Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.

Старшие кадеты, отличавшиеся большой физической силой, составляли своего рода привилегированную касту так называемых «старикашек». Каждый из этих «старикашек» обычно старался говорить басом, с хрипотцой, нюхал табак потихоньку от офицеров, но так, чтобы другие кадеты это видели, задирал слабых по праву сильного, заставлял новичков чистить сапоги и мундиры и быть на посылках. Если же какой-либо кадет имел неосторожность пожаловаться офицеру на товарища, он оказывался в положении «задорного», парии. Такого кадета окружали всеобщим презрением, им гнушались, как зачумленным, его просто не замечали. Никто не хотел сделаться «задорным» и предпочитал терпеть жестокости и самоуправство старших и сильных.

Однако даже в подобных сложных условиях деятельность И.Ф. Крузенштерна, моряка и ученого, все же позволила создать в Морском корпусе определенную творческую атмосферу для развития и совершенствования учебно-воспитательной работы и улучшения элементарных условий жизни его воспитанников. За период его работы на посту директора корпус пополнился известными в столице педагогами и воспитателями. Значительно увеличился книжный фонд библиотеки. К 1827 году в ней насчитывалось 8519 томов. Иван Федорович стал инициатором организации корпусного музея. Его усилиями в столовой зале собрали и установили модель брига «Наварин» вполовину его натуральной величины. На нем кадеты в зимнее время обучались управлению парусами.

В учебную программу ввели дополнительные предметы, представляющие практический интерес для будущих офицеров флота: военное судопроизводство, химию и начертательную геометрию. Значительно улучшилось преподавание корабельной архитектуры, морских эволюций, морской практики, артиллерии, фортификации, географии, истории и иностранных языков. Это было достигнуто благодаря тому, что в корпусе стали преподавать известные специалисты своего дела, пользующиеся заслуженным авторитетом не только в России, но и за ее пределами: историю в Морском корпусе стал вести И.П. Шульгин, географию – П.П. Максимович, русский язык – В.Т. Пласкин. Во многом обновились учебники и методические пособия, издаваемые корпусной типографией.

Заслугой адмирала Крузенштерна является открытие на крыше корпуса совершенной для того времени астрономической обсерватории, оснащенной прекрасным оборудованием и инструментами.

По высочайшему повелению в Адмиралтействе для корпуса изготовили оригинальную разборную модель фрегата «Президент». Все части модели, до последней детали, могли быть разобраны и собраны воспитанниками учебного заведения. Модель позволяла наглядно демонстрировать воспитанникам весь сложный процесс строительства судна и изучать конструкции его отдельных деталей.

Учебная эскадра кораблей Морского корпуса пополнилась за счет постройки четырех плоскодонных 24-пушечных фрегатов (для каждой кадетской роты по одному) «Надежда», «Верность», «Отважность» и «Постоянство».

Теперь теоретическая подготовка в стенах корпуса дополнялась практикой – регулярными плаваниями на учебных судах корпусной эскадры. Выходили одновременно на четырех фрегатах, плавали в пределах восточной части Финского залива, не удаляясь дальше Петергофа и Кронштадта.

Гардемарины, как раньше, расписывались по боевым кораблям Балтийского флота или по фрегатам особого учебного отряда. Они выходили в открытое море, проходили опасные участки, мелководные фарватеры, коварные банки и отмели. Огибали островки в шхерах побережья Финляндии и Моонзундского архипелага. Заходили не только в гавани Свеаборга, Гангута, Ревеля, Риги и Либавы, но и посещали порты Дании и Пруссии.

Воспитанники знакомились с практической службой моряка парусного флота, выполняли все судовые работы, поднимали и крепили паруса, проводили артиллерийские учения, решали астрономические практические задачи. На кораблях постепенно увлекались морской работой, начинали бессознательно ощущать в ней что-то заманчивое и прекрасное. Учебные плавания возбуждали чувство любви к нелегкой профессии моряка, требующей мужества, большой физической закалки и тренировки.

