Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва

Укрепление положения Рюриковичей сопровождалось стремительным усилением роли их главной ставки. Столичный характер Киева подтвердили великие князья Владимир (создание центрального языческого храма, а после принятия христианства — митрополии) и его сын Ярослав Мудрый (строительство Софийского собора и введение церемонии интронизации в нем великого князя). Однако было бы неправильным рассматривать государство Рюриковичей с обычной для современного человека, «территориальной» точки зрения. Киев в X–XI вв. был не столицей в нынешнем понимании этого слова, не был независимым от личности правителя сосредоточением государственного аппарата, а был лишь местом пребывания старейшего из князей, главы всего рода. Вообще, как ярко выразил эту мысль Алексей Толочко, Семья потомков Сокола-Рюрика — это и была тогда «форма» державы. Рюриковичи, захватившие всю полноту власти в Восточной Европе во второй половине X в., составляли сакральный княжеский род, власть была имманентным свойством представителей рода Рюрика, держава — единственно возможным видом существования. Нельзя сказать, что держава была смыслом существования рода, держава была — родом, государство непосредственно идентифицировалось с Рюриковичами. Создание государства и оформление его «жизненного пространства» — то есть смысл жизни Рюриковичей в наших глазах — были «побочным продуктом жизнедеятельности» семьи, подобно тому как производство воска и меда является смыслом существования пчелиного роя — с точки зрения пасечника, но не самих пчел. Для рода Рюрика власть оказалась мистическим образом соединенной с землей в обоих древнерусских смыслах этого слова — и с «землей-территорией», и с «землей-народом» [ Толочко О.Русь — держава та образ держави. К., 1994; http://www.ukrhistory.narod.ru/tolochko-6.htm]. И если слава, честь или интересы рода требовали, например, перенести столицу из Киева к устью Дуная, в центр создаваемой Святославом Храбрым «империи», — Рюриковичи не колебались совершенно.

Установленная Рюриковичами система корпоративного владения землями получила в историографии название «коллективного сюзеренитета» (термин предложен В. Т. Пашуто). По идее, каждый из членов рода имел свою долю в общем владении семьи, которая называлась «причастием». Уже упомянутый Алексей Толочко считает, что это слово употреблялось в прямом, сакральном его значении: «Своё коллективное владение княжий род рассматривает как «причастие», вкладывая в это понятие смысл телесного акта, по значению аналогичного церковному таинству — причащению святых даров. «Причастие» — это присоединение князя к «земле», а значит, к общему телу путем выделения ему частицы».

Можно подобрать и другую, менее возвышенную метафору (предложенную в своё время Е. С. Холмогоровым): «Отношения между князьями Рюрикова дома, которым так много уделяли внимание историки, совсем не будут понятны, если забыть, что это отношения между совладельцами общего торгового и военно-политического предприятия. Киевская Русь, и как государство, и как предприятие, считалась совместным владением «торгового дома Рюриковичей». От места в иерархической княжеской лестнице, от порядка наследования мест, зависела общая доля получаемых «чести и славы». По мере выбывания старших представителей рода князья перемещались на все более и более почетные и выгодные места в управлении общим семейным владением».

Именно поэтому неправильными являются представления о якобы распаде Руси в XI–XIII вв. Раздробленность — это «исконное» состояние Руси Рюриковичей с тех пор, как этот род начал своё коллективное правление. Попытки концентрации власти в одних руках, стремление к «единовластью» в сознании людей того времени практически всегда осуждались. «Не преступати предела братня» — эта заповедь с прозрачными библейскими аллюзиями, многократно повторяемая летописцем, наглядно демонстрирует, что существование границ между братскими наделами не воспринималось как трагедия; «феодальная раздробленность», воспринимаемая ныне многими как свидетельство упадка, краха государства, совсем иначе воспринималась современниками даже во время стремительного разрастания потомства Владимира Святого. Держава считалась единой, пока ею управлял единый род, пусть и распадавшийся стремительно на слабо связанные между собой ветви, Русь очень и очень долго мыслилась единым семейным владением.

Масштабные междоусобицы после смерти Святослава Храброго и Владимира Святого основательно проредили владетельный род Рюрика. Но уже дети Ярослава Владимировича Мудрого были вынуждены искать пути мирного сожительства и раздела общего хозяйства. Относительно работающая формула перехода от отцовской семьи к братской была найдена на основе завещания Ярослава: «Се же поручаю в собе место столь старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ; сего послушайте, якоже послушаете мене, да той вы будеть в мене место; а Святославу даю Черниговъ, а Всеволоду Переяславль, а Игорю Володимерь, а Вячеславу Смолинескъ».

По идее (известной из поздних источников как «лествичное» право), князья должны были «по старшинству» со временем перемещаться с одного стола на другой по естественным причинам. Старший в роду Рюрика получал титул «великого князя» и киевский стол, а сыновья князя, так и не добравшегося за свою жизнь до «золотого киевского стола», исключались из общего порядка наследования и превращались в изгоев [см., напр.: Толочко А. П.Князь в Древней Руси: власть, собственность, идеология. К., 1992. С. 25–34; аналогии с раннесредневековой Европой см.: Назаренко А. В.Родовой суверенитет Рюриковичей над Русью IX–XI вв. 1987. С. 150–153]. И такое «коловращение» князей действительно наблюдалось. Например, Святополк Изяславич, внук Ярослава Мудрого, был последовательно князем Полоцким (1069–1071), Новгородским (1078–1088), Туровским (1088–1093) и Киевским (1093–1113); его кузен Владимир Всеволодович (Мономах) — князем Смоленским (1067–1078), Черниговским (1078–1093), Переяславским (1093–1113) и Киевским (1113–1125). Великое княжение киевское являлось, таким образом, венцом княжеской карьеры, а Киев и его округа считались доменом великого князя, старейшины рода. В Киеве же находилась и резиденция митрополита, главы Православной церкви.

