Сталин. История и личность

⁹⁵ ЗтИЬ Е4ы'аг4Е. Пче Уоипв ЗгаНп... Р. 67-68. Относительно обращения с гипотетической возможностью как с фактом см. с. 70 и 76 указанной выше книги. Рецензия Д.Ф. Кеннана иа эту работу напечатана В: «Пче Апчепсап Шзгопса) Неучен», ОсюЬег 1968. Р. 230-232. Библиография в книге Смита содержит наиболее полный перечень источников (на различных языках) о молодости Сталина.

⁹⁶ЛенинВ.И. Поли. собр. соч. Т. И. С. 4. По словам Дж. Кипа, «отдельные активисты получали скромную плату (примерно 25-30 рублей в месяц) из партийной кассы, но это былоскорее исключением, чем правилом» (Т1че Изе оГЗскла] Оетосгасу т Киэыа. ЬопДоп, 1963, р. 181). По мнению Леонарда Шапиро, «экспроприации» давали Ленину значительное преимущество над нищими меньшевиками в деле финансирования профессиональных партийцев* (Т!че Сопчтишы Рапу оГ 1Не 5оУ1е[ 1_!пюп. КУ, 1959-Р 108).

⁹⁷ Цит. по-.МеЫне&иКоуА. Ьес НвДогу.1ис1{’е... Р. 320-323.

гЛ

.■г„-

,й

•41.А’.»»'

;Я/ч.

Л

От Джугашвили к Сталину

и

№

Марксизм Кобы

Поставленный выше вопрос о том, почему Джугашвили стал революционером, пока еще не получил исчерпывающего ответа. Вместе с тем мы отметили, что, во-первых, позднее он сам объяснил это протестом против иезуитского режима в семинарии; и во-вторых, в то время, когда он поступил в семинарию, бунтарство в данном учебном заведении уже было установившейся традицией. Способствовали этому и особенности характера Джугашвили.

Конфликты с отцом в детстве выработали у него общее предрасположение к сопротивлению отеческой власти. Бунтарский дух проявился у Сосо еще в училище, обрел силу в семинарии и затем получил дальнейшее развитие. Когда Джугашвили в 1899 г. оставил семинарию, он уже был настоящим революционером, бунтарем против гигантской карательной системы патерналистской власти, именуемой царизмом. Вступая в большую жизнь, пишет Иремашвили, Джугашвили захватил с собой «злобную, лютую вражду к школьной администрации, к буржуазии, ко всему, что существовало в стране и воплощало царизм»^!.

Нет ничего удивительного в том, что бунтарь стал марксистом: в те годы сам воздух Тифлиса был буквально пропитан марксизмом. В семинарии старшие ученики из социал-демократов (например, Девдариани) внушали своим младшим собратьям (Джугашвили, Иремашвили и др.) идеи марксизма. Вне стен семинарии марксизм занимал доминирующее положение в помыслах грузинской радикальной интеллигенции. Рабочие Тифлиса, в первую очередь железнодорожники, весьма положительно воспринимали деятельность социал-демократических пропагандистов. Члены «Месаме-даси» писали статьи для газеты «Квали», которая под руководством нового редактора Жордания, вернувшегося из Европы в конце 1897 г., стала выходить еженедельно. Кроме того, в лице Жордания грузинская социал-демократия обрела влиятельного лидера.

Устремившегося в том же направлении Джугашвили тоже глубоко интересовала марксистская теория, в которой он стал неплохо разбираться. Покинув семинарию, он продолжал марксистское самообразование, и, хотя в конце 1898 г. Жордания довольно низко оценил уровень его знаний, уже через несколько лет Джугашвили стал весьма сведущим марксистом. Подобное утверждение может показаться несколько неожиданным, особенно если иметь в виду, что позднее, вспоминая этот период, он сам называл себя партийным «практиком», и если иметь в виду часто встречающееся представление о зрелом Сталине как о своего рода большевике-прагматике, которого больше интересовали конкретные, чем общетеоретические вопросы². Не следует, однако, забывать, что первоначальной деятельностью социал-демократического «практика» Джугашвили была пропаганда. Распространение идей марксизма среди рабочих представляло собой, по сути, одну из форм преподавания, тем более что пропагандисту обычно приходилось иметь дело с малообразованными людьми, которым требовалось объяснять материал очень доходчиво. В качестве учителя Джугашвили непременно должен был достичь в своем предмете высокой степени мастерства. Понимание основных принципов марксизма и умение разъяснить их простым рабочим были главными достоинствами профессионального революционера Джугашвили. Обладая цепким умом и привычкой к постоянному чтению, он вскоре быстро усвоил марксистские тексты, а годы, проведенные в семинарии, выработали в нем катехистический подход к преподаванию, умение подбирать наглядные примеры из обыденной жизни, которые должны были производить впечатление на посещавших кружки рабочих. Находившийся в 1908 г. вместе с Джугашвили в Баиловской тюрьме Баку Семен Верещак вспоминал, что у Джугашвили всегда в руках была книга и что он был самым знающим марксистом среди тех, кто вел кружки самообразования и организовывал дискуссии, которым политические заключенные уделяли много времени. Верещак, в частности, писал:

