Осознание сквозного времени

Следы катастрофического события, наблюдаются повсеместно в полярных ледниковых кернах в виде исключительно мощных и острых (в распеределении по времени) кислотного и сульфатного пиков при исследовании образцов коренных льдов, относящихся к этому году. На протяжении 5000 лет до этого, а также после этого доныне ничего подобного не отмечено.

Как считают вулканологи, это было крупнейшее эруптивное событие, выбросы которого транспортировались от источника по всему миру. [1] Причем сигнал этого извержения отмечается в кернах как северного, так и южного полушария, что может свидетельствовать не только о большой мощности извержения, но и о том, что оно произошло скорее в низких широтах, чем в средних или тем более в высоких. Тем не менее, привязать сульфатный и кислотный пики «1259» г. к конкретному вулкану не удается. Существует также мнение, что это катастрофическое событие могло послужить триггером для начала Малого Ледникового Периода за счет загрязнения атмосферы твердыми и летучими продуктами извержения.

Катастрофичность события 1259 г. по мощности вброса серной кислоты в атмосферу можно оценить в сравнении с извержением вулкана Тамбора (1815 г.), общий аэрозольный выброс которого в стратосферу составил тогда по оценкам Рампино и др. порядка 200 мегатонн. [2] Работы [3] оценивают выброс в стратосферу аэрозолей серной кислоты в результате извержения вулкана Тоба (ок. 75 000 лет назад) от 9х10^¹⁴ до 5x10^¹⁵ г, в то время как общий аэрозольный выброс, согласно Рампино для этого извержения — от 1000 мегатонн и выше. Из этого следует (при допущении равновеликого соотношения компонентов выброса для Тобы и события 1259 г.), что в 1259 г. было выброшено от 3.6х10^¹⁴ до 2x10^¹⁵ г, т. е. порядка 1000 мегатонн аэрозоля, содержащего не менее 100 миллионов тонн серной кислоты. Попросту говоря, серной кислоты в 1260 г. выпало столько, что мало не показалось бы и сейчас.

Такое резкое воздействие на окружающую среду не могло пройти без очень серьезного ущерба для флоры и фауны.

То, что о конкретном гигантском извержении вулкана нигде никаких упоминаний нет (а оно явно должно было бы произойти в обитаемой части Ойкумены), говорит о том, что это могло быть НЕ вулканическое, а экстратерриальное событие, т. е. катастрофа, вызванная внеземным источником.

С конца XIV века в Европе действительно наступило естественное похолодание климата — как волнообразное затухание катаклизма, выразившееся в двух минимумах — Маундера, а затем и Шпорера. В XIV в. мореплавание в Атлантике практически прекратилось из-за постоянных штормов. С этого же времени люди начали строить дамбы и плотины — что в Москве, что в Голландии. Приливные явления в закрытом Адриатитическом море были на порядок сильнее, чем сейчас. На территории северной Германии до сих пор сохраняются следы т. н. «дюнкерской трансгрессии» — занесенные песком и илом леса и деревни. На картах 14–17 вв. нет Аральского моря — это просто залив Каспия, который из-за этого по протяженности ориентирован не с юга на север, а с запада на восток. (По данным географа А. Ф. Шнитникова трансгрессия Каспия как раз приходится на XIII–XV вв.) Более того, существовало огромное озеро на месте Барабинской степи, а нынешние пустыни Каракумы и Кызылкумы были густо заселены.

Все это может быть объяснено последствиями релаксации Земли после импульсного воздействия извне. Миграции крыс и распространение чумы в 14 в. могут рассматриваться как прямое следствие катаклизма. И не только одной болезни — обыкновенной чумы, но и бубонной чумы, и туберкулеза, и цинги и т. д. «Чумное время» — как обобщающая характеристика — закончилось в середине XV века.

В связи с этим характерно и само обозначение Средневековья в источниках 15–16 вв.

