Меч и перо

Услышав это, Себа-ханум с большим искусством поднесла руку к глазам и горько заплакала.

- Поселив свою презренную рабыню за стенами дворца, хазрет эмир тем самым отдалит ее от себя. Я же хочу ежечасно удостаиваться чести видеть эмира.

Эмир еще раз поцеловал Себу-ханум в губы.

- Уверяю тебя, пока ты обладаешь столь редкой красотой, ты будешь постоянно удостаиваться чести эмира. Но ведь ты знаешь, что наш дворец гнездо интриг, козней и сплетен. Я хочу спасти тебя от всего этого. Поэтому, мне кажется, за стенами дворца тебе будет гораздо спокойнее. Я буду часто приходить к тебе любоваться на прекраснейшее творение природы.

Однако доводы эмира мало утешили Себу-ханум, которая не мыслила своей жизни без приключений, сплетен и козней. Природа одарила ее не только редкой красотой, но и непоборимой страстью к интригам и авантюризму. Она дня не могла прожить без того, чтобы не придумать новой авантюры или не оклеветать кого-нибудь.

Эмир же считал, что держать Себу-ханум во дворце после того, как он "удостоил ее чести", - просто невозможно. Несомненно, в эту историю вмешается его жена Сафийя-хатун, которой поведение мужа вряд ли придется по душе. Кроме того, в дворцовом гареме жило немало рабынь, "удостоенных высочайшей милости эмира" задолго до появления здесь Себы-ханум. Наложницы правителя Гянджи никогда не простят Себе-ханум ее успеха, как-никак она только вчера появилась во дворце, а сегодня ее уже "удостоили высочайшей чести".

Однако эти обстоятельства нисколько не пугали саму Себу-ханум. Она во что бы то ни стало желала остаться во дворце и официально считаться наложницей правителя Гянджи. Ей было отлично известно, что судьба наложниц эмира, живших в отдельных особняках за стенами дворца, ничем не отличается от участи затворниц, осужденных на пожизненное одиночество. Как можно променять шумную, богатую событиями жизнь дворца на унылое существование в отдельном особняке с рабами, рабынями и служанками?!

Себа-ханум, еще живя в доме поэта Абульуллы, привыкла к жизни, полной интриг и козней. Абульулле и его жене Джахан-бану в голову не приходило, что Себа-ханум занимается сводничеством, обещая многим молодым людям руку их младшей дочери Махтаб-ханум и взимая с каждого "плату за услуги". Более того, даже сама Махтаб-ханум ничего не знала о проделках предприимчивой рабыни.

С самого первого дня, очутившись во дворце правителя Гянджи, Себа-ханум начала мечтать о славе и богатстве. Она намеревалась проделывать с Гатибой то же самое, что она проделывала с Махтаб-ханум, - обещать ее руку знатным молодым людям, получая с них за это награду. Даже с этой точки зрения ей было гораздо выгоднее жить во дворце, чем в отдельном особняке. Теперь же, когда эмир, воспылав к ней страстью, "удостоил ее своей чести", в душе Себы-ханум торжествовали мечты о славе и богатстве.

Желание эмира Инанча поселить новую наложницу в отдельном особняке за стенами дворца поставило Себу-ханум в затруднительное положение. Она чувствовала, ее может выручить только Гатиба. Но и в этом молодая женщина не была хорошо уверена, - с того дня, как она послала Гатибе письмо от имени Низами, та переменила к ней свое отношение.

Подобные грустные мысли терзали сердце Себы-ханум. И все-таки она не теряла надежды, говоря себе: "Обмануть Гатибу не так-то трудно. Девушка, отдающая свое сердце любви, отдает вместе с ним и свой ум. А провести глупцов очень просто".

Когда Себа-ханум, потупив голову, выходила из комнаты эмира, тот, любуясь ее стройной, грациозной фигуркой, думал: "Мужчины - пленники чувственной страсти, а женщина - пустого тщеславия. Вот я добавил в ряды сотен несчастных еще одну. Рабыни, с которыми я был в близких отношениях, преследуются моей женой как преступницы".

Из комнаты эмира Себа-ханум вышла в длинный широкий коридор. Она шла по дорогим коврам, гордо подняв голову. Однако ей сразу же пришлось столкнуться с удивительными вещами. Она сделалась свидетелем некоторых странных картин гаремной жизни. Рабыни, жившие в гареме, смотрели на нее, высунув из-за дверей головы. Себа-ханум следовала по коридору, сопровождаемая множеством устремленных на нее взглядов.

