Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

Кидане

Кидане (в кит. транскрипции) или хитаи (в арабо-персидской транскрипции) или китаты (по-монгольски) приводятся в китайских летописях с 405-406 годов, времени, когда они расселились на западе Лэаохо, между этой рекой и ее притоком Шарамурэном, находящемся в нынешнем Жехоле. [291] Они относились к монгольской семье, их языком был «монгольский диалект, в сильной степени палатализованный от контактов с тунгусскими говорами». [292] Начиная с 696 г. через переход Шанхайгуана, они атаковали Хубей со стороны Юонгпинга и даже вплоть до пекинской равнины, но имперский двор Тан (императрица By Хэу, которая правила в то время) спровоцировал нападение на них со стороны восточных тукю. Мочо, который тогда находился на вершине своего могущества, напал на них врасплох и нанес им такое поражение, от которого их экспансия была прервана на целых три столетия (697). Война за приграничные территории между киданями и китайцами в 734-735 годах не изменила ситуацию. В 751 г. кидане разгромили на северо-востоке Пинглу (около сегодняшнего Пингтзюаня) захватническую китайскую армию, которой, отметим это, командовал офицер их расы, широко известный Ань Лушань, поступивший на службу Китаю и ставший фаворитом императора династии Тан – Сиюаньцзуна. Это все тот же Ань Лушань, который попытался в дальнейшем свергнуть Сиюаньцзуна, чтобы стать императором (755).

Кидане занимали по-прежнему бассейн северо-запада Лэаохо и территории ее притока Шарамурена, когда в начале X в. их сумел мобилизовать энергичный предводитель по имени (в кит. транскрипции) Юэлью (название его клана) Апаоки (умер в 926 г.), которому удалось сохранить достоинство своего собственного клана Юэлью. По сведениям летописцев Апаоки принялся без энтузиазма китаизировать свою орду, которой его преемник дал в 947 г. династийное имя Лао, под именем которого кидане в самом деле известны в истории Китая. В 924 г. он проник в Монголию, дошел до верхнего Орхона, вошел в Карабалгасун, изгнал оттуда тюркских кыргызов, которые занимали этот регион с 840 г. и оттеснил их к Верхнему Енисею и степям западной части. [293] Любопытно отметить, что он предложил тогда тюркским уйгурам западного Ганьсу передать им во владение страну Орхона, которой тогдашние уйгурские каганы владели с 743 по 840 гг., но уйгуры, перейдя на оседлый образ жизни, отказались от этой перспективы вернуться к жизни кочевников. [294] С восточной стороны Апаоки (умер во время похода) разгромил в 926 г. тунгусо-корейское государство Похай, которое включало также Северную Корею (на севере, 40 градусов долготы) и Маньчжурию на востоке Лаотонга (начиная с Харбина и Владивостока до Порт-Артура). Тунгусы джурджиты маньчжурского северо-востока в лесах Уссури, сами стали вассалами киданей.

Чтобы захватить Хубей, Апаоки попытался также воспользоваться гражданскими войнами, которые терзали Китай, но он был отброшен в Вангту на юге Паотинга высокопоставленным военачальником Ли Тэюнхью, основателем китайской династии Хэу Тан (922).

После смерти Апаоки (926), его вдова, [295] женщина с железной энергией, как это бывало обычно с вдовами тюрко-монгольских правителей (как позже мать Чингиз-хана), сумела из всех своих сыновей выбрать ханом своего любимого второго сына. «Она собрала элиту своей нации (курултай Чингизханидских монголов), посадила на лошадь своего старшего сына Туюи и второго сына Текуанга (китайская транскрипция), затем обратилась к знати, которая заранее была информирована: «Я люблю одинаково моих двоих сыновей, которые перед вами, но я не могу принять решение. Схватите уздечку той лошади, на которой сидит тот, который кажется вам достойным!» Разумеется, знатные люди схватились за уздечку лошади, на которой сидел Текуанг и он стал ханом (927-947). В начале мать управляла совместно со средним сыном, но она, впрочем, делала это на свой лад. Каждый раз, когда кто-то из предводителей не нравился ей, она отсылала его «поделиться новостями с ее незабвенным супругом». Часовые, стоящие у могилы Апаоки, лишали жизни посланника. Однажды один высокопоставленный сановник Чао Сэювен, получив от нее поручение пойти к могиле, заявил, что эту честь должна прежде всего осуществить сама вдова умершего. Хатун заметила, что, к сожалению, ее жизнь была необходима орде; тем не менее, она, как искушенный игрок, отсекла себе палец руки, который погребла в семейном склепе. [296]

Существует отличительный пережиток в обычаях семейных захоронений после кончины правителя, бессмертная традиция степей как у скифов, так и у гуннов и монголов. Несмотря на эти дикие нравы, хатун, не колеблясь, поверила китайскому министру Хан Юэнхуэю, который начал внедрять в среде киданей цивильные традиции.

