Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры

Помимо этих снов и петиций, составленных Птолемайосом для сестер, еще и бухгалтерские документы проливают некоторый свет на их повседневное существование. Таким образом, нам известно, что они посвящали свободное время незначительной продаже ткани и одежды из льна. В этом деле Птолемайос играл роль посредника, налаживая связи между номами Гераклеополя и Арсинои. Возможно, остаток пищи из их ежемесячно поступавшего от храма рациона, продававшийся по определенной цене, приносил им некоторый доход. Такие обстоятельства их существования никак не совпадали с тем количеством петиций, которые писал за них Птолемайос. По официальным документам, их сводный брат был пойман представителями царской монополии на производстве масла, дававшем сестрам право на часть доходов от масла. Регулярно выделяемый им хлебный рацион часто расхищался администрацией храма, занимавшейся различного рода незаконными продажами зерна, предназначенного для персонала. Несмотря ни на что, близнецы не были обездолены, тем более что ритуальные роли сделали их достаточно заметными фигурами, им доверили даже другие обязанности, как, например, сопровождавшееся соответствующим жалованьем постоянное жертвенное возлияние вина в честь Имхотепа (Асклепия), великого бога врачевания. Однако задокументированные покупки продуктов свидетельствуют о том, что они питались только хлебом, а также различного рода булочками, фруктами и овощами, иногда в их списке присутствовали мед и пиво.

В более зависимой ситуации оказалась их сестра Тафемис. Также ограбленная своей матерью Нефорис, она последовала за близнецами в Серапеум, но, в отличие от сестер, ей не удалось получить от жрецов ритуальной роли, ее присутствие терпели только на священной территории в качестве обездоленного человека. Но чтобы выжить, ей приходилось прибегать к различным не всегда самым праведным действиям. Так, она примкнула к нищим, которые собирались вокруг толпы паломников, и можно утверждать, что она зарабатывала на жизнь своей красотой, что было распространено на территории некоторых храмов, которые видели в этом дополнительный источник своих доходов.

Как и ее сестры, Тафемис нашла покровителя в лице египтянина Хармаиса, живущего вместе с Птолемайосом. Хотя Хармаис откладывал небольшие сбережения, которые понемногу приносила Тафемис, будет преувеличением навязать ему грустную роль сутенера. На самом деле, как и Тафемис, он нищенствовал в храме Астарты — деятельность, которая была разрешена для почитателей сирийской богини, но которую египетские жрецы обычно осуждали. Тафемис копила свои сбережения, отчасти собранные за счет проституции, для своего приданого, которое позволило бы ей найти супруга. Но коварство ее матери покончило с этой надеждой. Нефорис явилась к Хармаису и убедила отдать ей эти деньги, под предлогом того, что ей нужно оплатить расходы, связанные с операцией Тафемис перед свадьбой, следуя египетской традиции. (На самом деле эта традиция нигде больше не упоминалась.) ^{163} А также ей нужны были эти деньги для приданого Тафемис, которое Нефорис хотела сама отдать будущему зятю. Наивный Хармаис попался на удочку бесчеловечной матери, и Нефорис в очередной раз обобрала одну из своих дочерей. Бедная Тафемис обвинила Хармаиса, который был не способен компенсировать ей убытки и не мог сделать ничего другого, кроме как подать очередную петицию стратегу Дионисию.

