Знаменитые шпионы XX века

«Он лежит в лесу, в миле или двух от Солсбери», — ответил парашютист.

Оуэнс сказал, что, возможно, ему удастся договориться с друзьями о том, чтобы присмотреть за вторым парашютистом, однако он сразу предупредил Шмидта, что за ним самим, похоже, следят и потому им опасно встречаться. Оуэнс дал Шмидту адрес близ Солсбери, и они расстались, чтобы в тот же вечер встретиться вновь в доме одного фанатичного уэльского националиста.

На следующее утро Шмидт помог своего другу Бьернсону добраться через поле к главной дороге на окраине Солсбери. Они спрятались за изгородью и ждали, пока не подъехала машина Оуэнса. Бьернсону помогли забраться в машину и отвезли к врачу.

Шмидт никогда больше не видел ни Бьернсона, ни Оуэнса. По словам абверовцев, он подготовил обширный отчет о британских приготовлениях к отражению германского вторжения и других важных событиях, случившихся в последующие годы. Насколько известно, Шмидт оказался одним из немногих немецких шпионов в Англии, которого так никогда и не поймали. Среди его последних донесений Рейнгольду было сообщение о его браке с дочерью английского фермера и о рождении сына.

Что касается Бьернсона, то нет сомнения, что он попал в руки британской службы безопасности, которая почти наверняка следила за Оуэнсом.

Однако и после инцидента с парашютистами Оуэнс продолжал поддерживать связь с абвером в Гамбурге и в сентябре сообщил, что надеется быть в Лиссабоне к концу месяца. Спустя несколько дней в следующем сообщении дата была передвинута на начало октября.

К этому времени в абвере уже очень беспокоились об Оуэнсе, однако Рейнгольду было велено согласиться на встречу в Лиссабоне. Германский офицер, прибывший на встречу, прождал несколько дней — никаких признаков Оуэнса. Абверовец уже отчаялся было увидеть своего британского коллегу, когда услышал, что ожидается прибытие многих английских кораблей. В конце концов, через португальского агента абвера он узнал, что Оуэнс прибыл, но так болен морской болезнью, что не может встать с постели.

Агент отправился навестить Оуэнса, который рассказал ему об ужасном путешествии в конвое судов, из которых первые восемнадцать были потоплены, а оставшиеся разметал по всему морю ужасный шторм.

«А где ваш друг, экс-офицер авиации?»— спросил Рейнгольд.

Оуэнс объяснил, что тот нелегально пересек границу на другом судне, которое, даст бог, избежит встречи с германской подводной лодкой. Оуэнсу практически нечего было сообщить Рейнгольду, и абверовец выразил некоторое недовольство малым количеством информации.

«Вам недостаточно, — парировал Оуэнс, — что я привел вам этого малого из авиации? Он может дать вам совершенно секретную информацию».

У Рейнгольда сложилось впечатление, что дни Оуэнса в качестве абверовского шпиона в Англии сочтены, однако он ничего не сказал.

Через сорок восемь часов в гавань Лиссабона вошло несколько английских кораблей, а еще через несколько часов Оуэнс представил Рейнгольду коренастого смуглого человека лет тридцати.

«Это мистер Браун», — сказал Оуэнс, и Рейнгольд отметил жесткий проницательный взгляд экс-офицера авиации Ее Величества и решил, что у этого малого куда более серьезный характер, нежели у эмоционального уэльского националиста.

Браун подтвердил, что он был командиром эскадрильи технического отдела авиации, и сказал, что в данном случае его интересуют только деньги. Он попросил 250 фунтов стерлингов в месяц за то, что он будет немецким шпионом в Англии, и 2000 фунтов наличными за передачу всех технических секретов, которыми он владеет, германской технической комиссии, которая может проверить его.

Он говорил прямо и открыто: «У вас уже есть информация от меня. Вы знаете ее ценность, и мне нет нужды распространяться об этом дальше».

Рейнгольда проинструктировали в штаб-квартире абвера относительно линии поведения, которой он должен придерживаться в отношении Брауна, и потому он немедленно пригласил «мистера Брауна» отправиться с ним в Германию, где они смогут совершенно свободно обсудить эти вопросы. Рейнгольд дал «честное слово германского офицера», что Браун беспрепятственно вернется в Лиссабон и никто не будет пытаться его удерживать.