Новый хан киданей – Юэлью Текуан получил вскоре возможность вмешаться в дела китайцев. В 936 г. он принял под свою опеку имперского генерала Шэ Кингтана, восставшего против династии Хэу Танг, спустился в Хубей через переход в Купэйкэуе во главе пятидесятитысячной армии, помог Шэ Кингтану одержать победу над императорскими войсками и взойти на трон Китая, как основатель династии Хэуцин.

Став императором Китая благодаря киданям, Шэ Кингтан, уступил им в знак признательности север Хубея, включая Иэучэу или Иэнчэу, нынешний Татонг (936). Таким образом, варвары оказались внутри территории за Великой Стеной, в северных подступах, откуда они отныне могли контролировать всю китайскую политику. Предательство Шэ Кингтана пробила первую брешь в единстве древней империи, которая расширилась позднее и, благодаря которой ордам удалось завоевать Северный Китай в XII в. и весь Китай в XIII вв. Пекин, оказавшийся в руках Текуанга, перешел от киданей к джурджитам, от последних к Чингизханидам и оставался вотчиной кочевников с 936 по 1368 г. В 938 г. Текуанг устроил там свою южную резиденцию (по кит. – нанкин) - северная резиденция находилась в Линхуанге в Шарамурене в Маньчжурии, а восточная ставка находилась в Лэаоюанге. [297]

Шэ Кингтан, ставший императором при поддержке киданей до самой смерти (942) оставался их раболепным сторонником, но его племянник и преемник Шэ Чонгкуэй (943-946) вознамерился освободиться от такой опеки. Это была недопустимая оплошность. Кидане разгромили его войска в верховьях Хуанхэ, переправились через Желтую Реку и неожиданно оказались у стен Кайфына (тогдашний Талэанг), имперской столицы, куда их хан Текуанг вошел в первый день нового 947 г.

Хан киданей, несомненно, мечтал провозгласить себя императором Китая. И действительно, он примерил китайские одеяния в завоеванном им Кайфыне. Но за его спиной китайское население устраивало бунты, уничтожало (особенно в Чангте) одиночных киданьских военнослужащих. Текуанг направил своих воинов для уничтожения жителей Чангте, затем перед угрозой всеобщего восстания, направился по дороге в Жехоль, забрав с собой плененных сановников китайского императорского двора. Прибыв в верховья Чэнтинга, он скончался, и эта смерть, в такой решающий момент, посеяв панику среди киданей, без сомнения лишила его возможности завоевать Китай (947).

Во время отступления киданей, китайский генерал Лю Чэйюан, командовавший в Шаньси, имевший, впрочем, тюркское происхождение шато, был провозглашен своей армией императором Китая (февраль 947). Горячо поддержанный китайским обществом, он взошел на императорский трон в Кайфыне в апреле того же года, как основатель династии Хэу Хань.

Кидане, из которых у Текуанга были преемники Юлю Юан (947-951) и Юлю Кин (951-968), могли бы, таким образом, потерять возможность влиять на события в Китае, если бы она, эта возможность, не была им возвращена самими китайцами. В 951 г. имперская семья Хэухань, изгнанная с трона новой династией Хэучэу, нашла приют в Центральном Шаньси, где она основала новое местное княжество, названное Пэй Хань, которое просуществовало с 951 по 979 г. со столицей Тайюанем. Разразилась нескончаемая война, с одной стороны, с имперской династией, царствовавшей в Кайфыне – в начале Хэучэу (951-960), затем – Сун (960), с другой – правителями Пэй Хань Центррального Шаньси, господствовавшими в Тайюане. Пэйханы оказались под покровительством киданей по причине ненависти к тем, кто лишил их трона и для того, чтобы защитить свое небольшое княжество Шаньси. Разумеется, что кидане не приминули возобновить политическую игру и их войска спешили тогда на помощь Пэй Ханам каждый раз, когда империя пыталась вернуть Тайюань.