Ю.Белох, и Э.Мейер, и Р.Пёльман, которые жили и творили в конце XIX — начале XX в., с неизбежностью вынуждены были при описании античной экономики обращаться к понятиям тео­рий капиталистической экономической системы. Другого понятийного аппарата не было. В этом одна из причин при­писываемой им модернизации античной экономики, но не единственная и, может быть, даже не главная.

К.Ю.Белох, в отличие от Э.Мейера, в рассматриваемой работе нигде прямо не характеризует общество Гомеровской и Архаической Греции как тождественное средневековому обществу Западной Европы, но в ряде ее мест действительно пишет о существовании в эту эпоху в отсталых областях Греции (Фессалия, Крит и др.), а также и в более позднее время крепостных и помещиков. Он, в отличие от Э.Мейера, нигде не утверждает, что „если крепостные отношения ари­стократический эпохи древности, гомеровского периода со­ответствуют хозяйственным отношениям христианского Средневековья, то рабство последующего периода стоит на равной линии со свободным трудом Нового времени и вы­росло из тех же моментов, что и последний" [24] Но он пишет в своей „Греческой истории" о фабриках, фабрикантах, несво­бодных фабричных рабочих, капитале в классической Гре­ции и т.п. Но хотя это внешне и отдает модернизацией, но имеет под собой серьезные основания.

IV

Чтобы разобраться в сути дела, необходимо обратиться

к единственной в настоящее время подлинно научной общей теории исторического процесса — материалистическому пониманию истории. Согласно ему основой любого кон­кретного отдельного общества (социоисторического орга­низма, сокращенно — социора) является система социально-экономических производственных отношений. Существует несколько качественно отличных типов экономических про­изводственных отношений. Целостная система социально-экономических производственных отношений одного опре­деленного типа носит название общественно-экономичес­кого (социально-экономического) уклада.

Каждая система социально-экономических отношений одного определенного типа (общественно-экономический уклад) представляет собой внутреннюю структуру процесса производства, особую общественную форму, в которой осу­ществляется процесс созидания материальных благ. Произ­водство материальных благ всегда происходит в определен­ной общественной форме.

Производство не вообще, а взятое в определенной об­щественной форме, есть не что иное, как определенный спо­соб производства. Таким образом, способ производства есть тип производства, выделенный по признаку его обществен­ной формы. Способов производства существует столько, сколько существует общественно-экономических укладов. Общественно-экономические уклады и соответственно спо­собы производства подразделяются на основные и неоснов­ные. Основные способы производства суть такие социально-экономические типы общественного производства, которые одновременно являются и стадиями его всемирно-истори­ческого развития.

Особенность социально-экономических отношений за­ключается в том, что они, в отличие от всех прочих общест­венных отношений, не зависят от сознания и воли людей. Существуя независимо от сознания и воли людей, они опре­деляют их волю и сознание. Социально-экономические связи являются отношениями объективными и в этом смысле ма­териальными.

Поэтому система этих отношений, являясь обществен­ной формой, в которой идет производство, одновременно представляет собой фундамент любого социоисторического организма. Он определяет общественное сознание и волю живущих в нем людей, а тем самым и все остальные сущест­вующие в нем общественные отношения. В отличие от соци­ально-экономических связей, которые по своей природе ма­териальны, все прочие общественные связи — отношения волевые. Общественное сознание совокупно с волевыми общественными отношениями представляет собой над­стройку над социально-экономическим базисом.