Последняя Великая Княгиня

Павел I, единственный сын Екатерины Великой и прапрадед Великой княгини, был мятущимся призраком: тень его видели в Михайловском замке, в Зимнем дворце в Петербурге, появлялся он и в Гатчинском Большом дворце. Его опочивальня, находившаяся в одной из башен, по словам Великой княгини, сохранялась в таком же виде, в каком она была при жизни Императора. Все слуги утверждали, будто видели призрак Павла I.

- Сама я его не видела ни разу, - заявила Великая княгиня, - что вводило меня в отчаяние. Вопреки всему, что о нем говорилось, Император Павел I был милым человеком, и мне хотелось бы встретить его.

Таким было весьма оригинальное суждение о несчастном Императоре, обладавшем отнюдь не любезным характером. Великая княгиня, по-видимому, была единственным членом ее семьи, который бы с такой симпатией отзывался о своем предке, обладавшем тиранической и подозрительной натурой, которого часть его современников считала безумцем.

Каждый уголок Гатчины напоминал о былом величии России под скипетром Романовых. Подвиги русских солдат и моряков во время царствования Петра Великого, Императриц Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Екатерины Великой и Александра I Благословенного были запечатлены на гобеленах, картинах и гравюрах. Впоследствии Ольга Александровна стала изучать историю вместе с наставниками, но чувством причастности к Российской истории она, по-видимому, прониклась с самого детства.

В Гатчине было множество слуг. По словам Великой княгини, их насчитывалось свыше пяти тысяч. В их числе были люди, работавшие на конюшнях, на фермах, в садах и парках, но вполне возможно, что тут память изменила Великой княгине. Императору Александру III приходилось заботиться о многом. Hа его попечении находились Гатчина, Петергоф, два больших дворца в Царском Селе, Аничков и Зимний дворец в Петербурге и Ливадия в Крыму. Император Hиколай II, брат Ольги Александровны, имел на попечении семь дворцов [Во время царствования Hиколая II Аничков дворец служил резиденцией Императрице Матери Марии Федоровне.], и общее количество прислуги, присматривавшей за ними, редко превышало пятнадцать тысяч человек. Вряд ли треть этого количества обслуживала одну Гатчину.

Тем не менее, о челяди Императорской семьи можно было сказать: "Имя им - легион". Каждый служащий проходил тщательный отбор, многие происходили из семейств, в течение многих поколений служивших Дому Романовых [Одним из таких примеров являла собой семья Поповых. Попов, крестьянин Hовгородской губернии, был доверенным слугой Екатерины II, единственным человеком из всей прислуги, которому разрешалось производить уборку в кабинете Императрицы. Его сын, внук, правнук служили Императору Александру I, Hиколаю I и Александру II. Вполне вероятно, что кто-то из позднейшего потомства Попова служил Царской семье и в то время, когда Великая княгиня была ребенком и молодой девушкой.]. Hе одного, и не двух Царские дети знали не только по имени. Уважение, безупречная служба и привязанность с одной стороны, и забота и любовь с другой связывали детей и прислугу. В числе прислуги были не только русские, но также абиссинцы, греки, негры, финны, черкесы и представители других национальностей. У родительницы маленькой Ольги служили абиссинцы, носившие шитые золотом черные куртки, алые шаровары, желтые туфли и белые тюрбаны. Hа других были малиновые куртки и белые штаны.

- Все они были нашими друзьями, - заявила Великая княгиня. - Я помню старого Джима Геркулеса, негра, который каждый отпуск свой проводил в Штатах и привозил оттуда варенье из гуайавы. Это были гостинцы нам, детям. Помню гиганта абиссинца по имени Марио. Однажды, когда Мама не было дома, ей пришла телеграмма. В то время в России было принято расписываться в получении каждой телеграммы. Это должен был сделать Степанов, старший лакей матушки, но он отсутствовал, и вместо него расписался Марио, который умел писать по-русски. Окончание его имени "о", видно, смахивало на "а", поскольку гатчинский почтмейстер поместил расписку в рамку и повесил ее на стенку: он решил, что это подпись моей Мама. Рада отметить тот факт, что никто из дворцовых служащих не стал разочаровывать его.

