Британия в новое время (XVI-XVII вв.)

Таким образом, к 1640 г. в Северной Америке существовало пять поселений, основанных англичанами: Виргиния, формально находившаяся под прямым управлением английской короны, которое с 1624 г. (после того как была аннулирована грамота Вирджинской компании) осуществлял, впрочем довольно неэффективно, постоянный комитет Тайного совета; поселение пилигримов в Плимуте, остававшееся из-за недостатка капитала в своих старых границах; процветающая колония Массачусетского залива и два ее отпрыска — Коннектикут и Род-Айленд. Четыре последние колонии находились в Новой Англии. Несмотря на религиозные расхождения, они имели много общего. Все они занимали земли на побережье, имели хозяйственные и торговые связи друг с другом и в скором времени вынуждены были поневоле сплотиться против своих соседей. Французы уже начали захват английских земель, продвигаясь из своих канадских баз, и вытеснили отряд шотландских авантюристов, которые обосновались в верховьях реки Святого Лаврентия.

К 1630 г. река оказалась целиком в руках французов. Другой водный путь, река Гудзон, находился под контролем голландцев, основавших в ее устье в 1621 г. колонию Новый Амстердам, ставшую впоследствии городом Нью-Йорком. После перенесения «Компании Массачусетского залива» в Новый Свет переселенцы не поддерживали сношений с лондонским правительством. Плимутская колония стала практически автономной после того, как ее английские акционеры продали свои акции в 1627 г. Однако в XVII в. вопрос о независимости от Англии колонистами не ставился. Это сразу же привело бы к подчинению их французами или голландцами. Тем временем Карлу I было не до колоний. В 1635 г. королевский Совет разрабатывал планы посылки экспедиции для утверждения власти английского монарха в Америке. Колонисты строили форты и блокгаузы и готовились дать отпор непрошеным гостям. Но экспедицию пришлось отложить из-за гражданской войны в Англии, и колонии оказались предоставлены самим себе почти на четверть века. Осваивая Новый Свет, англичане смогли утвердиться не только на восточном побережье Северной Америки. Со времен Елизаветы I они не раз пытались завоевать плацдарм в испанской Западной Индии. В 1623 г., возвращаясь после неудачной экспедиции в Гвинею, суффолкский джентльмен по имени Томас Уорнер исследовал один из наименее обитаемых островов Западной Индии. Оставив нескольких колонистов на острове Сент-Кристофер, он поспешил на родину, чтобы получить королевское разрешение на более углубленное его изучение. Добившись своего, Уорнер возвратился в Карибское море и, несмотря на противодействие испанцев, утвердил английское присутствие в этом спорном районе. Испанское владычество в Западной Индии было поколеблено. К 1640 г. в руках англичан оказались Сент-Кристофер, Барбадос, Невис, Монсеррат и Антигуа, куда прибыло несколько тысяч колонистов. Процветание колонии обеспечивалось производством сахара. Впоследствии соперничество англичан и испанцев в Западной Индии оставалось весьма острым и временами переходило в вооруженные столкновения, но еще в течение долгого времени эти островные поселения, с коммерческой точки зрения, были для Англии куда более ценными, чем североамериканские колонии.

Еще одна колония возникла в тот период благодаря поддержке со стороны монархии.

Теоретически все земли, заселенные англичанами, принадлежали королю. Он имел право по своему усмотрению даровать любые территории либо компаниям, либо частным лицам. Подобно Елизавете и Якову, предоставлявшим коммерческие и промышленные монополии придворным, Карл I пытался регулировать ход колониального заселения. В 1623 г. Джордж Калверт, лорд Балтимор, католик, давно проявлявший интерес к колонизации, обратился к королю с просьбой разрешить ему организацию поселения по соседству с Виргинией. После его смерти патент, разрешающий создание колонии, получил его сын Сесилиус. Условия документа во многом напоминали те, на основании которых уже развивались земельные отношения в Виргинии. Лорд Балтимор получил полные права на владение землей в новом районе. Составители патента также попытались перенести в Новый Свет манориальную систему. Управление колонией возлагалось на семью Балтиморов, имевшую верховную власть в вопросах назначения местных властей и регулирования всех спорных ситуаций. Многие придворные и купцы вложили деньги в новое предприятие, которое получило название Мэриленд в честь королевы Генриетты-Марии. Хотя владелец колонии и был католиком, в Мэриленде с самого начала терпимо относились к другим религиозным группам, потому что патент Балтимор получил только тогда, когда объявил англиканскую церковь официальной церковью нового поселения. Аристократический характер правления, зафиксированный в патенте, на практике был значительно смягчен; так как власть местной администрации уменьшалась за счет прав самого Балтимора, существовавших только на бумаге.

