Сталин. История и личность

В Грузии меньшевики вышли из революции 1905 г. как доминирующая социал-демократическая фракция. Успеху способствовала наряду с другими факторами та энергия, с которой они проводили меньшевистскую тактику участия в выборах в I Государственную Думу. Большевики, собравшиеся в декабре 1905 г. на конференцию в Таммерфорсе, приняли решение (вопреки возражениям Ленина) бойкотировать выборы. В результате взятого грузинскими меньшевиками курса в I Думе пять из восьми грузинских мандатов, а во II Думе все эти мандаты оказались у меньшевиков. Успех грузинского меньшевизма объясняется, вероятно, его более националистической ориентацией и тем фактором, что меньшевистские вожди Грузии были более революционно настроены, чем лидеры русских меньшевиков. Влияние меньшевиков среди грузинских социал-демократов было столь велико, что из 1 б грузинских делегатов, избранных на стокгольмский съезд партии, большевиков представлял только один Джугашвили. А на V съезде, проходившем в Лондоне в апреле-мае 1907 г., все делегаты Грузии с решающим голосом являлись меньшевиками. Двух большевистских представителей Грузии, Джугашвили и Цхакая, не располагавших достаточной поддержкой на местах для получения полноправных мандатов, допустили на съезд по более низкой категории делегатов с «совещательным голосом», да и то вопреки протестам со стороны меньшевиков. Когда Ленин, председательствовавший на 14-м заседании съезда, попросил проголосовать по предложению мандатной комиссии, высказавшейся за то, чтобы допустить на съезд с совещательными голосами Ивановича (Джугашвили), Барсова (Цхакая) и еще двух других делегатов, Мартов потребовал представить о них информацию и заявил: «Нельзя голосовать, не зная, о ком идет дело». На что Ленин ответил: «Действительно, это не известно. Но съезд может довериться единогласному мнению мандатной комиссии». Требование Мартова отклонили, а предложение комиссии приняли большинством голосов, причем многие воздержались. В этот момент Костров (Жордания) крикнул из зала: «Протестуем!»⁷⁸

Хотя в грузинской социал-демократии большевики представляли оппозиционное меньшинство, грузинский большевизм как движение все-таки существовал. На первых порах, однако, Джугашвили не играл в нем главной роли. Показателем его малозаметной роли в этот первый период служит тот факт, что он не оказался в числе 15 делегатов от местных групп, которые собрались в ноябре 1904 г. в Тифлисе на первую конференцию закавказских большевиков. Не было его и среди четырех делегатов Закавказья, приезжавших в апреле 1905 г. в Лондон на большевистский III съезд партии, названный Троцким «учредительным съездом большевиков»⁷⁹. Дебют Джугашвили в более высоких большевистских органах состоялся в конце того же года на конференции в Таммерфорсе. К тому времени он уже стал влиятельной фигурой, правда не в общепартийных делах, а среди большевиков местного уровня. Между прочим, во время коротких поездок на партийные съезды в Стокгольм и Лондон Джугашвили впервые имел возможность познакомиться с жизнью за границей, однако сомнительно, чтобы он провел много времени вне пределов зала заседаний. Шестинедельное пребывание в Кракове и Вене в начале 1913 г. — это единственный другой известный выезд Джугашвили за рубеж, предшествовавший поездке в 1943 г. в Тегеран на переговоры с премьер-министром Черчиллем и президентом Рузвельтом.

Вернувшись в июне 1907 г. из Лондона в Закавказье, Джугашвили лишь на короткое время остановился в Грузии, а затем обосновался в Азербайджане, в Баку. Социал-демократическая работа велась главным образом среди многонациональной массы нефтяников, которые составляли почти четверть 200-тысячного городского населения. Здесь, как и в Грузии после революции 1905 г., преобладали меньшевики, и большевики стремились изменить ситуацию. Джугашвили включился в фракционную борьбу в привычной роли партийного ор-ганизатора-нелегала. Поскольку Бакинский социал-демократический комитет находился в руках меньшевиков, он поначалу являлся комитетчиком без комитета. Однако организационные усилия, предпринятые им совместно с такими ведущими бакинскими большевиками, как С. Шаумян, А. Енукидзе, П. Джапаридзе, С. Спандарян и С. Орджоникидзе, завершились созданием в октябре, конкурирующего большевистского Бакинского комитета, членом которого стал и Джугашвили⁸⁰.

