Вслед за Великой Богиней (др. изд.)

Это предположение подтверждают торговые гости Гвидона: «Торговали мы булатом, чистым серебром и златом…»

Что же это за странные купцы, торгующие чистым серебром и златом, да еще в сочетании с оружием? Ассортимент, прямо скажем, необычный. По традиции, наоборот, конечной целью торговой сделки для купца являлось получение, накопление как можно большего количества драгоценностей, золота. И неординарное сочетание товаров: булат, серебро, золото.

Слово «булат», искаженное «фулад», по-персидски значит «сталь». В древности славился хорасанский персидский булат. Иранские купцы торговали булатными хорасанскими клинками по всему миру. Товар для персов традиционный. Но вот необычная торговля «чистым серебром и златом» для персов стала вынужденной. Со времени утверждения ислама в Центральной и Малой Азии драгоценные посуда и оружие, ювелирные украшения с изображением человека, животного или птицы стали для их владельцев предметами нежелательными и опасными. Ислам запрещал держать их в доме и при себе под угрозой строгой кары за идолопоклонство. Уничтожать ценные произведения ювелирного искусства было бы неразумным расточительством. И тогда серебро, золото и оружие хорасанской выделки изворотливые персидские купцы повезли в страны полунощные, где им имелся достойный эквивалент торгового обмена — меха, и где идолопоклонство вовсю процветало. Караванный путь на Север шел по Иртышу мимо столицы сибирских салтанов — Искера или Кашлыка. Торговый путь начинался с верхнего Иртыша, выше нынешнего Усть-Каменогорска, куда все товары доставлялись на вьючных животных и перегружались на каюки (большие лодки) и на них отправлялись вниз по Иртышу мимо Искера до Лукоморья или Сургута.

Жители Югры предпочитали серебро другим металлам, очевидно, из-за его бактерицидных свойств. Для них серебро было действительно чистым металлом. Вероятно, поэт знал эту привязанность жителей Салтанова царства, поскольку употребил, возможно подсознательно, по отношению к серебру эпитет «чистый» вместо общепринятого в фольклоре— «светлый». Например: «светлое серебро, красное золото».

Торговля «серебром и златом» процветала вплоть до XIX века. Академик Миллер сообщал в конце XVIII века: «Кроме гостиного двора, в Ирбите во многих частных домах горожан и в близлежащих деревнях продается прекрасное восточное золото и серебро, а также драгоценные камни». Причем нередко торговля велась в обход таможни.

В 1779 году в Сибирь в составе государственной комиссии по фактам провоза контрабандой нелегальных изделий выехал обер-интеркригс-комиссар Григорий Осипов. В донесении об осмотре Тобольской губернии сообщалось, что у восточных купцов, в частности у бухарцев, выменивалось ежегодно от 50 до 100 пудов серебра, учитываемого в таможнях, кроме того в обход закона такое же количество выменивается помимо таможни.

А. С. Пушкину, отслужившему 7 лет секретарем Коллегии иностранных дел и через друзей имевшему доступ к бумагам Миллера, могли быть ведомы эти документы и факты. И по окончании службы Пушкин не утратил доступа к архивам Коллегии иностранных дел, через своих друзей — служащих Архива: князей Мещерских, А. В. Веневитинова, В. П. Титова, С. П. Шевырёва, Н. А. Мельгунова, С. И. Мальцева, С. А. Соболевского — «архивных юношей».

Выражение «архивные юноши» появилось в романе «Евгений Онегин» с легкой руки Сергея Александровича Соболевского — душевного друга Пушкина. Соболевский пользовался необычайным доверием Пушкина, который свободно допускал его к устройству своих денежных дел. Сам Соболевский вспоминал, что вместе со Львом Сергеевичем принимал участие в издании «Руслана и Людмилы». Пушкин останавливался и жил на московской квартире Соболевского. Редактор «Московского вестника», страстный библиофил и весьма сведущий библиограф, Соболевский собрал интереснейшую библиотеку. Пушкин, по его собственным словам, привык пользоваться библиотекой «своего старинного приятеля».

