Бедствующая земля

Фактически рабочий-мексиканец, вынужденный работать почти исключительно на свекловичных плантациях, никогда не может добиться экономической независимости. Обычно рабочий может управиться с участком размером приблизительно в 10 акров, и платят ему, конечно, пропорционально обрабатываемой площади. Но так как всегда существует избыток рабочей силы, а сахарозаводчики и плантаторы требуют максимально ускоренной уборки свеклы, то средний размер участка на каждого рабочего-мексиканца постепенно уменьшается. Ныне считается, что рабочему повезло, если удалось законтрактоваться на обработку и уборку участка размером хотя бы в 6 акров. В одном из последних исследований, проведенных д-ром Роскелли в 1938 г., указано, что годовой доход целой семьи батраков свекловичных полей составляет 568,49 долл. Из этой суммы 412,46 долл. заработаны трудом непосредственно на свекловичном поле, 132 долл. составляют другие заработки, и 24,12 долл. получены в виде общественных вспомоществований. Но так как рабочие-мексиканцы отличаются многосемейностью, то весьма сомнительно, чтобы их доходы составляли более 70 долл. в год на каждого работника. Совершенно очевидно, что с таким заработком добиться экономической независимости невозможно. Действительность подтверждает, что эти рабочие никогда в прошлом не обладали экономической независимостью, как они не обладают ею и сейчас. С 1922 по 1930 г. число мексиканских семей, оседавших в Колорадо после окончания каждого сельскохозяйственного сезона, постепенно возрастало. И каждую зиму этим семьям приходилось обращаться за помощью к источникам частной благотворительности. Так, зимой 1927 г. насчитывалось 2038 семей, лишенных средств к существованию. Во всех этих отчетах, подготовленных Томасом Магони из Лонгмонтона (штат Колорадо), подчеркивается все увеличивающаяся нищета среди мексиканских батраков, работающих на свекловичных полях, ужасающие жилищные условия, плохое медицинское обслуживание и гнусная социальная дискриминация. Магони установил, что в то время как колорадские власти тщательно следят за состоянием хлевов для скота, они никакого внимания не обращают на жилищные условия 25 тыс. мексиканских батраков. Даже и теперь в многочисленных городках свекловодческого района мексиканцу не разрешено входить в рестораны или парикмахерские. Повсюду бросаются в глаза специальные объявления — «Только для белых».

Вследствие существующей в этих районах системы оплаты чиновников из местных доходов судебные и полицейские работники облагают мексиканцев всевозможными поборами, чтобы обеспечить себя заработной платой. Практика эта зашла настолько далеко, что местная коллегия адвокатов города Пуэбло выступила с заявлением, резко осуждающим подобные методы.

Хотя подавляющее большинство рабочих мексиканцев в Колорадо исповедует католицизм, не более 10 % связаны с церковью. Труд на свекловичных плантациях строится почти исключительно на основе контрактации всей семьи рабочего. Редко встретишь на полях человека, который работал бы в одиночку. Там, где существует эта система, труд женщин и детей эксплоатируется бесплатно. Магони установил в 1929 г., что вопреки законам штата 5 тыс. мексиканских детей не посещали школу. Половина семей батраков ютилась в однокомнатных или двухкомнатных лачугах по 5, 6, 7, 9 и даже 11 человек в одной комнате. Детская смертность среди мексиканцев в Колорадо с 1920 по 1930 г. достигла ужасающих размеров. В одном из отчетов указывалось, что в 187 семьях умерло 443 ребенка. В отчете, охватывавшем данные по Арканзасской долине за 1930 г., указывалось, что обследованная группа в составе 140 семей потеряла 308 детей. Частные благотворительные организации, например «Католическое благотворительное общество города Денвер», сообщали, что уже с 1922 г. им приходится нести бремя помощи семьям мексиканских батраков в зимние месяцы. Подобные условия возникли в Колорадо с тех пор, как там появились мексиканские батраки со своими семьями, причем в настоящее время положение нисколько не лучше, чем в 1920 г.