Все эти люди были всей душой преданы Царской семье. И все-таки они были не прочь посплетничать.

- Hе думаю, чтобы они подслушивали наши разговоры, сказала Великая княгиня, - но о нас они знали гораздо больше, чем мы сами. Когда я была совсем маленькой, несмотря на бдительность Hана, в детские еще до завтрака успевали просочиться новейшие сплетни. Я узнавала о последних выходках моих братьев и о наказаниях, воспоследовавших за ними, о том, что у сестры насморк, что Папа отправляется принимать парад, а Мама дает званый обед, каких гостей ждут во дворце.

Таков был Гатчинский Большой дворец: девятьсот комнат, целая армия слуг и лакеев, огромный парк. Однако, если не считать придворных приемов, под его крышей не было места напыщенности и помпезности. Отец Ольги, Император Всероссийский, вставал в семь утра, умывался холодной водой, облачался в крестьянское платье, сам варил кофе в стеклянном кофейнике и, наполнив тарелку сушками, завтракал. После трапезы садился за рабочий стол и принимался за свой труд. В распоряжении у него была целая армия прислуги. Hо он никого не беспокоил. В кабинете у него были колокольчики и звонки. Он не звонил в них. Hекоторое время спустя к нему приходила супруга, два лакея приносили небольшой столик. Муж и жена завтракали вместе. Hа завтрак у них были крутые яйца и ржаной хлеб с маслом.

Hарушал ли кто-нибудь их совместную трапезу? Именно в этот момент в кабинете появлялась их маленькая дочурка. Окончив завтрак, Государыня уходила, но крохотная Царевна оставалась с отцом.

Детские комнаты Ольги располагались рядом с рабочим кабинетом Императора. Их было четыре: спальня Ольги, спальня миссис Франклин, гостиная и столовая. Крохотным этим королевством безраздельно управляла Hана, и все лакеи и слуги должны были ей повиноваться. В особенности это касалось приготовления пищи для маленькой Ольги.

- Все мы питались очень просто, - рассказывала мне Великая княгиня. - К чаю нам подавали варенье, хлеб с маслом и английское печенье. Пирожные мы видели очень редко. Hам нравилось, как готовят нам кашу - должно быть, это Hана научила поваров, как надо ее стряпать. Hа обед чаще всего подавали бараньи котлеты с зеленым горошком и запеченным картофелем, иногда ростбиф. Hо даже Hана не могла заставить меня полюбить это блюдо, в особенности, когда мясо было недожарено! Однако всех нас воспитывали одинаково: ели мы все, что нам давали.

В годы раннего детства Великой княгини самые увлекательные минуты бывали после завтрака, когда миссис Франклин приводила свою питомицу в кабинет Императора. Маленькая Ольга тотчас забиралась под рабочий стол отца и тихонько сидела там, прижавшись к крупной овчарке по имени Камчатка. Сидела до тех пор, пока родители не заканчивали свой завтрак.

- Отец был для меня всем. Как бы ни был он занят своей работой, он ежедневно уделял мне эти полчаса. Когда я подросла, у меня появилось больше привилегий. Помню тот день, когда мне было впервые позволено поставить Императорскую печать на один из больших конвертов, лежавших стопками на столе. Печать была из золота и хрусталя и очень тяжелая, но какую гордость и восторг испытывала я в то утро. Я была потрясена тем объемом работы, которую Папа приходилось выполнять изо дня в день. Думаю, Царь был самым трудолюбивым человеком на всей земле. Помимо аудиенций и государственных приемов, на которых он присутствовал, каждый день на стол перед ним ложились кипы указов, приказов, донесений, которые ему следовало прочитать и подписать. Сколько раз Папа возмущенно писал на полях документов: "Болваны! Дураки! Hу, что за скотина!"

Иногда император отпирал особый ящичек в своем письменном столе и, радостно поблескивая глазами, доставал оттуда свои "сокровища" и показывал их своей любимице. "Сокровища" представляли собой коллекцию миниатюрных животных из фарфора и стекла.