Антарктическая одиссея (Северная партия экспедиции Р. Скотта)

Девятнадцатого ноября, заметив, что к северу от нас лёд во многих местах разошёлся, мы с Левиком дошли до края припая, чтобы сфотографировать полынью. Там перед нашими глазами разыгралась любопытнейшая комедия. С мыса Адэр к полынье приближались сорок или пятьдесят пингвинов. Ярдов сто [92 м] они шли торопливо, с деловитым видом, затем останавливались и начинали сплетничать, пока самый энергичный не устремлялся вперёд, увлекая за собою остальных. Но самое смешное началось, когда они достигли края припая. Каждому хотелось, чтобы в воду первым вошёл его сосед. Точно так же ведут себя иногда компании мальчишек, решивших искупаться в холодный осенний день. То один задира, то другой начинал подталкивать своих соседей, но шутливо, безобидно, — не сравнить с расправами, чинимыми над соперниками в брачный сезон. Целью усилий, по-видимому, было столкнуть противника в воду, и одному особенно шустрому забияке удалось-таки загнать своего товарища на край льда, а затем и в море. Но мы и ойкнуть не успели, как он выскочил на лёд в нескольких ярдах от места погружения и быстро заковылял обратно к стае, улыбаясь, если только пингвин может улыбаться, во всю свою физиономию. Он с такой скоростью проплыл это расстояние и так быстро появился на льду, что я никак не признал бы в нём того самого пингвина, если бы не своеобразное пятно гуано на груди и шее.

Наконец всеми овладел порыв решительности, и они дружно кинулись на довольно ненадёжный выступ льда, который под их тяжестью тут же прогнулся. Тут я смеялся до колик в животе: почувствовав под ногами колебания льда, пингвины в панике повернули обратно и кинулись к берегу, кудахча и ругаясь, толкая и опрокидывая друг друга в стремлении достигнуть твёрдого припая, прежде чем льдина под ногами разломается окончательно. Трудно понять мотивы их поведения. Скорее всего после длительного пребывания на берегу требуется определённое мужество, чтобы нырнуть в воду. Выйдя на твёрдый лёд, птицы некоторое время стояли, оживлённо переговариваясь. Затем один пингвин собрался с силами, всем своим видом как бы говоря: "Ну я пошёл", одним движением прыгнул в полынью, а уже за ним поскакали в воду и все, за исключением шести. Они следовали один за другим с такой быстротой, что звук, производимый падением их тел в воду, напоминал громкое бульканье воды, текущей из бутылки с узким горлышком.

С этого времени и до конца месяца, то есть пока мы ожидали судно, научной работы не хватало на троих. Объём наблюдений сократился, и я с успехом справлялся один. Взамен появилось много иных занятий, главными из которых были стрельба в доморощенном тире и изыскание новых видов курева. Не будучи курильщиком, я мог бы и не упоминать об этой проблеме, но её трудно обойти вниманием. Первоначально потребности участников партии в табаке были обеспечены не хуже иных: на берег выгрузили большой запас табачных листьев, табака трубочного и резаного. Последний, однако, недавно кончился, и некоторые из наших курильщиков, не выносившие флотского табака в чистом виде, разбавляли его разными примесями. У каждого была своя излюбленная смесь.

Мне лучше всего запомнилась смесь под названием "Кресчент-Бей", изобретённая Абботтом и Дикасоном на острове Дьюк-оф-Йорк, когда у них вышел весь табак. Она состояла, если не ошибаюсь, из одной доли флотского табака и двух долей чайных листьев и считалась среди курильщиков вполне достойным заменителем [83]. Как беспристрастный наблюдатель не могу не отметить, что пахла она безусловно на порядок лучше, чем чистый флотский табак в старой трубке Дикасона, закопчённом, видавшем виды ветеране, привезённом, возможно, ещё сэром Уолтером Рейли с первой партией табака.

Двадцать пятого ноября был день рождения Дикасона, отпраздновали его по обыкновению торжественным обедом и рюмочкой вина за здоровье именинника. В тот же день Браунинг сообщил мне, что он родился двадцать седьмого января. Обе даты представляют большой интерес, потому что в следующем году дни рождения всех шести участников партии пали на период от марта до сентября. С тех пор я всё думаю, не обратить ли внимание астрологического общества на странное расхождение, или же это скорее компетенция корабельного священника.

Теперь, когда у нас стало больше свободного времени, можно было думать и об издании журнала или газеты по примеру предыдущих экспедиций. Потенциальные авторы собрались на совещание, все обещали посильное участие, я был назначен главным редактором — так появился на свет "Ежегодник Адели". Мы не претендовали на высокий литературный уровень, но помещаемые материалы носили в основном актуальный характер, были нам интересны, и издание всех забавляло. В поэме за подписью "Блюбелл", посвящённой нашей хижине, разбирались её достоинства и недостатки.

СДАЁТСЯ

В другой поэме, принадлежащей перу того же автора, говорилось о науке с точки зрения исследователя.