Эпоха Куликовской битвы

Итак, великий князь Дмитрий Иванович, его бояре и Митяй — все отлучены от церкви, преданы анафеме и прокляты.

Киприан искренне, совершенно по-детски изумляется тому, как относится к церковным святыням Митяй. Удивление и ужас в его словах. По складу ума Киприан был мистиком. Именно глубокая, искренняя вера давала ему силы и убежденность в собственной правоте. Киприан был уверен в божественном наказании, которое постигнет всех, участвовавших в святотатстве. Он проклинает их не потому, что испытывает к ним ненависть, а потому, что они посягнули на основы православной веры, и он уже не может их не проклясть.

Самое интересное, что проклятье Киприана, как будет видно из дальнейших событий, сбылось. Таковы факты. И объяснить это можно, не впадая в мистику. И князь, и Митяй, и бояре были верующими людьми. Они были воспитаны и жили в православном обществе. Поглумившись над митрополитом, они в собственном сознании обрекли себя на проклятье. Кроме того, церковь была одним из столпов того общества. Посягнув на авторитет церкви, они упали в глазах народа и в собственных глазах. Это не могло не повлиять на дальнейшие события.

Заканчивал Киприан свое второе послание обещанием ехать в Константинополь, искать правду. А далее следует весьма любопытный пассаж: «И те на куны надеются и на фрязы, я же на Бога и на свою правду». Куны — это деньги, фрязы — генуэзцы. Киприан, следовательно, уже в июне 1378 года знал или подозревал, что генуэзцы готовы «спонсировать» Митяя.

Сергий и Феодор Радонежские ответили Киприану, но текст их ответа не сохранился. В октябре 1378 года Киприан пишет своим корреспондентам короткое послание, в котором уверяет, что доволен ими, что все сомнения на их счет у него исчезли. Наверняка и Сергий, и другие церковные иерархи узнали о том, что Киприан был схвачен и выдворен, слишком поздно и не могли уже ничего изменить. А затем Сергий сделал все для распространения второго послания Киприана, несмотря на гонения, которым подверглись монахи-киновиты за чтение, хранение и переписывание Послания.

В этом же письме Киприан подтверждает свое намерение ехать в Константинополь. Но отправился он в Византию только в середине зимы 1378–1379 года и прибыл туда весной 137 9 года. Он, видимо, был осведомлен о событиях, происходивших тогда на Балканах.

СТОЛИЦА ЧЕРНОГО МОРЯ

После разгрома на Марице в 1371 году Сербия стала вассалом турок. Вскоре ее примеру принуждена была последовать и Византия. Весной 1373 года император Иоанн V, уже как вассал султана, лично должен был привести византийские вспомогательные войска на службу своему сеньору и принять участие в походе турок в Малую Азию для покорения восставших сельджукских эмиратов. Правитель Фессалоники Мануил Палеолог вслед за своим отцом также выразил покорность туркам.

В это время в Византии с новой силой разгорелась борьба за императорский престол. В мае 1373 года, воспользовавшись тем, что султан Мурад и император Иоанн V были заняты войной в Малой Азии, два мятежных принца, сын византийского императора Андроник и сын турецкого султана Санджи Челеби, совместно подняли восстание против своих отцов. Впрочем, Мурад быстро подавил мятеж и безжалостно ослепил своего сына, предложив сделать то же самое и Иоанну V. Однако вскоре Андроник со своим сыном бежали из темницы и укрылись в Галате. Генуэзцы Галаты, поссорившиеся с Иоанном V, а также сербский король Марко Кралевич помогли Андронику захватить власть в Константинополе и в свою очередь бросить в тюрьму Иоанна V и его любимого сына Мануила, которого после первого мятежа Андроника император сделал своим наследником и соправителем. В 1376 году Андроник IV (правил в 1376–1379 годах) вместе с сыном были коронованы, а отец и брат нового императора три года томились в темнице.

