Восточный рубеж<br />(ОКДВА против японской армии)

Очень внимательно, на основании всей имеющейся в том числе и разведывательной информации, были исследованы возможные варианты деятельности японского командования в случае войны с Советским Союзом. Авторы документа считали, что наиболее вероятным будет следующий вариант военных действий в будущей войне. Японская армия попытается в первый же месяц войны овладеть Приморьем и этим обеспечить от нападения советских ВВС и флота (подводные лодки) Японию и морские коммуникации. После переброски освободившихся от первой операции сил и вновь отмобилизованных дивизий форсировать Амур, перерезать Амурскую магистраль и закрепить за собой всё советское побережье Тихого океана, Северный Сахалин и Камчатку. На западном направлении во время вооружённой борьбы на востоке Маньчжурии предусматривалась активная и упорная оборона на перевалах Хинганского хребта, а после переброски основных сил японской армии на забайкальское направление — решительное наступление, чтобы овладеть Забайкальем. Анализ японских секретных документов, ставших известными после войны, показал, что предложенный сотрудниками академии сценарий соответствовал одному из вариантов плана «ОЦУ», который разрабатывался японским генштабом в те годы.

Естественно, что о разработке этой инструкции стало известно в Разведупре, и начальник Управления Берзин направил 16 марта письмо начальнику Штаба РККА Егорову, где высказывал мнение руководства разведки по поводу разработки инструкции об особенностях боевого применения и боевой подготовки ОКДВА, которая якобы предполагается к широкому распространению среди начсостава ОКДВА. В инструкцию намечалось включить такие разделы, как особенности организации, оперативного применения и тактики японской армии, особенности дальневосточного театра в оперативном отношении и особенности боевой подготовки ОКДВА для борьбы с японской армией. Берзин писал в своём письме: «По мнению 4-го Управления, издавать такую объёмистую инструкцию, хотя бы и в секретном порядке, нецелесообразно, так как при широком распространении её явится большая возможность получения её японцами, для которых она представит документ исключительной ценности». На документе резолюция: «Нач. УБП т. Седякину: Прошу переговорить со мной лично. 19 марта-34 г. Егоров» (48).

Пока неясно, какова судьба этого документа. Были ли учтены справедливые замечания военных разведчиков? Была ли издана инструкция? Но даже если была издана и отправлена в ОКДВА, то могла оказаться в сейфах штабов крупных соединений и частей и на неё могли не обратить внимания. Прецеденты были. Ещё два года тому назад, выступая на расширенном заседании Реввоенсовета Союза 25 октября 1932 г., член Реввоенсовета ОКДВА Рубен Таиров говорил о пренебрежении со стороны командного состава ОКДВА разведывательной информацией о Японии и Квантунской армии, которая поступала в штабы от органов военной разведки:

— «…Последний вопрос, на котором я хотел также остановиться и который не был затронут ни в прошлом году, ни в этом году — это вопрос относительно изучения противника. В 1929 г. нас 4-е Управление пыталось ругать за то, что части шли в бой не зная противника. Сваливать вину на 4-е Управление было нечего, так как части не удосужились изучить имеющийся материал, даже если и недостаточный.

Я считаю, что вопрос изучения противника в данный момент безусловно является актуальным. Реввоенсоветом ОКДВА сделана проверка в частях, как они изучали материал, который им преподносится как 4-м Управлением, так и 4-м отделом. Результаты оказались недопустимыми: не только не знали элементарнейших сведений о противнике, но не открывали соответствующие справочники и бюллетени. Это говорит за то, что мы этому делу не уделяли внимания. Ждём, когда опять будет какой-либо конфликт для того, чтобы всплыл этот пробел, который является неотъемлемым элементом боевой подготовки. Сейчас материала по этой части имеется достаточное количество».

