Первая Московско-литовская пограничная война: 1486-1494

Однако следует заметить, что р. Алешня впадает в р. Гжать, соответственно, в рассматриваемой грамоте должно было быть сказано, что лес везли не только Вазузой, но и Гжатью, протяженность которой от устья Алешни до устья самой Гжати примерно в 10 раз больше, чем от Хлепеня до устья Гжати. Далее, почему было решено, что именно к себе в село крестьяне Фаустовой горы везли дрова и др.? Вероятнее всего они заготавливали лес в волости Олешне, а затем везли (не сплавляли, так как шли против течения) его по Вазузе мимо Хлепеня далее на юг, без намерения в данном случае останавливаться в родном селе. Более того, весьма вероятно, что волость Олешня находилась рядом с селом Фаустова Гора. Из последнего крестьянам удобно было ходить в Олешню, где они и заготавливали древесину. Тем самым, волость Олешню необходимо, всё-таки, искать рядом с волостью Синей, не выходя за рамки уезда Холма и Нового городка (позже вошли в состав Старицкого уезда). Южная граница уезда (между прочим, включившая и часть бывших вотчин литовских князей Крошинских) не доходила даже до р. Гжати и её притока Яузы, не говоря уже о значительно более южной р. Алешне.

И, наконец, необходимо отметить, что в случае принятия локализации В.В. Лелецкого, между волостью Олешней и основным массивом тверских земель оказывался ряд волостей князей Крошинских, входивших в состав ВКЛ, а также некоторые можайские земли Московского княжества, т.е. Олешня непременно была бы тверским эксклавом, окруженным литовскими и московскими владениями.

Нужно согласиться с тем, что крестьяне заготавливали лес недалеко от своего села и, конечно, не приходится сомневаться в том, что везли его по р. Вазузе, минуя Хлепень (возможно, делали это санным путем, зимой). Казалось бы, Олешня непременно должна была оказаться между реками Шешмой и Вазузой, о чем сделал вывод В.А. Кучкин [86]. Однако, зная теперь, где расположено с. Фаустова Гора (о локализации села см. ниже), можно убедиться, что места для целой волости между ним и Вазузой попросту нет. Сообщение грамоты 1539 г. можно интерпретировать иначе. Волость Олешня находилась в стороне от с. Фаустова Гора: крестьяне везли лес сначала в родное село, распиливали, рубили его и лишь оттуда везли по Вазузе далее Хлепеня.

Тут снова нужно вспомнить мнение В.С. Борзаковского, который увидел в Тверской губернии несколько местностей с названиями, созвучными с Олешней, но корректно отобрал только одну из них — д. Алешово у р. Держи, и признал в итоге ее старинной волостью (см. карту). С обеих сторон нижнего течения р. Держи, так что Алешово оказывалось в центре, в XVII в. располагался стан Лепковский ^{562}. Можно осторожно предположить, что его название есть искаженное Лешковский (Олешковский — Олешня).

Данная локализация хорошо согласуется с упоминанием в духовной грамоте Ивана III в одной связке волостей Олешни и Синей, которые придавались (вероятно, из состава зубцовских волостей) к уделу Андрея Ивановича (родоначальника Старицких князей) ^{563}. Волость Синяя лежала юго-восточнее Лепковского стана (Олешни?) вдоль левого притока Держи р. Синей ^{564}. [87] Вместе с волостью Синей в грамоте Ивана III были названы дворцовые села Вахново и Раково. Их можно отыскать и на современной карте ^{565}.

Р. Синяя своим истоком касалась территории, относившейся в XVII в. к стану Старый Березуй ^{566}. Таким образом, тверская волость Синяя на северо-востоке соседствовала с Фоминско-Березуйским княжеством. То же можно сказать о волости Олешня или Шешма, в зависимости от того являлась ли последняя частью княжества.

Вывод о распотожении тверских владений в районе Опок и Зубцова и на правом берегу Волги можно сделать лишь гипотетически. Левый берег (к западу почти до Ржевы), несомненно, занимали тверские владения, и если бы Волга служила здесь границей, то это обязательно было бы отмечено в договорных грамотах; однако в них говорится о совместном и чересполосном литовско-тверском владении.

Такая протяженность литовско-тверской границы сохранялась на протяжении почти столетия (с 1403 до 1494 г.) до присоединения к Москве Вяземского княжества. Линия границы была зажата между ржевскими и можайскими (возможно, волоцкими) землями, принадлежащими Москве. Кроме того, этот участок литовско-тверской границы прерывался посредине массивом земель (Хлепень, Рогачев, Березуйск, Фоминское), на которые издавна имели претензии московские великие князья и владетели которых с 1449 г. были признаны им подвластными. (Реально хлепенские и др. земли оставались в составе ВКЛ, Вяземского княжества, а хлепенская волость Рогачев была даже отдана в вотчину сыну пана Ивана (Яна) Ходкевича ^{567}). В 1494 г. эти земли стали частью Московского княжества, так же как и более восточный от них участок литовско-тверской границы, где находились владения князей Крошинских, входивших в состав Вяземского княжества и ВКЛ.

Однако даже после присоединения Вяземской земли к Москве (что отодвинуло далеко на запад московскую границу) участок литовско-тверского порубежья сохранялся. В «листе перемирном великого князя московского Иоанна с королем Казимиром» от 2 мая 1494 г. читаем: «Такъже и Тферы, отчыне нашои (Ивана III. — В. Т.), и всей Тверской земли рубеж с Литвою по старому рубежу» ^{568}. Таким образом, после 1494 г. еще некоторое время (до 1505 г.- времени присоединения к Москве Вельского удела ВКЛ) продолжал существовать самый древний участок литовско-тверской границы. Правда, Тверь уже была московским владением, вотчиной государя «всея Руси» Ивана III.

В связи с наличием в течение долгого времени литовско-тверской границы следует сделать следующий вывод. Между основным массивом Московского княжества и Ржевской землей до ликвидации государственности Великого Новгорода и Тверского княжества не существовало сухопутной связи. Ржевская земля с середины XIV в. попеременно принадлежала Москве, Вильни или Твери, но примерно с 1381-1382 гг. почти постоянно (кроме коротких периодов 1399 и 1447-1449 гг.) находилась в составе московских владений ^{569}, при этом оставаясь, по сути, эксклавом. Уникальный участок литовско-тверской границы на протяжении столетия перекрывал Москве прямой доступ к ее верхневолжскому владению, имевшему, очевидно, большое стратегическое значение. В свое время стремление обладать землями Фоминско-Березуйского княжества выдавалось историками за желание Москвы наладить сухопутную связь со Ржевой ^{570}. Однако в реальности, даже приобретя территории в низовьях р. Вазузы, московские князья все так же вынуждены были пользоваться транзитным сообщением через тверские или литовские владения. Таким образом, становится очевидным особое значение зоны литовско-тверского пограничья как определенного рычага воздействия на сферу московских интересов.

Итак, начало формирования литовско-тверской границы следует отнести к короткому времени правления Кейстута (1381-1382). Тогда появился очень маленький, но важный в стратегическом плане участок пограничья в районе волости Осуги. Литовско-московский договор о вечном мире 1449 г. специально оговаривал владение Казимиром этой бывшей частью Ржевской земли ^{571}. Очевидно, и после 1494 г. Осуга оставалась в составе ВКЛ.