Возможно, благодаря дружбе с «архивными юношами» Пушкин получал доступ к малоизвестным документам о Сибири, из которых мог узнать, что золотые и серебряные дела не были чужды его старинному роду. Столбцы Сибирского приказа свидетельствуют, что сын горячо любимого Пушкиным предка из «Бориса Годунова» — Гаврилы, боярин и оружничий Григорий Гаврилович Пушкин заведовал малоизвестным Серебряным приказом. О его деятельности говорят некоторые записи, например о посылке в Серебряный приказ 500 золотых угорских (югорских) пригодных для изготовления окладов к иконам, на позолоту, чеканные и всякие дела.

«Угорские золотые». Слово «угорские» не означает, что золотые отчеканены в Югре — Югра своих денег не имела. Просто эти золотые были взяты в Югре, потому и упомянуты в столбцах сибирского приказа. Взяты из числа даров языческим идолам, изъятых в казну. Запись в столбцах как раз относится к периоду начала христианизации Югры и Сибири, когда разорялись многие святлища. Даже в начале 60-х годов прошлого века в одном из шаманских капищ возле Березова смогли обнаружить серебряную с позолотой чашу, изготовленную около X века в Византии и неведомым путем попавшую в Югру. На вазе изображены царственный юноша с арфой и внимающая ему дева, бой византийского всадника с кочевниками, звери, цветы и птицы. Еще одна серебряная чаша иранской работы найдена в пятидесятых годах на территории Приуральского района Тюменской области. Там же сделана совершенно уникальная находка серебряной гривны с клеймом Великого Новгорода.

Летом 1989 года археологический отряд тюменского госуниверситета раскопал ряд курганов в Абатском районе Тюменской области. Археологам повезло наткнуться на нетронутое захоронение и сделать неожиданные находки. Мужчины были похоронены в нарядных кафтанах, расшитых золотыми или серебряными бляшками. Рукоятки кинжалов и мечей были обернуты листовым золотом, уздечка коня украшена серебряными бляшками, пряжки на поясе обвиты золотой или бронзовой проволокой. Большой интерес представляют ювелирные украшения — золотые и серебряные серьги, украшенные пирамидками Черни. Археологи пришли к убеждению, что украшения по форме, стилю и технологии изготовления однотипны с теми замечательными изделиями, что собраны в коллекции Петра I.

Не остановиться на знаменитой сибирской коллекции Петра I в нашем повествовании никак нельзя. Если еще и в наше время на территории Сибири находят драгоценную посуду и оружие эпохи сасанидов, то при жизни Петра I такие находки случались совсем не редко. В 1715 году сибирский промышленник Демидов прибыл в Петербург. Совпало, что у царя Петра как раз родился наследник, которому по старинному русскому обычаю делались подарки. Не ударил в грязь лицом и Демидов и поднес в подарок «богатые золотые бугровые сибирские вещи и сто тысяч рублей денег».

Эти «бугровые сибирские вещи» представляли великолепные литые поясные бляхи с изображением борьбы зверей и шейные гривны с фигурами зверей на концах. Подарок заинтересовал Петра I, страстного любителя всяких диковинок. Тобольскому губернатору князю М. П. Гагарину последовал указ о розыске и доставке подобных сокровищ. Выяснилось, что жители Тюмени, Тобольска и прилегающих деревень с успехом занимаются кладоискательством, организуя артели бугровщиков по раскопке курганов, или по-местному — бугров.

Матвей Гагарин срочно шлет грамоту в Тюмень, коменданту Воронецкому: «1717 года июля в 5 день… По именному его царского величества указу, который писан рукою его царского величества, древние золотые и серебряные вещи, которые находят в земле древних покладов всяких чинов, людям велено объявлять в Тоболску и велено у них брать те вещи в казну великого государя, а отдавать им за те взятые вещи ис казны деньги…»

Гагарин развил бурную деятельность и одну за другой отправил в Петербург три драгоценных посылки из золотых и серебряных изделий совершенно неизвестного до того звериного стиля, общим весом более восьми пудов. Подарки Демидова и посылки Гагарина составили основу так называемой сибирской коллекции Петра I в кунсткамере, а затем в Эрмитаже.