Несколько рабынь разгуливало по коридору, перешептываясь и чему-то смеясь. Среди них были две красавицы, которых эмир "удостоил своей чести" еще задолго до Себы-ханум. Одну из них, арабку по национальности, звали Забян, вторую, девушку, купленную в Исфагане - Гюльпейкер-ханум.

Себа-ханум не прошла и полпути до своей комнаты, как вдруг коридор огласился громким смехом. Это хохотали выглядывающие из-за дверей рабыни. Однако их хохот не смутил Себу-ханум, - она сочла его за выражение зависти. Ее сердце переполнялось чувством превосходства перед этими завистницами, и она еще выше подняла голову.

Но тут к ней подошли Гюльпейкер-ханум и Забян-ханум, одна - справа, вторая - слева.

- Посчастливилось ли милой ханум удостоиться высочайшей чести? спросила арабка Забян.

Себа-ханум ничего не ответила, только бросила на нее надменный взгляд и хотела пройти мимо. Но тут заговорила Гюльпейкер.

- Удостоилась ли прекрасная ханум чести эмира? - протянула она сладким голоском.

На этот раз Себа-ханум решила не оставить вопрос без ответа:

- Чести эмира могут удостоиться лишь те, кто обладает честью.

Не успела она это сказать, как Гюльпейкер-ханум и Забян-ханум, схватив ее с двух сторон за руки, принялись царапать и щипать ее нежное белое лицо. Соперницы срывали с ее шеи и головы драгоценности и швыряли на пол. Они разорвали дорогую одежду Себы-ханум.

А в это время рабыни, выглядывающие из-за дверей, хлопали в ладоши, восклицая: "Еще!.. Еще!.. Вот так! Вот так!..".

На крик Себы-ханум сбежались все обитатели дворца. Прибежали также жена эмира Сафийя-хатун и Гатиба.

Лоб, веки, щеки и губы Себы-ханум были изодраны в кровь.

Когда несколько слуг, в их числе хадже Мюфид, отняв Себу-ханум у разъяренных женщин, уводили ее к лекарю, те, все не желая оставлять свою жертву в покое, бежали за ней следом и продолжали наносить побои.

Себа-ханум лишилась чувств. Ее отнесли в комнату лекаря, чтобы привести в сознание и перевязать раны. А Забян-ханум, и Гюльпейкер-ханум были уведены в тюрьму при гареме.

Несмотря на этот скандал, эмиру удалось оправдаться перед женой и дочерью.

Сафийя-хатун разъяренной тигрицей ворвалась в комнату мужа.

- Когда ты положишь конец этим безобразиям?!- гневно спросила она.

Эмир изобразил на лице недоумение.

- Сначала узнай обо всем хорошенько!..

- О чем?

- Честной рабыне стало известно о страшном предательстве. Дильшад передавала Фахреддину дворцовые тайны. Вот, возьми и прочти, что пишет Фахреддин ей в письме.

Эмир протянул письмо жене.

- Честная девушка пришла ко мне, чтобы передать это письмо. Я задержал ее, давая кое-какие наставления. Услышав это, Гатиба заплакала.

- Моя бедная, несчастная Себа! - воскликнула она и бросилась в комнату лекаря, чтобы проведать свою рабыню.

ТРЕВОГА

Письмо эмира к халифу, отобранное Фахреддн-ном у гонца Хаджиба, было размножено и расклеено на заборах в городах и деревнях Арана, Начали поступать известия о новых народных волнениях.

Правитель Гянджи пребывал в унынии. Вызвав к себе Тохтамыша, он спросил:

- Какие приняты меры, дабы ослабить впечатление от письма, которое все читают на заборах?

- Хазрет эмир может быть спокоен, меры приняты, опасности никакой нет,ответил старый визирь, желая прогнать тревогу правителя.

Эмир удивился, не поверив словам визиря.

- Как удалось тебе так быстро устранить столь большую опасность? Видно, ты опять вводишь меня в заблуждение относительно того, что происходит за стенами дворца, и пытаешься

выдать проклятья, которыми народ осыпает меня за восторженные возгласы и благодарственные молитвы*.

______________

* Однажды жители Гянджи, страдающие от нищеты и гнета правительственных чиновников, явились к дворцу эмира, осыпая его проклятиями. Правитель вызвал к себе Тохтамыша и спросил, что происходит за стенами дворца "Слава аллаху, - ответил Тохтамыш, - в стране царят покой, благоденствие, дешевизна и изобилие. Народ собрался перед воротами дворца эмира, чтобы поблагодарить его и пожелать ему долгих лет жизни".