О тех, кто предал Францию

Вначале события развивались точно по намеченному плану. Но вдруг произошел один из тех сюрпризов, которыми всегда была богата политическая жизнь Франции. Как это ни странно, о подготовке фашистского переворота сигнализировал правительству не кто ивой, как... полковник де ла Рок, руководитель «Боевых крестов».

За истекший год его организация значительно укрепилась и выросла во всей стране за счет других правых партий. В политических кругах предсказывали, что ближайшие выборы принесут де ла Року около ста мест в палате и выдвинут его на роль политического лидера правых. Но, будучи в гораздо большей мере воякой, чем политиком, человек грубый и бесцеремонный в обращении, полковник де ла Рок, слывший в «порядочном обществе» «хулиганом», ухитрился восстановить против себя целый ряд влиятельных лиц. Бывшего премьера Тардье он обозвал политическим трупом; он обливал руганью Пьера-Этьена Фландена; он не скупился на оскорбления по адресу многих правых депутатов. Де ла Рок приобрел одну из крупнейших парижских газет «Пти журналы» с тиражом в несколько сот тысяч экземпляров. Разумеется, в глазах других реакционных газет это был нелойяльный шаг. Они поспешили примкнуть к лагерю противников де ла Рока. Владельцы и редакторы газет «Жур», «Матэн», «Журналь» и «Пти паризьен» образовали мощную фалангу для борьбы с не в меру ретивым полковником, позволявшим себе легкомысленно третировать настоящих хозяев страны. По всему Парижу шли слухи о том, что деньги на покупку «Пти журналь»—круглая сумма в 9 миллионов франков— были получены де ла Роком от Пьера Лаваля, считавшего его организацию наиболее крупной и дисциплинированной из всех могущих быть пущенными в ход против Народного фронта.

Первым в этой домашней свалке между реакционерами выступил против де ла Рока герцог Поццо ди Борго, корсиканец, свирепо жаждавший власти. Он опубликовал статью, в которой утверждал, что полковник де ла Рок в течение ряда лет получал субсидии из секретных фондов министерства иностранных дел. Де ла Рок возбудил против Поццо ди Борго уголовное преследование за клевету. Но на суде это обвинение полностью подтвердил Тардье, горевший желанием свести с де ла Роком и Лавалем старые счеты. Тардье заявил, что он лично передавал полковнику деньги. По его словам, он использовал де ла Рока как наемного агента для борьбы против «левой опасности» и одновременно в целях его, Тардье, личной рекламы. Как видно из показаний Тардье в лионском суде, так же использовал де ла Рока и Лаваль, плативший полковнику за устройство «демонстрации народного энтузиазма» в его честь. «Я считал разумным, — пояснил Тардье суду, — противопоставить могущественным силам беспорядка силы порядка. Мне приходилось считаться с возможностью выступления 400—500 тысяч коммунистов. «Боевые кресты» очень хорошо выполняли мои задания. Они обеспечивали порядок везде и всегда, когда бы я их об этом ни просил».

Через несколько дней после этого судебного разбирательства на частную квартиру одного из министров Шотана явился человек средних лет. Он отказался назвать свое имя и всячески старался подчеркнуть секретный характер своей миссии. Когда он ушел, в руках у министра осталась папка с бумагами, разоблачающими во всех деталях планы так называемого «Комитета тайного революционного действия». Неизвестный посетитель был, как это легко понять, подослан де ла Роком.

Документы были переданы Шотану. Тому не оставалось ничего другого, как согласиться на принятие немедленных мер.

На следующий день было выдано около 500 ордеров на производство обысков. Полиция совершила облавы в сотнях частных квартир, учреждений и торговых помещений. Ее усилия были вознаграждены поистине богатой добычей. 500 тяжелых и 65 легких пулеметов, около 30 орудий противотанковой и противовоздушной обороны, две тонны взрывчатых веществ, не говоря уже о громадном количестве винтовок и больших запасах всякого другого военного снаряжения. Замаскированные форты и укрепленные огневые точки были обнаружены под помещениями гаражей и в уединенных помещичьих имениях. Были захвачены также мощные передаточные и приемные радиоустановки и секретные телефонные линии.

