Последние годы Сталина. Эпоха возрождения

Если же, говорил Жуков, пойти заместителем Министра вооруженных сил по общим вопросам, то придется отвечать за все, а авторитета в войсках будет меньше» [29].

Логика Жукова интересна: известности, власти и авторитета хочется, а «отвечать за все» — нет.

Очевидно и то, что Новиков не обладал эпистолярными талантами. Но это заявление 45-летнего маршала не страницы из «романа в письмах», а всего лишь попытка продемонстрировать свою преданность Генералиссимусу, чтобы уменьшить величину ожидавшегося наказания.

Сын крестьянина А.А. Новиков образование получил в учительской семинарии (1918), на курсах «Выстрел» (1922) и в академии имени Фрунзе (1930). С 1933 года — начальник штаба авиабригады, затем командир легкобомбардировочной эскадры. Во время советско-финской войны начальник штаба ВВС Северо-Западного фронта. В начале Великой Отечественной войны он командовал ВВС Северного и Ленинградского фронтов. В феврале 1942 года Сталин назначил сорокадвухлетнего генерала 1-м заместителем командующего. С апреля он стал командующим ВВС Красной Армии и, одновременно, заместителем Наркома обороны по авиации. То есть заместителем Сталина.

В качестве представителя Ставки он координировал действия авиации во всех наиболее крупных операциях, включая Сталинградскую и Курскую битвы, и в войне с Японией. Новиков имел звание Героя Советского Союза, а по положению в воинской иерархии фактически не уступал Жукову. Оба маршала направлялись Верховным Главнокомандующим на фронты в качестве личных представителей.

Напротив, когда в феврале 1944 года Сталин поручил Жукову командовать 1-м Украинским фронтом, освободив его от обязанностей своего заместителя, то положение Новикова оказалось даже более высоким — Новиков оставался в этом статусе при Сталине. И «сухопутный» маршал не случайно дружил с «авиационным».

Конечно, за такой «дружбой» со стороны Жукова стоял тонкий расчет. После смещения с командной должности Новиков ходил к более опытному коллеге, рассчитывая на его поддержку. Но «сухопутный маршал», кроме участливых слов, ничего не сделал. И теперь, находясь под следствием и прозрев в отношении подлинных причин «дружбы», Александр Александрович спешил резать правду-матку.

Он писал о позиции коллеги: «После снятия меня с должности главнокомандующего ВВС я, будучи в кабинете у Жукова, высказал ему свои обиды, что Сталин неправильно поступил, сняв меня с работы и начав аресты людей из ВВС.

Жуков поддержал мои мысли и сказал: «Надо же на кого-то свалить».

Больше того, Жуков мне говорит: «Смотри, никто за тебя и слова не промолвил, да и как замолвить, когда такое решение принято Сталиным». Хотя Жуков прямо не говорил, но из разговора я понял, что он не согласен с решением правительства о снятии меня с должности командующего ВВС».

Интересно, что Жуков имел в виду под словами «надо же на кого-то свалить». Вину в поставке на фронт бракованной продукции на самого Сталина?

Выше приведена цитата из этого же «заявления Новикова Сталину» о том, что «Маленкову было хорошо известно о всех недочетах в приемке на вооружение ВВС бракованной материальной части».

А.А. Новиков продолжает: «Когда я поделился с Жуковым (об осведомленности Маленкова. — К.Р.), то он ответил мне, что «теперь уже тебя никто не поддержит, все как в рот воды набрали».

Я хоть усмехнулся, говорит мне Жуков, когда Сталин делал тебе замечания по работе, и сказал два слова — «ничего, исправится».

«Усмехнемся» и мы, читатель. «Трехзвездный герой» отважился на усмешку и «два слова»! Какая смелость — показал фигу в кармане! Но если он действительно не считал Новикова виновным в случившемся, то где его принципиальность? Где «маршальский характер»?

Между тем маршалу была присуща не только «робость» перед Сталиным. Ему было свойственно и хвастовство. В кругу близких лиц он бравировал близостью с Верховным Главнокомандующим.