Первым зафиксировано латинское выражение «media tempestas» (1469), где слово tempestas означает не просто время, а «пора бурь, время катаклизмов» (ср., например, англ. tempest — «буря»), т. е. оно передает явно негативную характеристику событий этого временного промежутка. Далее появляется формула «media antiquitas» (1494), т. е. «средняя античность», т. е. промежуток примерно с середины 13 в. по середину 15 вв. считается временем «средней древности». Затем отмечаются выражения «media tempus» и «medium aetas» (1531), т. е. попросту, «среднее время, средняя эпоха». И только в 1596 г. — saeculum medium, одновременно c «medium aevum» — уже после того, как слово saeculum «век» было ассоциировано и с понятием «столетие». Однако окончательно выражение «средние века» приобрело современный смысл только в конце XVII века.

Катастрофа, вызванная наблюдавшимся внеземным источником, не могла не оставить следов и в ментальности человечества. Землетрясение или наводнение впрямую не дает оснований для связывания таких природных катаклиззмов с «карой небесной» — для этого необходимо визуальное наблюдение космических и атмосферных явлений — т. е. знамение. Причем знамение совершенно неодинарное: это не молнии, северные сияния, солнечные и лунные затмения, которые наблюдаются нередко и не приносят ощутимого вреда. На эту роль гораздо лучше подходят кометы и крупные метеориты, если их обломки достигают Земли.

Именно беда, приходящая с неба, является сильнейшей религиозной мотивацией. В связи с этим характерен феномен пророчества. Если, скажем, катастрофа была связана с развалом близко подошедшей кометы, то она должна была происходить не менее, чем в в два этапа, и это объясняет многое: пережившие катастрофу и связавшие ее с появлением кометы, рассказывали о ней детям и внукам. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что уходящая за Солнце комета, разворачивающая хвост в сторону, противоположную от начальной, недвусмысленно обещала вернуться. Но когда она вернулась, таких катастрофических событий, как в первый раз, не было, хотя краснело небо и снова выпадал каменный град и т. д. Поэтому потомки решили, что страхи предков были слишком преувеличены, при этом некоторых пророков просто казнили («охота на ведьм» и т. п.).

Когда вымерли свидетели катастрофы, мнения потомков разделились: одни сочли, что пришествие мессии состоялось, и стали христианами, другие решили, что масштаб катастрофы был не тот, и мессию еще надо ждать — так образовались иудеи-ортодоксы. Третьи, наименее грамотные, решили вообще покончить с пророчеством: они объявили, что последний из пророков — Магомет — останется последним навсегда. Но и следующие поколение продолжали размежевываться: мусульмане раскололись на суннитов и шиитов именно на почве пророчества, а часть христиан предпочла иметь постоянно действующего пророка в лице Папы Римского.

Самое парадоксальное, что последними раскололись «древние евреи» — в XVIII веке возникло движение хасидов, причем опять-таки на почве признания пророков-цадиков! Такая модель развития нынешнего монотеизма представляется отнюдь не беспочвенной.

Другим религиозным понятием, возникновение которое напрямую можно связать с катастрофой, является чистилище. Возникновение понятий «рай» и «ад», как взаимосвязанные альтернативы в представлении о том, что происходит по истечению жизни, вполне естественно. А вот «чистилище» представляет собой представление о процедуре, с помощью которой Вышняя Сила разделяет «чистых» и «нечистых»: кто пережил испытание — чисты, погибшие — были нечисты, за то и наказаны. Традиционная историография гласит, что идея «чистилища» зародилась в III веке: (Jaques Le Goff. The birth of purgatory. The University of Chicago Press. Chicago, USA. 1984) в трудах Климента Оригена и Киприана. Блаженный Августин (IV в.) в трактате «Град Божий» впервые употребляет термин «poenae purgatoriae», из которого и возникло purgatory = чистилище.

Однако после этого — вплоть до XII (!) века — тема чистилища исчезает из источников… чтобы возродиться для бурного обсуждения «отцами церкви», список которых весьма внушителен и включает Альберта Великого, Бонавентуру, Фому Аквинского. Считается, что канонизация чистилища произошла в 1274 году на Лионском соборе. (При этом якобы папа в своём письме фактически признал чистилище каноном ещё в 1254 году.) Апогей развития темы чистилища — «Божественная Комедия» Данте. Однако догмат чистилища был введен только в 1439 (!) г. и подтвержден в 1562 г., поскольку Мартин Лютер в начале XVI в. возобновил полемику о чистилище. (При этом РПЦ существования чистилища никогда не признавала!).