В последующие месяцы он сосредоточил внимание на новом для себя поприще революционной деятельности: на профсоюзной работе. Много позднее, оглядываясь назад, он скажет, что во время острых конфликтов между рабочи-ми-нефтяниками и нефтепромышленниками на собственном опыте убедился, «что значит руководить большими массами рабочих»⁸¹. Это руководство включало практические действия по организации забастовок и оказанию влияния на профсоюзную политику, а также подготовку статей по вопросам труда для легальной большевистской профсоюзной газеты «Гудок». Вначале Джугашвили, по-видимому, занял воинственную левацкую позицию, выступая за максимум партийного контроля над профсоюзами и за бескомпромиссную ориентацию на всеобщую стачку, в то время как Джапаридзе и другие большевики более умеренных взглядов склонялись к признанию автономии профсоюзной деятельное™, к использованию также и других, менее острых форм борьбы рабочих. В конце концов позицию Джугашвили отвергли, и он стал поддерживать более гибкую большевистскую политику, которая в начале 1908 г. способствовала заметному успеху социал-демократов, особенно большевиков, на выборах рабочих делегатов в совет, которому поручили подготовить платформу для запланированных переговоров с работодателями⁸².

Но именно эти успехи послужили причиной ареста ряда социал-демократических активистов. Джугашвили (тогда у него был псевдоним Нижарадзе) арестовали 25 марта 1908 г. и заключили в Баиловскую тюрьму Баку, где, продержав до начала ноября, затем выслали сроком на два года в Вологодскую губернию. Туда он отправился обычным «этапным порядком», т. е. двигаясь от тюрьмы к тюрьме в группе, в которую по пута вливались другие заключенные. В январе 1909 г. его отправляют из Вологодской городской тюрьмы на место ссылки в Сольвычегодск. По дороге, передвигаясь опять же «этапным порядком» и, по всей видимости, пешком, он заболевает тафом, какое-то время находится в больнице в Вятке и достигает Сольвычегодска только к концу февраля. Через четыре месяца Джугашвили бежит на юг и в июле 1909 г. опять объявляется в бакинском подполье. В марте 1910 г. его вновь арестовывают и, продержав в Баиловской тюрьме, в начале сентября возвращают в Сольвычегодск, предварительно вручив предписание кавказского наместника, воспрещающее проживание на Кавказе в течение пяти лет. Отбыв двухгодичную ссылку в Соль-вечыгодске, Джугашвили избирает Вологду местом жительства под надзором полиции. В сентябре он нелегально выезжает в Петербург по фальшивому паспорту на имя Чижикова, где устанавливает связь с Сергеем Аллилуевым и другими большевиками. После ареста в декабре его высылают в Вологду на три года, но в начале 1912 г. он снова бежит⁸³. И это был еще не последний побег.

Завершая хронику жизни молодого Джугашвили, нужно сказать несколько слов о его первом браке. Повествование будет коротким, ибо мы располагаем очень скудными сведениями. В официальных биографиях об этом ничего не говорится, и то немногое, что нам известно, почерпнуто из мемуаров Иремаш-вили. С невестой Екатериной Сванидзе Джугашвили мог познакомиться через ее брата Александра, который учился вместе с ним в Тифлисской семинарии. Хотя Иремашвили утверждает, что бракосочетание состоялось в 1903 г., оно, по-видимому, произошло или в 1902 г., до первого ареста и высылки Джугашвили, или же в 1904 г., т. е. после этих событий. Вероятно, на характерную для него привязанность к матери (о чем шла речь выше) указывает и тот факт, что невеста не только имела такое же имя, но во многом походила на его мать. Екатерина Сванидзе происходила отнюдь не из интеллигентной среды и не разделяла революционных взглядов своего брата Александра. Она была простой грузинской женщиной, для которой обязанности жены составляли всю суть жизни. Как и Екатерина Джугашвили, она была глубоко религиозна и, по словам Иремашвили, даже молилась ночами о том, чтобы муж отказался от кочевой жизни профессионального революционера и занялся чем-то более основательным. Напоминала она старшую Екатерину и абсолютной преданностью Иосифу, на которого «глядела... как на полубога»⁸⁴. Где супруги жили во время редких встреч — нам неизвестно. Вполне возможно, что в какой-то части дома родителей Екатерины, который, как считают, находился в селении Диди-Лило близ Тифлиса, на родине далеких предков Джугашвили.