Генерал Краснов. Как стать генералом

У помещиков не оставалось выбора — только продавать свои земли.

И все это происходило постепенно, без революций и переворотов, согласно Достоевскому и выражению Государя Николая I в сентябре 1845 г.: «Я никогда не препятствую натуральному ходу вещей и, конечно, смело могу сказать, что мы осмотрительно идем вперед без крупных перемен или сильных переворотов. Этим Россия может похвалиться перед другими державами» [15].

Нет сомнений, что настоящие тенденции, определявшие монархическую политику, не имели никакой связи с личными желаниями обладания властью Милюкова или Сталина, и с объяснениями, которые оба давали Истории. Ни 1856-й, ни 1906-й не были поворотными — политический курс Русских Государей не ставил эксперименты, не собирался делать спринтерские броски ко всеобщему счастью — все социальные проблемы нельзя решить за год или за один президентский срок…

Давали о себе знать финансовые трудности. В 1881 г. госдолг превышал полтора миллиарда рублей (при госдоходе 653 млн), однако Александр III сократил сумму выкупных платежей для крестьян на 12 млн рублей, в 1882 г. учредил крестьянский банк, в 1887-м отменил учрежденную Петром I подушную подать (еще минус 70 миллионов ежегодно, 1 р 15 коп. — 2 р 60 коп. с носа собирали) — потери возмещал косвенными налогами, и в 1889-м достигнул сбалансированного бюджета. А отсюда уже недалеко до разработки аграрной политики Императора Николая II.

Забастовки и восстания 1905 г. не были обусловлены ухудшением экономического состояния: война вызвала повышение налогов всего на 5 %. В ноябре 1904 г. московские хлебопекарни подняли цены на фунт ржаного хлеба с 1/₄ копейки аж до 1/₂ копейки. Требуемый 8-часовой рабочий день втайне проектировался по поручению Государя еще с 1896 г., но не мог быть введен в силу экономических причин — обогнать время было нельзя, но власть делала все возможное в пределах, не нарушающих экономические законы — всякий антинаучный популизм дорого обходится стране.

Поэтому неудачная война и трехмиллиардный ущерб от анархии и поджогов не заставили пойти на реформы, а только усложнили задачу властям; стоит удивляться, каким запасом прочности обладала Российская Империя, чтобы после затрат на войну, на преодоление смуты, после потери лучших кадров, убитых террористами (за 1906–1909 гг. террористы убили 5 946 должностных лиц, есть более крупные цифры на этот счет) суметь достигнуть высот экономического развития — война и революция только снизила уровень достигнутого в «русском чуде».

Особое внимание надо обратить на значение Манифеста 17 октября 1905 г. Либералы с самого начала искажали и преувеличивали его смысл, одновременно считая его недостаточным для своих возжеланий власти. Манифест был обещанием выработать новый порядок избрания в Думу и даровать «незыблемые основы гражданской свободы», что и было сделано в издании новых Основных Законов Российской Империи 23 апреля 1906 г. Не Манифест, а Основные Законы определяли порядок управления Империей, права и обязанности российских подданных. Манифест 17 октября одинаково и Троцкий, и либералы назвали конституционным. Термин конституция имеет два смысла — 1) оно выступает как иностранное слово, по-русски означающее Основные Законы. Понятно, что в этом смысле конституция в России не появилась — она и до 1906 г. жила на твердых положениях Основных Законов. Зачем заменять их, как это сделано в Российской Федерации, а до этого в СССР, словом конституция — не понятно. 2) значение при конституционной монархии, когда единоличная Верховная власть уничтожается: монарх или не правит совсем или ему оставлена часть функций исполнительной власти (дуалистическая монархия). Ничего подобно в России не произошло, в начале первой главы о «О существе Верховной Самодержавной власти» установлено: «ИМПЕРАТОРУ Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает». При монархии Верховная власть принадлежит Государю — единоличному правителю. В республике — всему народу. Как власть народа в республике, так и власть Императора не может быть внешне ограничена, подконтрольна, разделена [80]. Этим Верховная власть отличается от власти управительной, которая как в монархии, так и в республике, разделяется на ветви исполнительной, законодательной и судебной властей. В конституционной монархии Верховной Власти нет вообще. 23 апреля 1906 г. не было ограничения Верховной власти (что означает ее упразднение), а установлено в ст. 7: «ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственною Думою». Следующие статьи со всей ясностью устанавливают порядок отношений между законодательной, исполнительной и Верховной властями:

«8. ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ принадлежит почин по всем предметам законодательства. Единственно по Его почину Основные Государственные Законы могут подлежать пересмотру в Государственном Совете и Государственной Думе.

9. ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР утверждает законы, и без Его утверждения никакой закон не может иметь своего совершения.

10. Власть управления во всем ее объеме принадлежит ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ в пределах всего Государства Российского. В управлении верховном власть Его действует непосредственно; в делах же управления подчиненного определенная степень власти вверяется от Него, согласно закону, подлежащим местам и лицам, действующим Его Именем и по Его повелениям».

Подробный разбор Основных Законов дан в юридическом исследовании H. A. Захарова «Система русской государственной власти», 1912 г. Захаров описывает историческое развитие монархической власти, ее идеи и юридического содержания, а также характеризует положение каждой из ветвей власти и власть Самодержавную. Также внимания заслуживает самое полное юридическое исследование профессора П. Е. Казанского «Власть Всероссийского Императора», 1913 г.

Либералы же восприняли созыв Государственной Думы как введение конституционной монархии! Учрежденная Дума с первых минут показала свои главные устремления: «Долг чести, долг совести требует, чтобы первое слово, сказанное с этой трибуны, было посвящено тем, кто свою жизнь и свободу пожертвовал делу завоевания русских политических свобод. Свободная Россия требует освобождения всех, кто пострадал за свободу» (к.-д. И. И. Петрункевич). Взамен монархической законности первой Думе нужна была безнаказанность за преступления. На фоне этого требования равенства всех перед законом становились фикцией. Но им было мало. Дума желала: ответственного перед Думой министерства, упразднения Государственного Совета, отмены смертной казни, принудительного отчуждения земель и т. д. Законосовещательные функции Г. Думы не представляли угрозы монархической власти, но, став штабом революции, она не только приблизилась к Императору, поднявшись из пропаганды низов и из тайных собраний, она получила возможность вести пропаганду на всю страну как официальный государственный орган через публикации своих речей, заседаний. Очерченные Основными Законами функции не устраивали партии.

В. Д. Набоков: «Мы должны заявить, что не допустим такого правительства, которое намеревается быть не исполнителем воли народного представительства [революционных и противомонархических решений], а критиком и отрицателем этой воли. Выход может быть только один: власть исполнительная да покорится власти законодательной». Не обладая даже законодательной властью, они с самого начала ставили целью получить в свои руки власть над всей страной.

Провозглашение Думы не имело того положительного значения, как окончательное утверждение гражданских свобод. Еще до 17 октября власть отменила ссылку в Сибирь (1900), недоплаченные выкупные платежи, недоимки, отменила телесные наказания во всех случаях, где их еще предусматривал закон, провозгласила свободу совести (первый день Пасхи 1905). Дискриминационные законы в отношении казаков окончательно были отменены в 1874 г. 17 октября 1905 г. был завершен длительный процесс, не волшебством одного дня. Об этом процессе писал Лев Тихомиров: «Всякий, кто в своем суждении основывается на точных фактах, не может не видеть, что наше государство, руководимое неограниченным Самодержавием монархов, неуклонно, из поколения в поколение, развивало гражданские права своих подданных и расширяло область свободы их действий. Но осуществление этого встретило в наши дни совершенно те же препятствия, которые задачи свободы встречали и встречают по всему миру, вследствие революционной подмены в самом понятии свободы, превращаемой в простую распущенность. Собственно только на этой почве лозунг «свобода» стал элементом разрушительным, и — что составляет характерную черту «освободительного движения» с первой французской революции — объявил войну одновременно и Царю, и Богу» (Моск. вед. 1912. № 227. [82]).