Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России

Бегство Мамая позволило Тохтамышу объединить Орду под своей властью. Из Сарая-Берке хан направил послов к Дмитрию Донскому и ко всем русским князьям с известием о том, что он стал ханом Золотой Орды. Послы были приняты с почетом и отпущены в Орду «ко хану Тахтатышу с честию и дары многими». На следующий год великий князь Дмитрий Иванович «со многими дары» послал в Орду своих послов Толбугу и Мошкия. С ними же пошел ростовский посол Василий Татисч. В середине августа 1382 г. все послы с честью вернулись на Русь. Казалось, что конфликт с Ордой улажен. «И бысть радость велиа на Руси» [241].

Однако, несмотря на победу на Куликовом поле, Русь не смогла сразу освободиться от ордынской зависимости. Среди русских князей по-прежнему не было единства. Противники московского князя искали случай поссорить Дмитрия с ханом Тохтамышем, чтобы с его помощью выйти из подчинения ненавистной Москве. Сделать это было нетрудно.

В Орде царили реваншистские настроения, так как у многих монгольских мурз в Куликовской битве погибли родственники. Причиной нашествия Тохтамыша на Русь, видимо, послужил донос рязанского князя Олега, который, опасаясь мести за свою поддержку Мамая со стороны Дмитрия Донского и Тохтамыша, «нача, упреждая, клеветати на великого князя» [242]. Тохтамыш поверил доносу и в августе 1382 г. совершил молниеносный поход на Москву. Перед этим он приказал конфисковать купеческие корабли и задержать всех купцов, чтобы они не могли подать вести на Русь. Затем, «со многую силою» хан переправился через Волгу и «изгоном», т. е. на рысях и без обоза, обогнул с юга Рязанскую землю и вышел к Оке. Войска Тохтамыша шли не через Рязанское княжество, а по ордынской территории, вдоль границ русского княжества, чтобы «доброхоты» в Рязанской земле не могли сообщить о его походе Дмитрию. «Ведяще же рать внезапу из невести умениемъ тацемъ злохитриемъ — не дающи вести преди себе, да не услышано будет на Руси устремление его» [243]. Уже в пути к Тохтамышу присоединились сыновья суздальского князя Дмитрия Константиновича Василий и Семен, которые доводились братьями жене Дмитрия Донского Евдокии. Князья нагнали хана через несколько дней «на месте, называемом Сернач». Рязанский князь Олег встретил Тохтамыша, когда он еще не вступил на Рязанскую землю. Спасая свою землю от разорения, князь показал хану «пути и броды чрез Оку», а «великому князю ни вести даде».

Дмитрий Донской не готовил после победы на Куликовом поле отложения Руси от Орды. Целью его политики было поддержание мира с Золотой Ордой, поэтому к внезапному нападению Тохтамыша великий князь не был готов. В Москве находился лишь небольшой гарнизон, а активная разведка в сторону Орды не велась. Предупредить об опасности должен был рязанский князь Олег, но тот вести не дал. Все же Дмитрий Донской получил известие о «татарской рати», несмотря на все меры предосторожности, принятые Тохтамышем. В летописи упоминаются некие «доброхоты», «для того и находящиеся в пределах ордынских, чтобы помогать земле Русской» [244]. Сообщение о набеге было для князя полной неожиданностью и пришло слишком поздно, чтобы принять серьезные оборонительные меры. Дмитрий Иванович «нача сбирати воя и съвокупляти плъки», чтобы сразиться с татарами, но сил оказалось недостаточно. Великий князь поехал в Переяславль, а оттуда в Кострому «собирать войска». Воевода Владимир Андреевич Серпуховской с той же целью отправился в Волоколамск. В Москве вместо себя Дмитрий оставил митрополита Киприана, которому поручил город и всю свою семью. Князь, по всей видимости, был уверен в том, что каменные стены Кремля, обороняемые всеми новинками военной техники, окажутся непреступными для легкой конницы Тохтамыша. На вооружении Москвы находились тогда дальнобойные самострелы, пороки и тюфяки [245], огнестрельное оружие, которое применялось для отражения противника, штурмующего крепостную стену.