Впоследствии бывший воспитанник Морского кадетского корпуса и его будущий директор Воин Андреевич Римский-Корсаков с восторгом писал о летней практике: «Вспомним, что корпусная эскадра заменяла нам каникулы, и хотя, в сущности, она не приносила нам ни на грош каникулярной свободы, однако довольно было и того, что прекращались все регулярные классные занятия. „Скоро в поход!“ – слышалось во всех углах, писалось мелом и углем на стенах; тетради и книги рвались на тысячи кусочков и пускались в окна на дворы и улицы… С идеей о походе соединялось нечто более привлекательное, чем корпусные стены. К родным никого не пускали, и, право, никто об этом и не мечтал даже, потому что ничей пример не соблазнял. На неуклюжих, но довольно удобно устроенных фрегатах мы ели деревянными ложками из общей миски поартельно, а солонину и говядину – без ножей и вилок и, право, не вздыхали о корпусной зале. Спали мы отлично на наших койках, всякий сам свою связывал… Системы в нашем обучении никакой не было, только и было работы, что отдать и поставить паруса при съемке, закрепить их, становясь на якорь, да раз двадцать поворотить овер-штаг…

Тем не менее мигом усвоили мы морской язык, узнавали снасти, приучались бегать по вантам и спускаться по снастям, затверживали румбы компаса и исправления их, наизусть выучивали производство сигналов, проводили артиллерийское ученье… И как увлекались мы этими занятиями. Как ревностно старались обогнать друг друга, бегая по вантам; с каким задором иногда бегали с лопарем браса в руках!»

По окончании летней морской практики все воспитанники Морского корпуса сдавали обязательные экзамены и лишь только после их успешного завершения переводились из класса в класс.

Осенью, 6 ноября, преподаватели и воспитанники обычно торжественно отмечали традиционный день корпусного праздника. Бывший гардемарин В.П. Одинцов в своих мемуарах писал: «К этому дню воспитанники готовились чуть ли не за месяц. Каждый старался получить от родителей или родственников побольше денег, чтобы достойным образом отпраздновать этот день. За несколько дней до праздника вся рота разделялась на группы в 5-10 человек, более дружных между собою, и такие группы уславливались „держаться вместе“ т. е. делали складчину и закупали провизию, а все, что должно было вариться и жариться, заказывалось дядькам.

В этот день считалось неприличным есть что-нибудь казенное, а ходили к обеду и ужину в столовую для проформы.

В самый день 6 ноября все отправлялись к обедне, на которой присутствовало все начальство. После обедни возвращались по своим ротам и шла „кантушка“, т. е. кутеж. Начиналось с шоколада, чая и кофе, затем следовали пироги со всевозможными начинками, и, наконец, гусь. За казенным обедом тоже подавался гусь, но его никто не ел. После обеда опять шоколад и разные лакомства, словом, еда целый день. Вечером был бал, не имеющий ничего похожего на балы, даваемые ныне в Морском корпусе. Тогда на балы приглашались только родители кадет и семейства корпусных офицеров. Огромная зала освещалась люстрою с восковыми свечами, а в амбразурах окон стояли медные чаны с клюквенным питьем, которое разливали корпусные дядьки в белых фартуках. Затем как гостям, так и кадетам подавали крымские яблоки. Танцевали с родственницами, а более между собою, и в 10 часов все кончалось».

Адмирал И.Ф. Крузенштерн в последние годы своего директорства провел серьезную перестройку здания Морского корпуса на набережной Большой Невы. Старые учебные комнаты из проходных, неудобных помещений переделали в изолированные классы. Была значительно увеличена их площадь, улучшена планировка бытовых помещений рот и корпусного лазарета. Стараниями Ивана Федоровича в корпусе смонтировали высокопроизводительную паровую машину для подачи в здание воды и обустроили механическую прачечную.

Производство гардемаринов в мичманы обычно проходило осенью, после официальных экзаменов, причем офицерские звания теперь присваивались всем успешно сдавшим экзамены, а не по мере освобождения штатных должностей.