Игры писателей. Неизданный Бомарше.

– Надо же, мои груди стояли во дворце!

– Милая, веселитесь потом, а сейчас читайте текст королевы!

– «Ну, подавайте ваш секрет, Бомарше».

– «Итак, Ваше Величество... Впрочем, секрета особого нет».

– «Нет? А чего же я дожидаюсь?»

– «Я просто пришел предупредить вас».

– «Надеюсь, не о серьезном? С меня достаточно серьезных писем, которые ежедневно пишет моя любимая мать...»

– «И все же я обязан предупредить вас о серьезном».

– «Мой любимый драматург! О серьезном я говорю с королем и то очень редко. С вами же я хочу говорить о сцене... Вы не льстили мне, когда говорили, что я неплохо играю?»

– «Клянусь, вы лучшая Розина на свете».

– «Тогда вы должны мне немедленно помочь. Вначале я выхожу в светленьком желтеньком платьице... такой цвет нынче моден, в обществе его называют „цвет как и наследника“. Но мадам Берген принесла вчера сиреневое, совершенно божественное, и тоже для первой сцены. А желтенькое я терять не хочу... Мой дорогой, любимый драматург, придумайте, сочините еще одну сцену для желтенького платьица...»

– «И все-таки, Ваше Величество, я должен... я обязан вам сказать... „Бомарше остановился и обратился к Ферзену: – И вот на этой реплике вошли вы, граф. Вошли без доклада, как член семьи. Она вас не видела и, все, смеясь, смотрела на меня. Но вы._ С какой невыразимой гадливостью вы взглянули на меня! И тут наконец она увидела вас и тотчас торопливо встала из-за стола, очаровательно покраснела и выжидающе глянула на меня – когда же я откланяюсь? Когда же она останется с вами?.. «Хорошо, Ваше Величество, я подумаю, как сделать разнообразнее вашу роль. Само это предложение – большая честь для меня“.

И Бомарше с необычайной грацией показал, как он откланялся, метя землю воображаемой шляпой.

Мадемуазель де О. продолжила читать текст королевы;

– «Этот Бомарше очень мил, но уж очень говорлив*.

– Вы пропустили ремарку, – отметил Бомарше.

– «Ремарка: с усталым пренебрежением».

– Граф, теперь ваш текст. Надеюсь, вы помните ваши первые слова? Я их услышал, уже уходя, в дверях.

– Не только помню, но с удовольствием их повторю: «Я не могу понять Ваше Величество. Мало того, что вы играете пьесу этого подозрительного типа, который убил в Испании человека, любившего его сестру... о котором говорят, что он отравил собственных жен, что он тайно писал пасквили на вас и короля и пытался продать их вашей же матушке, и, наконец, сидел в тюрьмах...»

– Заметьте, за каждое из этих слов я должен был вызвать вас на дуэль и, поверьте, убить. Но я не сделал этого. Знаете почему? Слишком много страсти. Вы, граф, ревновали к жалкому бумагомараке. И она именно так и поняла... и повела себя, как положено... Мадемуазель, выполняйте ремарку.

– Охотно.

Она подошла к графу и, усмехнувшись, внезапно хищно поцеловала его, впиваясь в рот. И бедный граф опять ответил на поцелуй. И опять запоздало оттолкнул хохочущую мадемуазель.

– Вот за этим окончанием сцены я наблюдал уже из-за деревьев. И успел услышать последнюю примирительную реплику.

– «Ну хорошо, хорошо... если вам неприятно, я более не приму наедине этого господина дурного тона», – прочла мадемуазель.

– И все-таки я решился завтра же ей все рассказать.» Но в тот вечер я поехал на маскарад в Опера. Я обожал маскарады – здесь под масками все были равны-, и прелестная кокотка, и герцогиня... Пробиваясь сквозь толпу масок, я увидел мадемуазель де О. Она кружилась в безумном танце с высоким «пиратом». Я подкрался сзади, обнял ее и прошептал то, что мечтал сказать совсем другой: «Хочу впиваться губами в губы, сойти от этого с ума…. Каким было бы счастьем, если б я мог в охватившем меня бешенстве сожрать вас живьем... не отрывать никогда своих губ от ваших...»

Она обернулась... и я услышал гневный голос королевы: «Вы сошли с ума, Бомарше! Да как вы смеете!»