Конфискованное оружие было германского, итальянского, франкистско-испанского производства. Весьма внушительный описок арестованных возглавлялся генералом Дюсеньером, бывшим начальником военно-воздушных сил, а также крупным землевладельцем графом Юбером Пастре. Среди арестованных были правительственные чиновники, антикварные торговцы, офицеры действительной службы, механики, шоферы.

Раскрытая полицией тайная организация была построена по военному образцу. Во главе ее стоял генеральный штаб с четырьми разведывательными группами. Силы организации были разбиты на дивизии, бригады и батальоны. Существовал план общей мобилизации личного состава. Полиция обнаружила карты Парижа и важнейших провинциальных городов, так же как и тщательно подобранные материалы об отдельных офицерах и частях регулярной армии. Был заготовлен список руководящих политических деятелей, подлежащих аресту. Наряду с этим специальный план предусматривал порядок захвата редакций левых газет, правительственных учреждений и частных квартир членов кабинета.

Республиканский режим предполагалось свергнуть и заменить диктатурой, причем имелась в виду и возможность восстановления монархии. В директорию, предназначенную править страной, должны были войти маршал Петэн, генерал Вейган, Жан Кьяпп и Жак Дорио. Изгнанный в 1934 году из коммунистической партии, Дорио основал «Народную французскую партию» фашистского типа. Он был ловким оратором и обладал бычьей глоткой. В течение некоторого времени французские фашисты рассчитывали использовать Дорио как организатора «массового движения». Левые депутаты палаты неоднократно обвиняли Дорио в получении субсидий из Берлина; Дорио ни разу не осмелился возбудить против своих обвинителей дело о клевете.

Один из бывших министров как-то доверительно сообщил мне, что Surete Nationale [4] располагает документами, доказывающими, что Дорио находится на жаловании у Берлина и что на эти деньги он купил для себя большое имение в Бельгии.

Другие преданные гласности документы свидетельствовали о том, что заговорщики из CSAR получали щедрые субсидии от различных французских промышленных магнатов и от одной иностранной державы. Ни фамилии этих промышленников, ни название этой державы не были обнародованы. Все указывали на национал-социалистов, на оружейного магната Шнейдера и на короля каучуковой промышленности Мишлена. Заговорщиков прозвали «кагулярами», так как на своих тайных сборищах они появлялись в капюшонах (cagoul).

Заседание кабинета, на котором обсуждался вопрос об этом заговоре, было очень бурным. Блюм, Дормуа и Пьер Кот потребовали, чтобы страна была поставлена в известность о всех деталях преступного заговора. Они настаивали на том, чтобы были преданы гласности установленные факты связи между кагулярами и национал-социалистами и произведено следствие для выяснения связей между Петэном и Вейганом, с одной стороны, и организаторами заговора —с другой. Однако большинство членов кабинета и президент республики энергично выступили против столь резких мероприятий. Боннэ и Шотан пригрозили отставкой в случае, если драгоценное для Франции имя Петэна будет скомярометированю и облито грязью. Блюм, Дормуа и Кот уступили дружному нажиму своих коллег.

Требования многих левых деятелей о роспуске всех фашистских организаций были положены под сукно. Дормуа заверил палату депутатов, что «нет нужды вводить чрезвычайные законы; законы республики достаточно сильны, чтобы обеспечить безопасность республиканского режима».

На протяжении ряда месяцев правые газеты упорно и систематически вели кампанию за освобождение генерала Дюсеньера, графа Пастре и других руководителей заговора. Впоследствии кагуляры были освобождены. Им даже не было предъявлено обвинения. После их освобожденья друзья чествовали их как победителей.