Писатели и советские вожди
Писатели и советские вожди читать книгу онлайн
Историк литературы и публицист Борис Фрезинский — автор книг «Судьбы Серапионов», «Все это было в XX веке (заметки на полях истории)», «Илья Эренбург с фотоаппаратом»; биограф Ильи Эренбурга, публикатор и комментатор его сочинений, а также работ Н. И. Бухарина и других авторов; его перу принадлежат более 250 статей и публикаций по истории литературы и политической истории русского XX века. Новая документальная книга Б. Я. Фрезинского «Писатели и советские вожди» основана на многолетних архивных изысканиях автора.
Книга историка литературы Б. Я. Фрезинского «Писатели и советские вожди» насыщена неизвестными и малоизвестными историческими документами. Она позволяет читателю на конкретных примерах, избегая упрощенных схем и скороспелых выводов, увидеть, как в различные десятилетия советской истории по-разному складывались в стране, оставаясь неизменно сложными, неоднозначными и трагическими, индивидуальные судьбы писателей. А попутно — и как созданная в результате Октябрьской революции система привела к жесточайшей диктатуре Сталина, уничтожившей вождей революции — Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина, Радека…
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Для контраста приведем здесь фрагмент из продиктованного совсем иными соображениями и, надо признать, выдержавшего «проверку временем» отзыва о книге «Не переводя дыхания», — он появился в том же году в парижской эмигрантской газете и принадлежал М. Осоргину: «Эренбург уже не просто пишет, он поет. Поет он лучшее, что есть в современной советской жизни, — работающую и жизнерадостную молодежь. Поет не соло, а в хоре. От его участия хор выигрывает; но скажу откровенно, мне было жаль потерять солиста, писателя с отчетливой, не всеми слышимой индивидуальностью. Для перехода в хор нужно отказаться от очень многого, а научиться только пустякам. Этим пустякам Эренбург научился без труда» [402].
23 марта 1935 г. Эренбург сообщил Мильман, что получил письмо Николая Ивановича, но о самом письме ничего не сказал…
Следующее письмо Эренбурга, сохранившееся в архиве Бухарина, написано в июне и послано с оказией. Оно посвящено, главным образом, газетным делам и подготовке парижского международного конгресса писателей — она занимала много времени и сил Эренбурга:
8 июня <1935 г.>.
снова у нас недоразумения! Я легко могу понять, что с Эльзасом я «не попал в точку» [403]. Но, во-первых, я неоднократно просил осведомить меня об этих «точках». Во-вторых, почему мне не сразу сообщили об этом и не попросили переделать статьи? На поездку в Эльзас я потратил неделю времени, на чтение всяких автономистских газет и пр., плюс сама статья — еще неделя. Это все же представляет какое-то рабочее время. Поездка в Эльзас при таких условиях отнюдь не парти де плезир! [404] Ясно, что очерк об Эльзасе можно было бы написать и иначе. Поэтому я все время слал письма и телеграммы, спрашивал — и ни гу-гу. Теперь я прошу Вас вернуть мне рукопись с пометками, объясняющими трудности, и я статью переделаю: хочу все же использовать как-то эту поездку. С другой стороны, повторяю просьбу: держать меня в осведомленности о желаниях редакции, о точках, которые у нас вдоволь подвижны, и о прочем. Иначе сейчас писать отсюда невозможно. Судите сами — прежде чем затеять всю эту серию поездок по областям, смежным с Германией, я много раз запрашивал редакцию: не выйдет ли как с Сааром [405] и пр. Отвечали: нет. Тогда я стал после первого же очерка спрашивать, как именно писать, годится ли и пр. Молчание. Только Ландерс [406] передает от Вашего имени: пишите, как знаете, хорошо и т. д. А вот и результаты. Я, правда, делаю еще опыт и посылаю очерк об Эйпене [407], но уверяю Вас, что при таких условиях работать нельзя. Я понимаю, что у Вас и без этого уйма дел, но приспособьте для этого иностранный отдел. Теперь я там никого не знаю. В эпоху Раевского, Гнедина [408] я еще мог спросить их, но кого я теперь спрошу? Напишите мне наконец-то, о чем и как мне писать. О Германии трудно, во первых, КБ <Радек> не любят
(так! — Б.Ф.),
Вот, например, скоро я двинусь в Союз. Могу по дороге что либо посмотреть, выбрать маршрут в связи с планами очерковыми, но для всего этого мне нужны указания, так как предвидеть нюансы, во-первых, высоко политические, а, во вторых, внутренне-редакционные я уж никак отсюда не могу.