Новиков пишет: «Тогда же Жуков мне еще рассказывал о том, что в разговоре по «ВЧ» в связи с реорганизацией Наркомата Обороны Сталин спрашивал его, кого и на какие должности он считает лучше назначить.

Жуков, как он мне об этом говорил, высказал Сталину свои соображения, и он с ним согласился, но тем не менее якобы сказал: «Я подожду Вашего приезда в Москву, и тогда вопрос о назначении решим вместе».

Я этот разговор привожу потому, что, рассказывая мне об этом, Жуков дал мне понять, что как он предлагал Сталину, так Сталин и сделал».

Близостью к Сталину маршал бравировал и перед другими «друзьями». Тебе это хвастовство ничего не напоминает, читатель? Да, да! Это манеры Хлестакова, описанные пером великого классика, который рассказывал провинциалам о своей значимости и влиянии в Петербурге.

Но «не классик» Новиков дополняет портрет маршала-хвастуна и новыми деталями: «Говоря об этом, я должен привести Вам в качестве примера такой факт: Жуков на глазах всячески приближает Василия Сталина, якобы по-отечески относится к нему и заботится.

Но дело обстоит иначе. Когда недавно уже перед моим арестом я был у Жукова в кабинете на службе и в беседе он мне сказал, что, по-видимому, Василий Сталин будет инспектором ВВС, я выразил при этом свое неудовлетворение таким назначением и всячески оскорблял Василия. Тут же Жуков в беседе со мной один на один выразился по адресу Василия Сталина еще резче, чем я, и в похабной и омерзительной форме наносил ему оскорбления».

Нет, читатель, талант Гоголя был слабее возможностей природы в формировании человеческих характеров и их психологии! В психологии маршала она уместила не только хлестаковские черты, но и качества Ноздрева. Эдакий коктейль из хлестаковско-ноздревского норова, да еще и обидчивого.

Впрочем, когда «обиды» касались непосредственно самого Жукова, то он не молчал. Он говорил, но не в лицо Верховному, а за его спиной — друзьям.

Подследственный Новиков пишет: «После окончания Корсунь-Шевченковской операции командующий бывшим 2-м Украинским фронтом Конев получил звание маршала.

Этим решением правительства Жуков был очень недоволен и… говорил, что операция была разработана лично им — Жуковым, а награды и звания за нее даются другим людям. Тогда же Жуков отрицательно отзывался о Ватутине [30]. Он говорил, что Ватутин неспособный человек как командующий войсками, что он штабист и если бы не он, Жуков, то Ватутин не провел бы ни одной операции.

В связи с этим Жуков высказал мне обиды, что, являясь представителем Ставки, провел большинство операций, а награды и похвалы получают командующие фронтами. Для подтверждения этого Жуков сослался на то, что (благодарственные. — К.Р.) приказы за проведение тех или иных операций адресуются командующим фронтов, а он, Жуков, остается в тени несмотря на то, что операции проводились и разрабатывались им. Во время этой беседы Жуков дал мне понять, чтобы я по приезде в Москву где следует замолвил об этом словечко.

В тот же период времени Жуков в ряде бесед со мной говорил и о том, что правительство его не награждает за разработку и проведение операций под Сталинградом, Ленинградом и на Курской дуге.

Жуков заявил, что, несмотря на блестящий успех этих операций, его до сих пор не наградили, в то время как командующие фронтов получили уже по нескольку наград.

В этой связи Жуков высказался, что лучше пойти командующим фронтом, нежели быть представителем Ставки».

Однако Жуков был не просто завистливо-обидчив, он еще и обидчиво-самоуверен. «Как-то в 1944 году, — продолжает Новиков, — я находился вместе с Жуковым на 1-м Украинском фронте, он рассказывал мне о том, что в 1943 году он и Конев докладывали Сталину план какой-то операции, с которым Сталин не согласился. Жуков, по его словам, настоятельно пытался доказать Сталину правильность такого плана, но Сталин, дав соответствующее указание, предложил план переделать. Этим Жуков был очень недоволен, обижался на Сталина и говорил, что такое отношение к нему очень ему не нравится.