Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Древние надписи

Эта группа текстов стоит особо и представлена в основном надписями на гадательных костях и панцирях черепах шанского времени и на бронзе времен Шан и Чжоу. Практически это древнейшие китайские тексты, написанные иероглифами, явственно сохранившими черты пиктографии, рисуночного письма, а то и являющимися не более чем пиктограммами. Имевшие, как правило, ритуальное предназначение, эпиграфические тексты, о которых идет речь, касаются тем не менее самых различных сторон жизни и деятельности общества и в совокупности дают весьма репрезентативную подборку материалов. Наряду с археологическими находками надписи — особенно гадательные надписи шанского времени — являются важнейшим историческим источником, благодаря изучению данных которого мы весьма немало знаем об обществе Шан-Инь.

Всего за счет случайных находок и — с 1929 г. — целенаправленных раскопок обнаружено и в значительной степени изучено и введено в научный оборот несколько более 100 тыс. фрагментов [245, с. 165] надписей на шанских костях (бычьи и чаще всего бараньи лопатки) и панцирях черепах. За долгие десятилетия с ними была проделана огромная исследовательская работа. Обломки тщательно изучались, сопоставлялись друг с другом, соединялись — после испробования многочисленных вариантов — в цельные первоначальные лопаточные кости.

Еще более тщательно изучались знаки. Вырабатывалась методика палеографического анализа, составлялись словари. И наконец, тексты записей начали говорить. Их публикация стала событием не только в китайской палеографии, но и в научном изучении ранних страниц истории страны — той самой истории, которая традиционно занимала столь высокое и престижное место в китайской культуре.

На сегодняшний день только капитальных публикаций шанских надписей насчитывается около семи десятков (см. [245, с. 229—231]). Число же отдельных небольших работ и статей аналогичного жанра практически не поддается учету, как и почти неисчерпаема библиография трудов, посвященных различным сторонам и проблемам изучения гадательных надписей. И хотя число уже введенных в оборот и вообще известных надписей составляет — по ориентировочным подсчетам — лишь 5—10% от возможного их общего объема за те два-три века, когда в Шан практиковались регулярные ритуальные обряды, сопровождавшиеся записями на костях и панцирях, репрезентативность накопленного эпиграфического материала вне сомнений. О чем же говорится в надписях?

В первую очередь о жертвах, приносимых в честь высокочтимых предков, как близких, только что умерших, но уже обожествленных предшественников живущего правителя, так и более отдаленных боготворимых предков-правителей ди (иногда шанди — «верхние ди»). В жертву приносили прежде всего пленных иноплеменников, причем число их обычно измерялось сотнями. Подробно сообщалось о военных кампаниях и соответствующих намерениях, с упоминанием возможных союзников, численности войска, конкретных планов действий и т.п. В том же стиле говорилось об охотничьих экспедициях или об инспекционных поездках правителя: предки должны заранее знать о намерениях их потомка и позаботиться о том, чтобы с ним не случилось неприятностей в пути. Немало надписей о календаре и погоде, о дожде и урожае, о болезнях правителя и его окружения, о том, чтобы никто из них не подвергся неприятным случайностям. Есть надписи с просьбой облегчить роды и обеспечить рождение желанного сына, с сообщением о виденном правителем сне и т.п.

В ряде надписей сообщается об организации работ на поле, о строительстве различных сооружений, о получении от соседних правителей подарков или дани (лошади, собаки, бычьи и бараньи лопатки или панцири черепах и др.). Есть записи о приказах различного рода чиновникам выполнить то или иное задание, апелляции к небесным силам, ведающим дождями, урожаем и обеспечивающим плодоношение, прямые просьбы к ним и к ди о помощи. Несколько слов о технике гадания. На предварительно подготовленную поверхность наносились знаки. Если это был вопрос, он ставился альтернативно («Будет дождь? Не будет дождя?»). Каждая часть текста сопровождалась специально выдолбленными выбоинами (обычно не более пяти). Затем, после нагревания и появления трещин на тексте, правитель-ван или действовавший по его поручению специалист-гадатель делал — изучив характер трещин — свой прогноз, который фиксировался здесь же. Не всегда, но иногда была и верификация, начертанная некоторое время спустя: «Да, дождь был тогда-то». Словом, все говорит о том, что обряд был основательно разработан (гадания нередко повторялись, дублировались) и что правители, да и все шанцы относились к нему очень серьезно.

Видимо, в их ритуальной практике гадание было наиболее сакральным моментом общения с потусторонними силами. Естественно поэтому сделать вывод, что сюжеты и темы надписей соответствовали тому, что сами шанцы считали наиболее важным для их жизнедеятельности, стабильного существования, душевного комфорта.

Надписи на бронзе — иной тип источника. Что касается шанских, то их по сравнению с надписями на костях много меньше, и если исключить те, что содержат по одному-два знака (обозначение имени), то их число окажется и вовсе скромным, не многим превышающим сотню. Эти надписи сравнительно поздние, причем есть основания полагать, что многие из них — как и редкие надписи на иных материалах той же эпохи, в частности на изделиях из керамики или камня, — периферийны по отношению к правителю Шан и его местопребыванию. Видимо, такие изделия с надписями следует считать результатом культурной диффузии и дальнейшего распространения политического влияния Шан. Это не значит, что надписи на шанской бронзе менее значимы. Но иной характер текста (нередко это запись об инвеституре) делает их в некотором смысле менее информативными. Главное же, что отличает рассматриваемые надписи от гадательных, — их предназначение. Это не сакральные тексты, обращенные к умершим обожествленным предкам, а потому не касаются всего широкого и социально значимого спектра жизни социума. Потому как исторический источник они — по сравнению с данными археологии и гадательных надписей — более чем второстепенны. Иное дело бронзовые надписи эпохи Чжоу, когда практика гадания с письменными обращениями к обожествленным предкам прекратилась.

Исчезновение этой практики с гибелью протогосударства шанцев изменило ситуацию с историческими источниками. Надписи на бронзе стали для раннечжоуского Китая на несколько веков главным, а то и почти единственным аутентичным источником. Видимо, это сыграло свою роль и в том, что с начала эпохи Чжоу изменился и характер записей на изделиях из бронзы. Они стали и объемнее и информативнее, хотя и не все. Всего известно несколько тысяч надписей, датируемых в основном периодом Западного Чжоу (XI—VIII вв. до н.э.). Но большинство из них кратки и малоинформативны. Больших и содержательных надписей сравнительно немного. Г.Крил, автор наиболее солидной специальной монографии о периоде Западного Чжоу, использовал в своем труде 184 таких надписи, исчерпав, по его словам, все наиболее важное и достоверное из всего корпуса западночжоуских надписей на бронзе [194, с. 475].

Проблематика, связанная с изучением надписей на западночжоуских изделиях из бронзы, в принципе во многом иная, чем в случае с гадательными надписями. Палеографических проблем здесь нет или почти нет, хотя это еще и не означает, что прочитать и тем более правильно понять текст легко. Как раз напротив, несмотря на то, что изучение надписей на бронзе имеет в Китае уже тысячелетнюю историю, вплоть до сегодняшнего дня даже самые квалифицированные и признанные специалисты не могут с уверенностью считать свое прочтение текста верным; нередко они весьма существенно расходятся друг с другом в его понимании и истолковании.