Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

В ночь на воскресенье, 17 сентября, в селе Елохино Некрасовского района Ярославской области ограбили местную церковь Успения Богородицы — украли две иконы. Кражу рано утром обнаружила служительница церкви и тут же позвонила в милицию. И хотя в те годы церковь была не в почете у властей, на место происшествия выехали двое оперативников райотдела внутренних дел. Пока один осматривал место преступления, другой проводил опрос местных жителей. И спустя полчаса уже были известны имена предполагаемых преступников. Многочисленные свидетели показали, что видели, как вчера вечером двое парней из соседней деревни — Виктор Калханов и Олег Шульманов — с ломом в руках крутились возле церковной калитки. Опера отправились в указанную деревню. Однако родственники обоих парней сообщили, что те как ушли вчера вечером из дома пьяные, так с тех пор и не объявлялись. «Как объявятся, пусть лучше сами к нам придут, иначе хуже будет», — предупредили родственников опера и укатили восвояси. Никто из них еще не знал, что эта на первый взгляд обычная история закончится самым неожиданным образом. Но об этом чуть позже.

А теперь вновь вернемся на съемочные площадки будущих блокбастеров. В «Осеннем марафоне» в те дни снимались эпизоды из начала фильма: так, 17 сентября съемочная группа работала в одной из аудиторий ЛГУ, где Бузыкин общался со своими сослуживцами по работе, 18-го в естественном интерьере дома № 22 на Невском проспекте снимали эпизод, где Бузыкин навещает переводчицу Варвару (Галина Волчек).

В другом фильме — «Москва слезам не верит» — 18 сентября на пленку был запечатлен эпизод из 1958 года: главные герои в лице Катерины, Людмилы, Алевтины и жениха последней Николая (Борис Сморчков) гуляют по улицам Москвы (эпизод снимался на Ленинском проспекте).

А вот в детективе «Место встречи изменить нельзя» в эти же самые дни был отснят один из самых крутых эпизодов — падение «Студебеккера» в Яузу. Помните, Фокс бежит из ресторана и пытается уйти от муровской погони на «студере», но Жеглов метким выстрелом сражает его водителя, и тяжелый грузовик, пробив парапет, падает в реку. В съемках этого опасного трюка принимали участие двое каскадеров — Владимир Жариков и Олег Федулов. Самое интересное, что Говорухин, в целях подстраховки, пригласил на этот трюк еще и двух известных автогонщиков. Те приехали, посмотрели план, составленный каскадерами, и сказали: «Нет, ребята, вам это не сделать. Башку разобьете». Далее послушаем рассказ В. Жарикова:

«Мы «загорелись» этим трюком, вымучили разрешение у режиссера, даже подписку дали: «За наши жизни и здоровье киногруппа ответственности не несет». Сцену репетировали две недели: изучали трассу, подходы, рассчитали скорость. Местом съемок выбрали участок на Яузе, у Электрозаводского моста. Подготовили «Студебеккер», вынули из кабины все стекла. Наконец день съемки… Сентябрь кончается. Холодно. Наступает вечер, действие должно проходить в темноте. Ждем «режима», то есть нужного освещения. Подъезды перекрыты ГАИ, но на мосту толпа зрителей. Мы уже сидим в машине, а команды все нет, что-то там с камерами заело. Олег за рулем, я — рядом, держу в руках провода От аккумулятора: мы хотели, чтобы фары машины продолжали гореть под водой. Наконец, видим, машут рукой; мы трогаемся, но к нам бросаются навстречу: оказалось, помахали «просто так»… Пятимся обратно. Ждем. Опять сигналят. Теперь уже по-настоящему. Разгоняемся до шестидесяти километров в час. Машина ударяется колесами о тротуар, подпрыгивает, и я чувствую, что мы летим. Никаких привязных ремней применить нельзя, мы упираемся во что можем руками, ногами, спинами… Что-то черное несется нам навстречу…»

За трюком с огромным волнением наблюдала вся группа плюс многочисленные зеваки. Когда машина снесла парапет, все ожидали, что она на скорости вылетит и брюхом упадет на воду (для этого в кузов была специально положена многокилограммовая плита). Но вместо этого грузовик перевернулся в воздухе и упал прямо кабиной, а глубина реки в этом месте была небольшая. У многих видевших это в голове пронеслась мысль: «Все! Смялась кабина!»