Итак, это первый и основной вопрос. Перехожу к другому — к съезду писателей [409] <…>.
В ближайшие дни выходит книжкой мой роман «Не переводя дыхания». Мне очень хотелось, чтоб в «Известиях» была о нем статья, если, конечно,
Вы находите это удобным и сам роман достойным этого [410].
С Мальро вышло нехорошо. Его разобидели и по-моему зря: книга хорошая и отрывок был понятный.
Жду от Вас скорого и исчерпывающего ответа на это письмо.
Я очень устал: съезд, перевод Мальро, статьи для «Известий». Не знаю, когда удастся отдохнуть или даже просто перевести дыхание.
Крепко жму руку!
Упомянутый здесь перевод Мальро — это работа Эренбурга над переводом книги Андре Мальро «Годы презрения». История началась в марте 1935 г., когда Эренбург прислал отрывок из нее в «Известия», предполагая, что газета его опубликует. Об этом Эренбург несколько раз настойчиво писал Мильман.
8 апреля. «Мальро получил от „Правды“ письмо: просят дать отрывок из романа. Я его попросил подождать несколько дней. Отказать он не может, но может отсрочить на несколько дней».
15 апреля. «Выясните, почему маринуют Мальро».
8 мая. «Пишу НИ о том, что очень сердит из-за первомайской статьи. Пишу также о Мальро: если не напечатают в самое ближайшее время, передам в другое место, — так решил сам Мальро, я же только переводчик».
20 мая. «Сегодня получил Вашу телеграмму насчет того, что НИ будет сегодня звонить. Постараюсь всё выяснить. Во всяком случае, остается в силе прежнее: если они не печатают Мальро, дать в другое место».
23 мая отрывок из книги «Годы презрения» напечатала «Вечерняя Москва», где работала Мильман; в тот же день Эренбург [411] послал в Москву новый отрывок, попросив Мильман «для приличия» показать его в «Известиях».
26 мая. «Жду разъяснений с Мальро. Я усиленно работаю над переводом Мальро и 15-го июня „Знамя“ получит всю рукопись».
8 июня (когда было написано и приведенное выше письмо Бухарину): «Посылаю 2 и 3 главы Мальро. В ближайшие дни вышлю 4 и 5 (они в переписке), 6, 7, 8 рассчитываю выслать между 15 и 20… Сегодня же посылаю письмо НИ с оказией».
В итоге «Известия» отрывок из романа Мальро так и не напечатали. 14 июня отрывок из книги Мальро появился в «Правде». О литературно-политическом тандеме Эренбург — Мальро речь еще пойдет впереди, в главе об антифашистских писательских конгрессах.
В июле 1935 г. в Париже прошел Международный антифашистский конгресс писателей в защиту культуры. Подготовка его была непростой и длительной, а у истоков его было то самое письмо Эренбурга Сталину, которое из Одессы привез Сталину Бухарин. Эренбург принимал активное участие в подготовке парижского конгресса, а вот Бухарина на парижский конгресс Сталин не пустил. По итогам конгресса Эренбург прислал Бухарину подробный и критический отчет, который Николай Иванович вручил Сталину — это было очень важно для Эренбурга в условиях острого противостояния в «штабе конгресса» групп Эренбурга — Мальро и Кольцова — Арагона (но обо всем этом — см. главу о писательских конгрессах)…
Одна из статей Эренбурга, написанная в Москве в ноябре 1935-го и сразу же напечатанная Бухариным в «Известиях», вызвала гневную реакцию Сталина. Статья была посвящена знаменитой ударнице Дусе Виноградовой и напечатана 21 ноября.
В мемуарах «Люди, годы, жизнь» Эренбург написал об этом так: «Однажды Сталин позвонил Бухарину: „Ты что же, решил устроить в газете любовную почту?..“ Было это по поводу моего „Письма к Дусе Виноградовой“, знатной ткачихе: я попытался рассказать о живой молодой женщине. Гнев Сталина обрушился на Бухарина» [412].
Что же разозлило вождя? Рассказ о живой молодой женщине, а не о роботе? Популярность бухаринских «Известий»? Неформальные выступления Эренбурга на «дискуссии» о формализме? Всяко, выволочка, учиненная вождем (наверняка в присутствии очевидцев), была яростной («Я был в большом смятении, когда ты меня разносил за Эренбурга…» [413], — признался Сталину Бухарин).