Кратко о великом. Царствование Ивана Грозного (СИ)

С 1562 начинаются побеги бояр в Литву; в феврале 1563 князья М. В. Репнин и И. Д. Бельский игнорируют приказ царя о наступлении в Литве, войдя в сношения с литовскими князьями Радзивиллами и гетманом Г. Ходкевичем; член адашевского клана, Шишкин-Ольгов, пытается сдать литовцам Стародуб; а в 1564 году царю изменяет высокопоставленный военачальник, князь Курбский. Отрабатывая денежные и земельные пожалования от польского короля, первый наш диссидент господин Курбский сперва выдает информацию о передвижении русских войск к Орше, что приводит к гибели отборной русской рати, застигнутой литовцами и поляками врасплох. Затем выдает полякам на казнь графа Арца, работавшего на русские интересы в Ливонии, возглавляет разорительный польско-литовский поход в район Великих Лук. Царь Иван, возмущенный изменой элиты, переходит к чрезвычайным методам правления, которые столь заклеймены либеральными историками.

На самом же деле опричнина опиралась на северо-восток Руси, где преобладали черносошные и монастырские крестьяне, активно участвовавшие в земском самоуправлении и судопроизводстве. Направлена же была опричнина против феодальной системы, фактически против крупных привилегированных землевладельцев: княжат (потомков удельных князей) и бояр-вотчинников, многие из которых были связаны с Литвой и по происхождению, и по убеждениям. Интересы этой феодальной знати капитально расходились с интересами служилого дворянства, простонародья, да и всего Русского государства. Как пишет проф. С.Ф. Платонов: «опричнина сокрушила землевладение знати», и привилегированные феодальные землевладельцы превратились в «рядовых служилых землевладельцев», расселенных преимущественно по окраинам и обязанных защищать страну. С.Ф. Платонов называет это «мобилизацией землевладения» и «разгромом удельной аристократии». «Ликвидируя в опричнине старые поземельные отношения, завещанные удельным временем, правительство Грозного взамен их везде водворяло однообразные порядки, крепко связывавшие право землевладения с обязательной службой».

Опричнина привела к превращению множества самовластных вотчинников в рядовых служилых землевладельцев на окраинах государства и тем способствовала колонизационным процессам. Княжата лишались наследственных владений, где правили как государи, и получали поместья (вместе со службой), по словам Дж. Флетчера, «в отдаленных областях». В первый же год опричнины было перемещено на окраины около 150 князей и княжат, их холопы получили свободу. «При Грозном еще можно было застать таких владельцев, но при (его) сыне после опричнины они уже были предметом воспоминаний», – пишет Ключевский. Особенно много потеряли те крупные земельные собственники, что резко увеличили свои владения в период боярщины конца 1530-х – начала 1540-х гг.: Челяднины, Шуйские, Воротынские, Горбатые.

Таким образом, Иван IV, проводя своего рода «революцию сверху», разрушает отжившую феодальную систему – схожие процессы, но с еще большей кровью, идут и в Западной Европе. Жертвами этого разрушения за все время царствия Ивана IV, за 37 лет, становится около 3-4 тыс. человек (наиболее реальная оценка, базирующаяся на синодиках и других документах). При том очень многие из казненных были виновны в государственных преступлениях, как например участники заговора Челяднина-Старицкого 1567 года – крупные феодалы, каждый из которых имел многочисленных вооруженных слуг и боевых холопов. Этот заговор происходит именно в то время, когда Иван IV идет с армией в Литву – царь вынужден прекратить поход, который мог радикально изменить ход войны. Польский же король, вместо того, чтобы готовится к обороне Вильно, стоит с войском на литовско-русской границе, в Радошковичах, и ждет благоприятных известий о перевороте в Москве. А новгородские казни января 1570 (последовавшие вслед за тем, как предатели сдали литовцам важнейшую северо-западную крепость Изборск) предотвратили переход Новгорода на сторону Польши-Литвы, что означало бы крушение всего Русского государства.

Кстати, само новгородское «сыскное изменное дело» таинственным образом исчезло из российских архивов на рубеже 18 и 19 веков, когда там стали работать либеральные историки. Однако с ним успела ознакомиться императрица Екатерина II и сделала четкий вывод, что Новгород вовлекался в унию с Польшей: «Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно царь казнил отступников и изменников…» (Архив князя Воронцова, кн.5., ч.1, М., 1872, «Разбор сочинения Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», написанный императрицей Екатериною Второю», сс.410-411.)