Оуэнс был очень рад и хотел сопровождать Брауна в Гамбург. Однако Рейнгольд быстро развеял его иллюзии. Будет достаточно трудно договориться о перевозке одного британского гражданина через оккупированную Европу, чтобы осложнять ситуацию вторым. Оуэнс расстроился чуть не до слез. Он явно не горел желанием возвращаться в Соединенное Королевство и был бы рад провести остаток войны в своих любимых злачных местах Гамбурга.

Браун принял предложение Рейнгольда и почти неделю жил в отеле «Vier Jahreszeiten» в Гамбурге. Его проверили эксперты люфтваффе, специально присланные из Берлина, и хотя Брауна заверили, что он совершенно свободен и может ходить, куда пожелает, агенты абвера следовали за ним по пятам, чтобы узнать, не попытается ли он выйти на связь с каким-нибудь английским шпионом.

Рейнгольд считал Брауна своим гостем и по вечерам водил его в фешенебельные рестораны и частные дома богатых гамбургских торговцев, на которых Браун производил самое благоприятное впечатление.

Как-то раз на вечеринке в баре отеля фрау Рейнгольд заметила крупную камею, которую в виде кольца носил на пальце Браун. Когда она поинтересовалась, что это за камея, Браун открыл ее и показал скрытую в кольце фотографию красивой девушки .

«Это ваша жена?» — спросила фрау Рейнгольд.

«Пока нет»,— засмеялся Браун.

Однако Рейнгольд, как профессиональный разведчик, сразу оценил возможности, скрытые в этом кольце — за фотографией мог скрываться шифр. Он встал и попросил позволения отлучиться, чтобы позвонить по телефону, а через некоторое время к их столику подсел старый друг Рейнгольда. Он приказал официанту принести выпивку. Браун выбрал виски — и вскоре начал зевать и в конце концов задремал прямо за столом. Незнакомец быстро снял кольцо с пальца Брауна и исчез. Через два часа он вновь появился за столиком Рейнгольда, и кольцо снова заняло свое место на пальце Брауна. Вскоре Браун проснулся и стал оправдываться за свою неожиданную сонливость, однако Рейнгольд свел дело к шутке, заметив, что шотландское виски в Германии куда крепче, чем у него на родине .

На следующее утро Рейнгольд обнаружил на своем столе увеличенную фотографию оборотной стороны фото, находившегося в кольце Брауна. Она была покрыта бессмысленным набором букв и цифр, похожих на шифр. Через несколько недель криптографам абвера в Берлине удалось прочитать адрес в одной из столиц нейтральных стран, который уже был известен абверу как «почтовый ящик» британских секретных организаций.

Рейнгольда вызвали в Берлин, и Канарис подробно расспросил его о Брауне. Чего не знал Рейнгольд, это что один из «технических специалистов», допрашивавших Брауна в Гамбурге, был прислан вовсе не из штаб-квартиры люфтваффе, а лично от адмирала Канариса. И потому неудивительно, что когда Рейнгольд сказал, что он дал Брауну честное слово германского офицера, что тому будет позволено вернуться в Лиссабон, Канарис искренне согласился.

Курьер абвера сопровождал Брауна до Мадрида, и во время пересадки на одном из аэродромов Браун исчез, и больше никто и никогда его не видел. Когда весть об этом достигла Оуэнса в Лиссабоне, он был страшно расстроен и умолял абверовского курьера взять его с собой в Германию. Однако строгие приказы, данные Рейнгольдом, гласили, что Оуэнсу ни при каких обстоятельствах не будет позволено отправиться в Третий рейх. И потому через несколько недель Оуэнс вновь передавал по радио сообщения в штаб-квартиру абвера в Гамбурге, в которых, однако, не содержалось ни грамма сколько-нибудь ценной информации. Незадолго до Рождества 1940 года Оуэнс обратился к Рейнгольду с просьбой о деньгах. Проконсультировавшись со штаб-квартирой абвера в Берлине, Рейнгольд отправил Оуэнсу 500 фунтов стерлингов через японское посольство в Лондоне.

Оуэнс продолжал поддерживать связь с Гамбургом, пока весной 1941 года Рейнгольд не получил сообщение, гласившее: «Помогите, я в опасности».