Русские кругосветные мореплаватели

Возвращаемся к нашему рассказу о Головнине. Японцы, в отместку за похождения Давыдова и Хвостова на Курильских островах и Сахалине, решили захватить в плен командира «Дианы» и его спутников.

Продолжая занимать Головнина разговором, начальник крепости вновь начал задавать ему вопросы о России и ее правительстве, о численности команды на судне, под предлогом необходимости определить количество продовольствия, нужного для корабля. Все это тщательно записывалось чиновником. Тяготясь этой болтовней, Головнин попросил начальника покончить вопрос о провизии и скорее отпустить его. Тогда японцам пришлось сбросить коварную личину. Начальник вышел, а помощник его приказал окружить Головнина и его спутников. Вскоре появился опять начальник и, приняв повелительные тон и позу, начал кричать: «Резаното! Резаното (Резанов), Никола Сандрыч!», он махал руками, хватался за саблю и сказал, как передал переводчик Алексей, что он ничем не может снабдить «Диану» и что, если он выпустит хотя одного человека из находившихся перед ним русских, ему распорят брюхо. Головнин и его спутники, сознавая опасность, бросились бежать из крепости. Японцы вскочили, закричали во все горло, но боялись остановить бегущих, а бросали им под ноги весла и поленья. Когда русские выбежали за крепостные ворота, по ним начали стрелять, но никого не задели. Через толпу, у ворот, не успели проскочить мичман Мур, матрос Макаров и курилец Алексей, которые и были задержаны. Остальные добежали до шлюпки, но ввиду отлива она осталась на песке и сдвинуть ее на воду не удалось. Русские были немедленно окружены гнавшимися за ними солдатами с обнаженными саблями; сопротивление было невозможно, и Головнин, штурман Хлебников и матросы Симонов, Искаев и Васильев поневоле отдались в руки японцам. Пленных привели опять в палатку, где уже были захваченные ранее Мур, Макаров и Алексей. Всех пленников связали по рукам и ногам.

Так неожиданно и так вероломно «Диана» лишилась своего капитана, которого заменил его товарищ и друг, бывший вместе с ним в Англии, лейтенант Рикорд. Следя внимательно в зрительную трубу за движением на берегу, услышав выстрелы и увидав бегущую с обнаженными саблями толпу, а затем людей, тащивших с нашей шлюпки мачты, паруса, весла, Рикорд догадался, что с его начальником и сослуживцами случилось что-то недоброе. Не тратя ни минуты, он поднял якорь и подошел к крепости так близко, как только позволяла глубина, с твердым намерением вступить в переговоры и потребовать освобождения задержанных. Едва «Диана» подошла на пушечный выстрел, японцы открыли по ней пальбу из орудий. Со шлюпа отвечали немедленно, выпустили больше 120 зарядов, сбили японскую батарею, и она замолчала.

Видя по результатам стрельбы, что малыми пушками шлюпа нельзя нанести существенного вреда крепости, а с командой в 50 человек невозможно взять ее штурмом и вместе с тем справедливо опасаясь, что при дальнейших враждебных действиях озлобленные японцы могут умертвить соотечественников, Рикорд прекратил стрельбу и решил немедленно итти в Охотск, объявить о случившемся начальству и просить правительство об освобождении пленников. Несмотря, однако, на настойчивость Рикорда и живое участие правительства, дело затянулось, и Головнин с товарищами пробыли в плену более двух лет.

Захватив русских, японцы под сильным конвоем гнали их, связанными по рукам и ногам, через города и селения до г. Хакодате, на острове Матсмай. Там посадили их в тюрьму, в одиночное заключение. Через семь недель мучительного заключения перевели в город Матсмай. Здесь положение моряков немного улучшилось. Их лучше! кормили и заботились о здоровье. Пленники жили надеждою на освобождение: японские чиновники сообщили им, что губернатор просил правительство разрешить ему освободить русских, если за ними придут русские суда.

Пришедший как-то к морякам переводчик сказал:

— Губернатор получил нехорошую бумагу из столицы. Как прочитал, так выронил ее из рук.

— Что такое в этой бумаге? — спросили его русские.