Шведский посланник Паавали Юстен, находившийся в Новгороде именно в январе 1570, не фиксирует никаких массовых казней, хотя пишет об ужасах чумы, которая «свирепствовала по всей России». (Неурожай с чумой в Новгороде были частым явлением и во времена его самостийности.) Недобросовестные историки взяли и приписали «свирепости» Ивана Грозного всех жертв эпидемии чумы и голода в Северо-Западной Руси 1568-1571 годов. Но как пишет исследователь Р. Скрынников: «Неблагоприятные погодные условия дважды, в 1568 и 1569 гг., губили урожай. В результате цены на хлеб повысились к началу 1570 г. в 5-10 раз. Голодная смерть косила население городов и деревень… Вслед за голодом в стране началась чума, занесенная с Запада. К осени 1570 г. мор был отмечен в 28 городах. В Москве эпидемия уносила ежедневно до 600-1000 человеческих жизней. С наступлением осени новгородцы «загребли» и похоронили в братских могилах 10000 умерших». Вот этих умерших от голода и чумы людей, либералы зачислили в жертвы опричнины.

И после подавления измены Новгород вовсе не опустел, в нем всё также 5,5 тысяч дворов ремесленников, и он остался третьим, после Москвы и Смоленска, городом Московской Руси по торговым оборотам. (Кстати, последняя измена новгородских бояр состоится в 1611 году, когда, с их содействием, шведы возьмут город. Сколько либеральных чернил пролито при описании «Иоанновых казней» 1570 г., но события шведской оккупации Новгорода 1611-1617 не получат и мизерной доли внимания историков. В 1617 г., когда хорошо порезвившиеся шведы покинули Новгород, там осталось лишь несколько десятков дворов – его население было истреблено, бежало от грабежей, проводимых «цивилизованными европейцами» или умерло от голода.)

Обратимся к истории Западной Европы XV, XVI, XVII веков, которая показывает нам примеры куда более масштабного истребления людей, предпринимаемые во имя преодоления феодальной раздробленности или просто из корыстных интересов правящего слоя.

Можно вспомнить льежскую резню, устроенную Карлом Бургундским, и гекатомбы войны Алой и Белой розы в Англии. Подавление крестьянства в Германии в 1525, обошедшееся в сто тысяч жизней (благородные рыцари могли собрать и сжечь за один присест три тысячи безоружных людей – как бревна). Виселицы для согнанных с земли английских крестьян. Репрессии Генриха VIII Английского, уничтожившего 72 тысячи своих подданных, от крестьян до аристократов. Варфоломеевскую ночь (30 тысяч жертв) и другие массовые убийства времен французских религиозных войн. «Охоту на ведьм» – всего один саксонский судья Бенедикт Карпцоф-младший вынес двадцать тысяч смертных приговоров «ведьмам», то есть невинным женщинам и детям. Процессы против «еретиков», когда горели на кострах десятки тысяч людей по всей Европе – в одной только Испании сожжено 40 тысяч человек. Бессудное истребление сотен тысяч вальденсов, от мала до велика, совершенно поголовное в Провансе и Савойе. И массовое уничтожение анабаптистов («от множества трупов выступившая из своих берегов река Аа гнала по Мюнстеру кроваво-багряные волны» – 1536 год). «Стокгольмскую кровавую баню», устроенную датским королем Кристианом II и тысячи собственных подданных, истребленных шведским королем Эриком XIV. Половину ирландского населения, 600 тысяч человек, уничтоженных армией Кромвеля (массовые уничтожения ирландцев, чьи земли передавались колонистам-протестантам, предпринимались и до Кромвеля). Походы шведских войск, во времена Тридцатилетней войны, истреблявших за раз по 500-800 немецких деревень (война эта запечатлелась в истории не столько битвами, сколько истреблением населения, предпринимаемого как войсками немецких государей, так и армиями их союзников; она сократила население Германии на 7-9 млн. чел., примерно вдвое). Вспомним замену миллионов истребленных «ленивых» индейцев на миллионы «трудолюбивых» негров в американских колониях западных стран (а на каждого доставленного на плантации живого африканского раба приходилось 3-4 людей, погибших при отлове и транспортировке).