В Японии также занимались составлением подобных документов. В сентябре 1933 г. Военное министерство Японии выпустило брошюру: «Красная армия и способы борьбы с ней». Документ был снабжён грифом «Секретно» и припиской «Для использования офицерами». В предисловии отмечалось, что «основным моментом в занятиях дивизий в этом году является популяризация среди командного состава методов боя Красной Армии…». В предисловии также указывалось: «Предлагается обратить также сугубое внимание на сохранение этой брошюры и на то, чтобы её содержание не было разглашено». Под этим документом стояла подпись знаменитого «ястреба» империи военного министра генерала Араки Садао. Перевод этого документа, но уже с грифом «Совершенно секретно» был направлен 25 февраля 1934 г. начальником Разведупра Берзиным начальнику УБП Седякину. В сопроводительном письме была фраза: «Документ не вызывает сомнения в его подлинности». Так что зря беспокоился Араки о сохранении инструкции. Советской военной разведке удалось получить этот документ (49).

В инструкции был один из параграфов: «Надо использовать антисоветских русских». В нём говорилось, что: «В случае если в будущем начнутся военные действия с СССР, то в военных действиях можно будет использовать белых русских и монголов, разбросанных сейчас по Дальнему Востоку. Помимо того, что их можно использовать для разведки, шпионской работы и пропаганды, надо создавать из них особую армию и возложить на неё ведение партизанской войны…» (50). Вот так и работали друг против друга. Мы вербовали китайцев и корейцев, чтобы использовать их для разведки, диверсий и партизанской борьбы в мирное время, японцы вербовали эмигрантов, а их в Маньчжурии были десятки тысяч и было из кого выбирать, чтобы тоже использовать для разведки, диверсий и партизанской борьбы, но уже в военное время. В этом и была разница. А так — зеркальное отражение событий на Дальнем Востоке в 30-е гг.

Весной 1933 г. в Московском военном округе началось формирование механизированной бригады. Но в отличие от подобных подразделений в других округах для её вооружения поступала только лёгкая и быстроходная техника: танкетки Т-27 и лёгкие бронеавтомобили Б-А, грузовики повышенной проходимости. В декабре 33-го УБП разрабатывает «Указания по боевой подготовке 20-й механизированной бригады на 1934 г.». В документе отмечалось, что основной задачей боевой учёбы является подготовка бригады для самостоятельных действий в условиях малокультурного и малонаселённого театра военных действий, бездорожья, в степях и безводных пустынях при большом отрыве от своих войск и довольствующих баз, а также отработка вопросов взаимодействия бригады с авиацией и конницей при вторжении в глубокий тыл противника. Для обучения начальствующего состава бригады намечалось до 1 марта 1934 г. проработать следующие темы: марш в условиях малокультурного театра военных действий, встречный бой бригады с конницей противника и действия бригады в рейде (51).

Подобное задание вызывало недоумение, так как отыскать в центральных областях страны соответствующий район для боевой учёбы было невозможно. Но всё прояснилось, когда из Наркомата был получен приказ о передислокации частей бригады на восток страны. Личный состав и боевая техника были погружены в вагоны, и эшелоны один за другим потянулись через Волгу, Урал и просторы Западной Сибири к Байкалу. За Улан-Удэ на одной из станций части бригады были выгружены и своим ходом направились к конечному пункту своего долгого, утомительного пути, расположенному у самой границы МНР.

Для того чтобы объяснить появление механизированной бригады в этом отдалённом от маньчжурской границе месте, достаточно взглянуть на географическую карту Восточной Сибири и Дальнего Востока. За Байкалом трасса Транссибирской магистрали прикрывается с юга массивами Хамар-Дабанского и Молханского хребтов. Горы покрыты тайгой и труднопроходимы для воинских частей. И только русло реки Селенги, текущей из Монголии к Байкалу между этими двумя хребтами, является естественным проходом от монгольской границы к железнодорожной магистрали. Вдоль реки проходила старинная дорога, связывающая Забайкалье с Монголией и через неё с Китаем.