Следствием частого перемещения князей и их дружин стала неразвитость на Руси классического феодализма. Из-за частой циркуляции правителей выдаваемые их дружинникам земельные пожалования-бенефиции не превращались в наследственные лены. Это же перемещение правящих элит, как ни странно, задерживало и обособление разных частей государства и его реальный распад. Сознание единства Руси существовало именно на уровне «княжих людей», которым волею судьбы случалось побывать и пожить во многих городах, где обосновывались их сюзерены. Для иллюстрации этого тезиса отлично подходят слова В. О. Ключевского:

«Что такое была Русская земля в XII в. как политический состав? Было ли это единое, цельное государство с единой верховной властью, носительницей политического единства страны? На Руси была тогда единая верховная власть, только не единоличная…Князья внесли немало нового в земские отношения Руси, но не в силу своей власти, а по естественному ходу дел: эти новости рождались не только из действия княжеского порядка владения, но и из противодействия ему, например из вмешательства волостных городов. К числу этих новостей относится и то, что княжеский род стал элементом единства Русской земли. Естественное преемство поколений сообщило потомству Владимира Святого вид династии, платным сторожам Руси дало монополию наследственного правления землёй. Это был простой факт, никогда не закрепленный признанием земли, у которой не было и органа для такого признания: при замещении столов волостные города договаривались с отдельными князьями, а не с целым княжеским родом. Порядок совместного княжеского владения и стал одним из средств объединения земли; но он был не актом их учредительной власти, а следствием их неуменья разделиться… Так две общественные силы стали друг против друга, князья со своим родовым единством и земля, разделённая на области. При первом взгляде Русская земля представляется земской федерацией, союзом самостоятельных областей, земель. Однако их объединял политически только княжеский род, помимо которого между ними не было другой политической связи. Но и единство княжеского рода было не государственным установлением, а бытовым обычаем, к которому была равнодушна земля и которому подчас противодействовала. В этом заключались существенные отличия Руси XII в. как земского союза от федерации в привычном смысле этого слова. Основание федерации — постоянный политический договор, момент юридический; в основе княжеского совместного владения лежал факт происхождения, момент генеалогический, из которого выходили постоянно изменявшиеся личные соглашения. Этот факт навязывал князьям солидарность действий, не давая им постоянных норм, не указывая определённого порядка отношений. Далее, в федерации должны быть союзные учреждения, простирающие своё действие на всю союзную территорию. Правда, и на Руси XII в. было два таких учреждения: власть великого князя киевского и княжеские съезды. Но власть великого князя киевского, вытекая из генеалогического факта, а не из постоянного договора, не была точно определена и прочно обеспечена, не имела достаточных средств для действия и постепенно превратилась в почётное отличие, получила очень условное значение… С другой стороны, по призыву великого князя нередко устраивались княжеские съезды для обсуждения общих дел… Но эти съезды никогда не соединяли всех наличных князей и никогда не было точно определено значение их постановлений. Князья, не присутствовавшие на съезде, едва ли считали для себя обязательными их решения; даже князья, участвовавшие в съезде, считали себя вправе действовать вопреки его решению, по личному усмотрению… Так ни власть великого князя, ни княжеские съезды не сообщали Русской земле характера политической федерации, союзного государства в точном смысле слова. Русская земля представляла собою не союз князей или областей, а союз областей через князей. Это была федерация не политическая, а генеалогическая, если можно соединять в одном определении понятия столь различных порядков, федерация, построенная на факте родства правителей, союз невольный по происхождению и ни к чему не обязывавший по своему действию — один из тех средневековых общественных составов, в которых из частноправовой основы возникали политические отношения. Русская земля не делилась на части, совершенно обособленные друг от друга, не представляла кучи областей, соединённых только соседством. В ней действовали связи, соединявшие эти части в одно целое; только эти связи были не политические, а племенные, экономические, социальные и церковно-нравственные. Не было единства государственного, но завязывалось единство земское, народное. Нитями, из которых сплеталось это единство, были не законы и учреждения, а интересы, нравы и отношения, ещё не успевшие облечься в твёрдые законы и учреждения. Перечислим ещё раз эти связи: 1) взаимное невольное общение областей, вынужденное действием очередного порядка княжеского владения, 2) общеземский характер, усвоенный высшими правящими классами общества, духовенством и княжеской дружиной, 3) общеземское значение Киева как средоточия Руси не только торгово-промышленного, но и церковно-нравственного и 4) одинаковые формы и обстановка жизни гражданского порядка, устанавливавшиеся во всех частях Руси при помощи очередного порядка княжеского владения» [ Ключевской В. О.Лекции по русской истории; http://www.magister.msk.ru/library/history/kluchev/kllecl2.htm].