Характерными чертами Хармаиса были глупость и неудачливость. Серапеум и храм Астарты были далеко не тихой гаванью, ограждающей от всех несчастий и превратностей окружающего мира. Времена были жестокими, страна в то время находилась в ситуации скрытой гражданской войны. Внешне напряженные отношения отражались на внутренней жизни храма, жрецов, мелких светских служащих, отшельников и других жителей близлежащей территории. В стране царило недовольство, а взаимные подозрения только подогревали скрытую зависть и старые обиды. Самый незначительный инцидент мог обернуться сведением личных счетов. Во время путешествия царя Птолемея VI и его жены Клеопатры II в Мемфис, то есть его возвращения из Рима, где он пробыл в изгнании несколько месяцев, волнение достигло Серапеума, так как по городу поползли слухи: в пристанищах богов прячут оружие! Жизнь правителей в опасности! Обыск в храме Астарты, производимый местной полицией, оказался безрезультатным. Однако у мелких служащих святилища, присутствовавших при обыске, возникла идея вернуться туда вечером. При свете факелов они издевались над Птолемайосом, Хармаисом и другими соседями, отбирая у них сбережения и имущество. Они вернулись на следующий день, чтобы закончить начатое дело, дойдя до святая святых Богини, и вынесли священные предметы культа. В результате этого погрома Хармаис лишился всех своих сбережений, хранимых в глиняном горшке. Менее месяца спустя, булочники, производившие хлеб для жертвоприношений, и служки, следившие за чистотой храмов, устроили набег на святилище, чтобы в очередной раз избить живущих там отшельников. Птолемайос закрылся в своей келье, оставив несчастного Хармаиса снаружи на растерзание толпе, от которой тот сносил суровые удары бронзовых скребков. После такого происшествия неудачливый Хармаис в очередной раз написал жалобу на демотическом языке ^{164} и перевел ее на греческий, дабы увеличить шанс быть услышанным.

Бесконечные прошения и петиции Птолемайоса, адресованные им либо напрямую царю, либо стратегу Мемфиса, по сути, оставались «мертвыми письмами», судя по возобновлению этих разрушительных набегов. В двух из посланных жалоб Птолемайос подчеркивает; с ним посмели плохо обойтись, несмотря на его греческое происхождение. ^{165} Такое настойчивое — из письма в письмо повторяющееся — замечание было написано в тайной надежде тронуть души греков, занимавших высокие посты, взывая к духу солидарности. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что, будучи греком или по крайней мере претендуя на это, Птолемайос находился в исключительно египетской среде и мог вызвать только ненависть людей, живущих тысячелетними религиозными традициями, или зависть на неоправданные привилегии чужеземной нации. Так как эта враждебность не могла быть выражена никак иначе, Птолемайос становился козлом отпущения. Однако подобное объяснение не проясняет, почему ненависть распространялась на Хармаиса и на других египетских отшельников. Скорее всего, такие набеги свидетельствуют о хронической жестокости, уничтожавшей человеческие отношения в среде низших чинов храма и мелкого духовенства. Но примеры такой бесчеловечности встречаются в других египетских храмах и в другие эпохи. ^{166}

В своей келье Птолемайос не забывал о семье, оставленной в родной деревне. С тех пор как их отец был убит повстанцами во время волнений 164 года, его младшие братья вели сложную жизнь. Родственников отшельника притесняли и разоряли египетские соседи. Птолемайос не раз пускал в ход свой талант просителя, обращаясь к сильным мира сего, чтобы помочь своим родным. Самый младший из братьев — Аполлоний — больше всех занимал его мысли. Он родился четырнадцатого декабря 175 года и был уже представителем другого поколения, в отличие от старшего брата, что объясняет почти отцовскую любовь Птолемайоса к младшему брату после смерти отца. Умный, одаренный и живой ребенок очень скоро выучился читать и писать на греческом и даже на демотическом языках. Он стал даже лучшим писцом, чем его брат, доверявший ему редактирование многочисленных документов. Со 164 по 158 год Аполлоний играл значительную роль не только рядом со своим братом, но и в жизни девушек-близнецов, выполняя различные поручения, служа гонцом и посредником между замкнутым миром отшельников и внешней светской жизнью. Без него не делалось ни одного шага для улучшения элементарных условий, не обходился ни один контакт с высокопоставленными чиновниками, связанный с жалобами или просьбами. Младший брат мог выкручиваться из любых ситуаций. Будучи еще юношей, он сумел завоевать доверие, если не сказать дружбу, стратега города Мемфиса — Дионисиоса, который доверял ему различные поручения своего ведомства. Достигнув совершеннолетия, Аполлоний решил последовать примеру своего брата и стать — как он — отшельником в Серапеуме, но потерпел неудачу, что окончательно отвратило молодого человека как от жизни в храме, так и от посредственных, корыстных служащих храма. Три месяца спустя после его решения поступить в отшельники, он нашел способ поссориться с сыновьями поставщика дерева в Серапеум и они — по профессии погонщики ослов — нещадно избили его палками, как осла.