«Глядя на неразвитый лоб и маленькую голову, казалось, что если ее проткнуть, то из нее, как из газового резервуара, с шумом полетит весь «Капитал» Карла Маркса. Марксизм был его стихией, в нем он был непобедим. Не было такой силы, которая бы выбила его из раз занятого положения. Под всякое явление он умел подвести соответствующую формулу по Марксу. На непросвещенных в политике, молодых партийцев такой человек производил сильное впечатление. Вообще же в Закавказье Коба слыл как второй Ленин. Он считался "лучшим знатоком марксизма"»³.

Несколько ранее Джугашвили представил письменное свидетельство своей теоретической подготовленности, которую он потом продемонстрировал в бакинской тюрьме. В серии статей, опубликованных большевистскими газетами Тифлиса под общим названием «Анархизм или социализм?», он защищал марксизм от нападок грузинских последователей русского теоретика анархизма Петра Кропоткина. За первой серией статей, напечатанных в середине и конце 1906 и начале 1907 г. последовала вторая. Она осталась неоконченной в связи с отъездом Джугашвили в апреле на Лондонский съезд и последующим переселением из Тифлиса в Баку. Расширенный вариант этих статей занимает почти 80 страниц 1-го тома его сочинений. Если бы работа была завершена, то мы имели бы небольшую книгу по марксистской теории, изложенную в форме полемики с противниками-анархистами. Но даже будучи неполным, трактат не позволяет сомневаться в том, что голова автора была буквально нашпигована доступными в то время классическими произведениями марксизма. Он цитирует такие работы Маркса и Энгельса, как «Анти-Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», «Манифест Коммунистической партии», «Критика Готской программы», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Классовая борьба во Франции», «Гражданская война во Франции», «Нищета философии», Революция и контрреволюция в Германии», «Недавний процесс в Кёльне», «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Видно также, что Джугашвили хорошо знал несколько основных работ Кропоткина, «Историю социализма во Франции» Поля Луи, ну и, конечно же, сочинения грузинских анархистов, чьи взгляды подвергались критике.

Данная работа показывала, помимо марксистской эрудиции автора, что именно привлекло его в марксизме в первую очередь. Три завершенных раздела касались, соответственно, диалектики, материализма и теории социализма, а также анархистской критики марксизма по всем трем направлениям. Изложить марксизм, пояснял автор в начале первого раздела, значит изложить диалектический материализм, ибо «марксизм — это не только теория социализма, это цельное мировоззрение, философская система, из которой само собой вытекает пролетарский социализм Маркса»⁴. Затем он пояснил принципы диалектики и марксистского материализма в выражениях, весьма схожих с теми, которые через 30 лет использовал при работе над разделом «Диалектический и исторический материализм», включенным в «Краткий курс» истории партии, опубликованный в 1938 г. Работа не содержала ничего действительно нового; она была типичной для человека с пробудившимся к философии умом, для человека с хорошими знаниями основных произведений Маркса и Энгельса (например, «Анти-Дюринга»), философских работ Плеханова и опытом пропагандиста марксизма в рабочих кружках. Дело в том, что его ум действительно пробудился к философии и ощущал потребность в общефилософском видении мира. Для молодого Джугашвили признаком особой силы марксизма как социалистической идеологии являлся, очевидно, диалектический материализм («цельное мировоззрение»), выполнявший роль матрицы. Вне всякого сомнения, тяга Джугашвили к марксизму как системе видения мира, в какой-то мере обусловливалась полученным им в семинарии теологическим воспитанием. Влияние семинарии просматривалось также в догматическом стиле изложения, в манере использования цитат из классических марксистских произведений, иллюстрировавших отдельные положения философской доктрины. «Анархизм или социализм?» — продукт сформировавшегося под влиянием религии мышления, нашедшего в диалектическом материализме свою окончательную, доставляющую огромное удовлетворение интеллектуальную приверженность.