Сообщения о приближении татар и отъезде князя вызвали среди торгово-ремесленного люда Москвы панику. «Бяху люди смущени, яко овцы, не имуще пастуха, гражанстии народи възмятошася и въсколибашася яко и пьани. Овии седети хотяху, затпорившеся въ граде, а друзии бежати помышляша». Митрополит Киприан вместо того, чтобы успокоить людей и организовать оборону крепостных стен, бежал вместе с семьей Дмитрия из города. Это вызвало еще большее волнение в народе. Москвичи «створиша вече, позвониша въ вся колоколы. И всташа вечемъ народи мятежници, недобрый человецы, люди крамолници: хотящих изити из града не токмо не пущаху вонъ из града, но и грабяху». Многие из них «стаете на всех вратех градскихъ, сверху камениемъ шибаху, а доле на земли с рогатинами, и с сулицами, и съ обнаженымъ оружием стояху, и не дадуще вылести из града, и едва умолени быша позде некогда выпустиша их из града, и то ограбивше». Жители отпустили из города и владыку Киприана с великой княжной, правда только после того, как разграбили их багаж. Мятеж подавил литовский князь Остей, внук Ольгерда, который случайно оказался в городе. Он объявил город на осадном положении и запретил покидать его боярам. Затем приказал сжечь посад, чтобы лишить противника материала для осады Кремля. На стены Кремля были подняты катапульты для метания камней и тюфяки. Жители стали готовить кипяток, кипящую смолу и камни…

Передовые татарские отряды подошли к Кремлю в понедельник 23 августа 1382 г. Не доезжая до стен расстояния полета стрелы, ордынцы спросили: «Есть ли зде князь Дмитрий?» Со стен им ответили: «Нет». Татарский разъезд несколько раз объехал Кремль и, не обнаружив никаких возможностей открытого приступа, отступил от города. За кремлевской стеной многие расценили это как победу. А «неции же недобрии человеци начата обходити по дворомъ, износяще ис погребов меды господьскиа и съсуды сребреныа, и стъкляници драгыа, и упывахуся даже и до пиана, и к шатанию дерзость прилагаху». Они «возлезше на град, ругахусь татарам, плююще и укоряюще их, и срамные своя уды обнажающе, показываху им на обе страны, и царя их лающе и укоряюще» [246]. Массовые попойки продолжались всю ночь. Утром 24 августа к городу подошли главные силы ордынской армии во главе с Тохтамышем. «Гражане же з града узревше силу велику и убояшася зело».

Началась перестрелка, которая принесла большой урон москвичам. Татары были искусными стрелками из лука. «Одни из них стоя стреляли, а другие были обучены стрелять на бегу, иные с коня на полном скаку, и в право, и в лево, а также вперед и назад быстро и без промаха стреляли». Затем начался штурм. Ордынцы приставляли к стенам лестницы и влезали на стены. Горожане сверху лили кипяток, горячую смолу, стреляли стрелами, метали камни, а «иные же били по ним из тюфяков». Особенно отличился суконник по имени Адам. Он «облюбовал» с Фроловских ворот (ныне Спасские) знатного татарина, выждал момент, «напрягъ стрелу самострелную, юже испусти напрасно, ею же и унзе и в сердце гневливое, въскоре и смерть ему нанесе». Гибель знатного вельможи огорчила самого Тохтамыша.

Штурм города продолжался три дня, но результатов не принес. Тогда на помощь хану пришли суздальские князья. 26 августа к воротам Кремля подъехала делегация ордынских мурз в сопровождении русских князей Василия и Семена суздальских. Князья заверили москвичей, что Тохтамыш, ввиду отсутствия в городе Дмитрия Ивановича, решил снять осаду. Они передали также просьбу хана открыть ворота, чтобы он мог осмотреть город. Потеряв всякую осторожность, князь Остей и горожане поверили заведомым предателям. Они открыли крепостные ворота, не обеспечив их защиты, и «выйдошя съ своимъ княземъ и с дары многими к царю». Ордынцы тотчас же напали на них, ворвались в город и начали его грабить, «а гражане сами градъ зажгоша, и бысть ветер силенъ, и бе огнь на градъ и меч» [247]. Люди метались по улицам толпами, «вопия и креча», но нигде не могли обрести спасения. «Одни, от огня спасаясь, под мечами умерли, а другие, меча избежав, в огне сгорели» [248].