В первые десятилетия великой колонизации Америки Атлантический океан пересекли более 80 тысяч людей, говоривших на английском языке. Никогда со времен вторжения германских племен в Британию мир не видел такого грандиозного движения. Англию колонизировали саксы и викинги. Теперь, тысячу лет спустя, потомки викингов вступали во владение Америкой. В Новом Свете слились воедино множество самых различных потоков мигрантов, каждый из которых внес свой вклад в формирование сложного характера будущих Соединенных Штатов. Но британский поток был первым и остался определяющим. С самого начала колонисты не питали симпатий к правительству своей родины. Удаленность от метрополии, строительство с нуля городов и поселений, войны с индейцами углубили пропасть между Старым и Новым Светом. В критические годы обустройства в Новой Англии родина колонистов была парализована гражданской войной. Когда английское государство вновь обрело стабильность, ему противостояли самостоятельные, уверенные в своих силах колонии, где сформировались собственные традиции и развились оригинальные идеи.

Глава XIII. КАРЛ I И БЭКИНГЕМ

Среди многих описаний характера и внешности Карла I в первые годы его правления ни одно не привлекает так, как образ, созданный немецким историком Л. Ранке. «Карл был, — пишет он, — в расцвете сил, ему только что исполнилось двадцать пять лет. Он хорошо смотрелся верхом на коне; все замечали, что молодой король уверенно правил лошадьми, справиться с которыми было нелегко; Карл мастерски владел рыцарскими искусствами; он отлично стрелял как из лука, так и из ружья и знал, как нужно заряжать пушку. На охоте король без устали преследовал зверя, не уступая в этом увлечении своему отцу. Он не мог соперничать с ним в интеллекте и кругозоре, как и со своим покойным братом Генрихом [69] в живости характера, энергичности и общительности. Однако по моральным качествам Карл превосходил их обоих. Он принадлежал к тем молодым людям, о которых говорят, что у них нет изъянов. Строгое соблюдение приличий в поведении граничило у него с девичьей застенчивостью. Король имел прирожденный дар разбираться даже в самых сложных вопросах и хорошо писал. С юности он проявил себя бережливым, не склонным к расточительности, но в то же время и не скаредным, а также точным и аккуратным во всех делах». Единственный недостаток, который имел монарх, — несколько запинающаяся речь, последствие перенесенного в детстве полиомиелита.

Англия стояла на пороге тяжелого политического и религиозного кризиса. Уже при Якове парламент начал играть более важную роль не только в решении вопросов налогообложения, но и в обсуждении самых разнообразных дел, особенно тех, которые касались внешней политики. Примечательно, что в этот период образованная часть английского народа проявляла широкий интерес к Европе, а ее позиция и действия влияли на мнение огромной массы людей. События в Праге или Мюнхене теперь представлялись англичанам столь же важными, как и то, что происходило в Йорке или Бристоле. Границы Богемии, положение в пфальцграфстве задевали их не меньше, чем многие внутриполитические вопросы. Столь пристальное внимание к Европе объяснялось уже не династическими притязаниями английских королей, как это было при Плантагенетах, а вопросами религиозной борьбы. В Англии чувствовали, что дальнейшая судьба государства тесным образом связана с победой идей Реформации, и внимательно наблюдали за каждым событием, свидетельствующим о ее успехах или, наоборот, неудачах. Страстное желание видеть Англию защитницей протестантского дела в Европе придало парламентской оппозиции импульс столь мощный, что он во много раз превосходил тот, который мог вызвать любой из остро стоящих внутренних вопросов. Религиозные мотивы в XVII в. играли огромную роль как во внутренней, так и во внешней политике Англии.