— Правительство не только не уважило просьбу губернатора о вашем освобождении в случае прихода русских судов, наоборот, приказало губернатору обращаться с этими судами, как раньше, — обстреливать и жечь их, а команду брать в плен. У Кунашира ожидаются русские суда, и местному князю велено послать туда суда и артиллерию.

Это неприятное известие и сравнительная близость моря внушили пленникам мысль о бегстве. Они надеялись овладеть одним из лежавших близ берега судов и достигнуть на нем Камчатки. Все, кроме Мура, согласились на это смелое предприятие. Началась длительная подготовка. Моряки запаслись всем, чем только могли. Во время одной из прогулок матрос Макаров нашел огниво и ловко его спрятал. Кремни стащили у караульных. Нужен был еще трут. Повесили сушиться рубашку, она «нечаянно» сгорела и заменила трут. Штурман Хлебников умудрился смастерить компас. Он оторвал кусачек меди, которой японцы обивают наружные пазы в домах, и выпросил у караульных две иголки, которые вскоре «потерял». Соединив иголки медью, Хлебников продолжительным трением о камень придал им достаточную магнитную силу. Футляр он смастерил из бумаги, склеенной рисовой кашей.

Скоро пленников перевели в новое, лучшее помещение и начали делать им различные послабления. Поняв это, как решение оставить их навсегда в плену, моряки решили ускорить бегство. Как-то вечером они стащили на кухне два ножа, подкопали ими ночью стену и вылезли на волю. Вылезая в подкоп, Головнин ушиб колено, но сгоряча не почувствовал боли. Рельеф острова Иессо очень гористый. Близко от берега начинаются хребты, возвышающиеся все выше и выше. Населены были только берега.

Хорошо зная все это, беглецы направились к северу не берегом, а через горы, отыскивая направление по звездам. Не зная ни гор, ни тропинок, путники шли наобум, постоянно спотыкаясь и падая в темноте.

«При подъеме на гору, — рассказывает Головнин, — я стал чувствовать жестокую боль в ушибленном месте колена, которое опухло. Когда мы шли по ровному месту, я мог еще ступать больною ногою, но при подъеме боль делалась нетерпимою. При таких условиях я скоро совсем выбился из сил, и товарищи должны были беспрестанно останавливаться, чтобы дать мне отдохнуть. Нам хотелось до рассвета достигнуть лесистых гор, чтобы укрыться от преследования. Ночь была темная, дороги мы не знали и шли ощупью. Проколесив очень много, мы добрались до горной равнины и пошли по ней. На беду нашу, она была покрыта снегом. Чтобы следы наши не выдали нас японцам, мы должны были делать зигзаги, выбирая бесснежные места. Перед самым рассветом мы выбрались на большую дорогу с множеством лошадиных и людских следов, так что без опасения могли итти по ней. Дорога вела на север и шла по гористой равнине. Мы быстро пошли вперед. Нога моя болела сильно, но все же я не ощущал таких страданий, как при подъеме. Вдруг матрос Васильев оглянулся, и шепнув: «За нами гонятся на лошадях с фонарями», бросился с дороги в лощину. Мы за ним. Благодаря темноте мы спустились благополучно и, осмотревшись, увидали в утесе пещеру, но на значительном расстоянии от земли. Мы полезли по дереву и добрались до пещеры. Она была так мала, что мы должны были жаться друг к другу…» Лучи солнца не проникали в пещеру, и беглецы целый день не могли согреться. С наступлением сумерек они покинули свое убежище и возобновили путь к северу. Боли у Головнина становились все нетерпимее. При подъемах он уже не мог итти сам, и его тащил Макаров. Так целых девять дней русские таились по оврагам, лощинам и лесистым возвышенностям. Они сильно голодали и совершенно обессилели. В конце концов японцы выследили их, окружили и привели обратно в Матсмай. После неудачного бегства русские содержались так же, как и до побега, но под усиленным надзором.

В следующем, 1812 г., Рикорд пришел к японским берегам на двух судах, но в переговоры с японцами вступить не удалось. И только после того, как он захватил в плен именитого купца Такатой-Кахи, возобновилось дело об освобождении пленных. 23 сентября 1813 г. Рикорд прибыл в третий раз с документами от русского правительства к японским берегам. Навстречу шлюпу вышла японская фунэ с предложением итти в Хакодате, куда перевезены пленные и где ожидает русских матсмайский губернатор.