Какое презрение, какая брезгливость были в ее голосе! И в следующее мгновение я был отброшен от нее «пиратом», в котором узнал вас, граф. Я поскользнулся на скользком от человеческого пота паркете и упал. «Ради Бога простите, Ваше Величество... я обознался... перепутал...» – жалко шептал я. Вот так, лежа на паркете, граф, я воочию лицезрел то, что доносили слухи. Оказывается, королева Франции, безумная в жажде развлечений, ночами удирала из Версаля, чтобы в Париже до утра танцевать до упаду. Но даже здесь, смешиваясь с подозрительной толпой, она не смогла понять сердцем моих слов, которые так прилежно произносила на сцене. «Знатность, имущество – Не будем говорить об этих случайных дарах судьбы...» Теперь я чувствовал ярость, я хотел ее унижения. Вот так она не дала главному герою погубить совершенное творение. Так она вернула его в интригу! Пьеса теперь могла быть доиграна до конца, как задумал Бомарше. И была доиграна: приход ювелиров, ярость королевы, арест кардинала и суд, погубивший авторитет династии. И это стало, как пишут теперь в учебниках, началом французской революции. Началом царства Фигаро– Занавес, господа!

Фигаро аккуратно уложил рукопись в секретер, стоявший у кровати. Потом вынул из кармана губную гармошку, издал несколько веселых звуков и громогласно объявил:

– Антракт.

– Итак, первая пьеса закончилась. Но только первая... Можно подвести итоги: граф, кардинал, королева и даже король неплохо сыграли в комедии Бомарше. Хотя, как и положено старомодному драматургу, я захотел хорошей концовки. Но вы, граф, оказались слишком посредственны, чтобы разрешить ее мне. Вам не хватило широты... но об этом позже.

– Вы умрете сейчас. Я клянусь!

– Вполне вероятно, граф. Но клясться не стоит, ибо об этом ведает только Господь. Но даже если Он разрешит вам это сделать, следует ли торопиться? Ибо осталась вторая пьеса – все с той же героиней, о которой наш доносчик – маркиз ничего не смог вам рассказать по причине неосведомленности. Но вы об этой пьесе хорошо знаете.»

– Вы хотите отложить дуэль, чтобы я ее выслушал? – мрачно сказал граф.

– Надеюсь, я не давал вам повода считать меня трусом?

– Выбирайте, сударь – шпага или пистолет!

– Шпага с моей комплекцией? – Легкомысленно-игривое настроение не покидало Бомарше. – Лучше пистолет. А как считаете вы, маркиз?

– Пистолет вернее... и современней. Бомарше обожает все современное. И ему, как покровителю воздухоплавания, умереть от старомодной шпаги как-то.. Погибайте от пистолета – вот мой совет, – усмехнулся маркиз.

– Прекрасно... Фигаро, пистолеты графу!

Фигаро торжественно открыл ящик красного дерева, стоявший на секретере – два пистолета с длинными дулами лежали на алом бархате.

– Вы возьмете свои или воспользуетесь этими? Они отличные... кстати, из одного из них я убил соблазнителя сестры.

– Воспользуюсь вашими, – сухо сказал граф.

– Проверите?

– У меня нет никаких сомнений. Зная вашу подлую страсть к интригам...

– Заряжайте. Любой из них ваш – на выбор.

– Мне все равно.

Демонстративно не глядя, граф взял пистолет.

– Думаю, мы упростим формальности, ибо у меня разыгрался аппетит, – сказал маркиз.

– Браво! У меня тоже, – отозвался Бомарше.

– Но если вам придется обедать уже на том свете, то распорядитесь на этом, чтобы нас накормили в вашу память, – попросил маркиз.

– Дорогой Фигаро, ты слышал слова господина? Если меня укокошат, приготовь для моих гостей лучший обед. Хотя уверен, этого не случится... во всяком случае сейчас...

– Я предлагаю вам стреляться на пятнадцати шагах, – торопливо сказал маркиз. И, не дожидаясь ответа, начал отмерять расстояние, стараясь делать шаги поменьше.

– Как вы хотите от меня избавиться! – засмеялся Бомарше.

– У меня свой интерес... К барьеру, господа! Ферзен несколько нерешительно поднялся.

– Вас что-то беспокоит, граф? – заботливо спросил Бомарше.

– Да, мне хотелось бы... перед тем...

– Как вы меня убьете?

– Все-таки узнать... какую низость вы еще совершили? Вы упомянули о второй пьесе. Что это значит?