И вновь — воспоминания В. Жарикова: «Удара о воду я, например, почти не почувствовал — так напряжены были мышцы. Весь удар приняла на себя машина. Только ощутил воду — плотную, жирную. Задержал дыхание, попытался сориентироваться. Да, крыша лежит на дне. Машина почему-то чуть покачивается… Нащупал проем окна, протянул правую руку, она попала в вязкий ил. Значит, уходить надо через левое окно. Олега нет, уже ушел, теперь моя очередь. Осторожно, чтобы не зацепиться за острые выступы, выдавился из окна, оттолкнулся ногами и — наверх. Bсе! Разве все?.. Вынырнул, осмотрелся, увидел катер со спасателями. Медленно поплыл, неудобно в ватнике! Спасатель протянул руку, помог взобраться на катер. «Дай стакан чистой воды!» — прошу спасателя, прикрывая лицо рукой: глаза очень щиплет от речной грязи. Вижу, спасатель выскакивает на палубу со стаканом и залпом выпивает воду. «Ты что?» — говорю. Он спохватывается: «Ой, извини! Очень долго тебя не было, думал, уже не вынырнешь…»

Потом нам рассказали: когда машина перевернулась, на мосту была полная тишина. Вдруг кто-то крикнул: «Конец ребятам!» А у нас с режиссером было условлено, что Олег под водой отплывет от машины подальше, ведь, по сценарию, вынырнуть должен только один человек. Олег вынырнул аж под мостом, там его и подобрал катер. А зрители наверху этих нюансов не знали, с кем-то случилась истерика…

Я шел по мосту, с одежды текла вода. Толпа молча расступалась, на меня смотрели с каким-то ужасом, как на выходца с того света… Я не выдержал и побежал. Потом, переодевшись, поймали такси и поехали в гостиницу; шофер сообщил нам, что только что на Электрозаводском мосту автобус с людьми пробил ограждение и упал в воду. Мы расхохотались. Шофер остановил машину, обернулся и очень строго сказал: «Ребята, так нельзя! Такими вещами не шутят, там люди погибли…» Но самое смешное было в другом. Одна из трех кинокамер, самая главная, которая должна была снимать нас в кабине крупным планом, в момент падения не сработала!.. Правда, когда мы об этом узнали, нам почему-то было не до смеха…»

В советском МИДе в те дни царил настоящий переполох. Дело в том, что 17 сентября в резиденции президента США в Кемп-Дэвиде был подписан мирный договор между Израилем и Египтом, что считалось большой внешнеполитической удачей США, которые выступали в этих переговорах как посредники. Утром следующего дня весть об этом долетела до Москвы — и началось. Вот как об этом вспоминает О. Гриневский:

«Этот день для дипломатов-«ближневосточников» в МИДе на Смоленской выдался кошмарным. Громыко улетал в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Брежнев уезжал поездом в Баку, где должен был вручить городу орден Ленина и произнести речь, подобающую этому торжественному случаю. И всем срочно требовалась оценка кемп-дэвидских договоренностей.

Оставшийся в "отсутствие Громыко на пульте Корниенко, человек на удивление спокойный и выдержанный, на этот раз, кажется, впервые потерял самообладание — такой перезвон «вертушек» раздавался в его кабинете. Поэтому он даже прикрикнул на своих «ближневосточников»:

— Да пошевеливайтесь вы побыстрее!

А как быстрее, когда толком неясно, что там соорудили в Кемп-Дэвиде. Хотя все и так, без самого документа понятно: что иное, кроме отвратительной сепаратной сделки, там могут сочинить! Через час членам Политбюро ушла следующая оценка: «Соглашение в Кемп-Дэвиде — новая антиарабская сделка между Израилем и Египтом, выработанная при активном участии Вашингтона. Это еще одна попытка расколоть арабов, противопоставить их друг другу, навязать арабским странам угодные агрессору и поддерживающим его силам условия, что затрудняет достижение справедливого мира на Ближнем Востоке и усиливает взрывоопасный характер обстановки в этом районе».

Громыко молча прочитал эту бумажку, хмыкнул, повертел ее зачем-то и передал помощнику. Самолет улетел, а Громыко так ничего и не сказал.