Организация государственной помощи безработным по существу привела к закреплению бедственного положения рабочих. В докладе Олафа Ларсона [119] указывается, что средняя численность семьи батрака, занятого работой на свекловичных плантациях, составляет 5,6 человек, а средний годовой доход на семью в 1936 г. равнялся 436 долл., из коих половину составлял заработок от работы на свекловичном поле, 10 % — разные приработки и 40 % государственные вспомоществования. В 1935–1936 гг. почти все мексиканские семьи в этом районе на протяжении полугода существовали на пособие. Даже в 1937 г. 70 % семей приходилось жить на пособие в течение 3 месяцев. Большинство охваченных этим обследованием семей принадлежало к рабочим свекловичных полей, которые занимались этой работой в течение 10 лет и больше. Это свидетельствует о том, что условия их жизни окончательно определились. Ларсон установил, что вследствие низкого материального уровня обследованных семей среди них произошла весьма незначительная культурная ассимиляция. Так, 42 % мужчин и 55 % женщин старше 16 лет не владели английским языком. Одна четвертая часть детей в возрасте от 6 до 15 лет совсем не посещала школы в 1935–1936 гг. Ларсон установил также, что мексиканские дети, посещающие школу, плохо справляются со своими занятиями; почти никто из мексиканских школьников не дошел более чем до седьмого класса, а цифра детской смертности в мексиканских семьях была попрежнему крайне высока. Смертность от брюшного тифа в период с 1929 по 1938 г. составила в среднем 4,37 %, а от других кишечных заболеваний — 24 %. В районах же свеклосеяния смертность от этих болезней, вызванных антисанитарными условиями жизни, составляла соответственно 23,7 и 63 % [120]. Что касается жилищных условий, то при сравнении данных, полученных д-ром Роскелли в 1938 г. и Магони в 1927 г., оказывается, что никакого улучшения за это десятилетие не произошло.

В другом своем исследовании [121] Ларсон отчетливо показал, что, даже прожив много лет в Колорадо, мексиканский батрак остается тем, чем он был — батраком свекловичных полей. Почти никому из них не удалось подняться даже до уровня фермера-арендатора. При этом общественное положение родителей как бы автоматически наследуется детьми. Ларсон установил, например, что та часть сельского населения, которая не пользуется пособиями по безработице, обладает более высоким образовательным цензом, чем та часть, которая получает пособия. Но поскольку мексиканским детям не предоставляется возможность получить образование, становится ясным, что их трудовой путь будет таким же, как путь их отцов и матерей.

В связи с сокращением в 1937 г. всех видов государственной помощи положение батраков стало еще тяжелее. Лишение иностранцев права пользоваться помощью Администрации общественных работ ударило по тысячам мексиканских батраков. В то время как иностранец-отец лишен работы, его 17-летний сын, пользующийся правами гражданина страны, получает работу от Администрации общественных работ. Фонды пособий были также сокращены до минимума. В настоящее время размер пособия по безработице в Колорадо на 40 % ниже того уровня, который до 1937 г. считался прожиточным минимумом [122]. Вследствие жесткого законодательства о цензе оседлости все большему числу мексиканцев приходится селиться в Денвере на постоянное жительство. Этому движению населения в города еще больше способствовал закон 1937 г. о производстве сахара, который привел к значительному сокращению детского труда. Так как детям с тех пор запрещено работать на свекловичных полях, им приходится оставаться при матерях в Денвере, в то время как их отцы уходят на заработки в сельские местности. Ставки заработной платы на общественных работах в городах несколько выше ставок в сельских районах, и это тоже способствовало переселению рабочих в города. В результате всего этого число мексиканцев, пользующихся пособием по безработице, увеличилось в Денвере за последние 10 лет на 34 %.