Но по прошествии этого времени пленникам удалось бежать ко двору Мурада. И турецкий султан в 1379 году отрешил Андроника IV от престола. Андроник снова бежал к генуэзцам. Через два года отец простил его и дал ему в удел города на северном побережье Мраморного моря. Таким образом, даже судьбы византийского престола оказались в руках турецкого султана. В результате всей этой чехарды вокруг императорского трона престиж центральной власти в империи окончательно упал.

Зато влияние генуэзцев в Византии и Причерноморье все это время неуклонно росло. Центром всех генуэзских колоний в Крыму стала Кафа современная Феодосия).

Генуэзцы изгнали из черноморской торговли греческих купцов, а своего кафинского консула именовали «главой Кафы и всего Черного моря». К тому времени Кафа стала крупнейшим городом региона и по размерам уступала разве что самому Константинополю. Еще Ибн-Батута, бывший в Кафе в 30-х годах XIV век, писал, что «чудная Кафийская гавань» являлась «одной из известных гаваней мира», где он застал «до 200 судов военных и грузовых, больших и малых».

В XIV веке в причерноморскую торговлю включилась и Москва. Московские купцы все чаще и чаще ездили в Кафу, прельщавшую их своими международными связями, а греческие, армянские и генуэзские купцы из Кафы ездили в Москву, где они обрели новый большой рынок сбыта для своих товаров. Московские «гости» приезжали в Кафу ежегодно большими караванами, привозили крупные партии северных мехов соболей, горностаев, лисиц) и изделия из них, а также холсты, вооружение колчаны, стрелы и пр.), находившие сбыт главным образом среди татар. В Москву из Крыма они вывозили дорогие шелковые ткани и такие редкие для Руси товары, как мыло, сахар, миндаль, пряности.

Вместе с купцами в Кафу приезжали и русские ремесленники — скорняки, ювелиры, изделия которых, по-видимому, особенно ценились в Крыму. Здесь они работали и имели свои лавки. Как и московские «гости», ремесленники жили в Кафе особой колонией.

Кафа состояла из двух укрепленных частей, защищенных массивными стенами с 26 башнями. Первая из этих частей — внутренняя крепость, цитадель генуэзцев — занимала небольшой приморский участок; другая часть, внешняя, в три раза большая, являлась собственно городом; существовали и предместья — открытая часть Кафы.

Внутри город делился на множество небольших тесно застроенных и густо заселенных кварталов с узкими извилистыми улочками, с каменными лачугами городской бедноты, жившей своими особыми районами, с домами купцов, ремесленными мастерскими, с лавками и базарами. Картину дополняли караван-сараи для заезжих купцов с их товарами и типичные для большого города кабаки и публичные дома кстати сказать, официально признанные).

В вечерние часы городская жизнь замирала: генуэзцы требовали под угрозой штрафа), чтобы ворота домов запирались и гасился свет в 8 часов вечера летом и в часов вечера зимой; только караван-сараи освещать разрешалось на час дольше.

Кафа была сравнительно благоустроена. В ней имелась развитая водопроводная сеть, по ней подавалась вода из водосборников, расположенных на окрестных открытых холмах. Но использовали и дождевую воду, которую собирали в запруды; добывали воду и посредством дренажа.

Как и во всяком средневековом городе, в Кафе было множество храмов, в большинстве латинских к середине XV века их насчитывалось 17), и два латинских монастыря со школами при них, а также греческие храмы и два греческих монастыря, армянские, русские храмы, мусульманские мечети и синагоги. Латинские монастыри являлись центрами, руководившими миссионерской деятельностью римско-католической церкви на Востоке — в Средней Азии, Персии, Индии и на Дальнем Востоке. Прибыв в Кафу, молодые миссионеры изучали восточные языки, а затем присоединялись к торговым караванам, отправлявшимся в далекие страны.

В XIV веке Кафу населяли преимущественно греки и армяне. В городе жило и много евреев. Документы упоминают среди жителей валахов румын), поляков, грузин, мингрельцев, черкесов (восточные народности генуэзцы объединяли под названием «сарацины»). Это был большой многоязычный морской торговый и ремесленный город.