Россия. Какой она могла бы быть. История приобретений и потерь заморских территорий

Три следующих пункта определяли порядок расходования денежных средств и пополнения запасов. Заканчивалась инструкция так:

«II. Ежели объявленный король по склонности своей пожелает персоною своей ехать в Россию, с некоторыми кондициями, [5] то вам надлежит в наши порты пристать, ежели зимою, то в Колу, понеже там никогда не мерзнет, а ежели летом, то в Архангелоградс-кий порт, а буде без него, но только посланные от него будут, то всем возвратиться через Зунд.

Впрочем, во всем, что к лучшему нашему интересу по тамошнему состоянию за благо изобретено от вас будет, отдаем в ваше рассуждение, как честному высокоповеренному флагману, и чтоб все содержено было в вашем добром секрете.

На подлинной подписано собственной его Величества рукой тако:

ПЕТР

В Санкт-Петербурге в 5-й день декабря 1723 года».

Аналогичные инструкции получили Мясной и Киселев. До выхода в море о целях экспедиции знал только Д. Вильстер. Мясному и Киселеву предписывалось: «Когда возьмете свое следствие из Рогервика и пройдете Зунд, и будете в Нордзее (Северное море. — Ю. К.), тогда, оную, распечатав, прочтете, токомо вы двое, а вице-адмиралу Вильстеру и другим офицерам… отнюдь не объявлять, но содержать в таком крепком секрете, чтоб кроме вас никто про оную не знал, и потом требовать от помянутого вице-адмирала оригинальной его инструкции».

«Королю мадагаскарскому» в верительной грамоте, выданной вице-адмиралу Вильстеру, говорилось: «Понеже нам ведомо учинилось, что высокопочтенный король славного острова мадагоскарского в прошлых временах искал протекции у покойного короля шведского, которую оный ему обещал, но понеже по смерти оного государя то пресеклось, того ради мы за благо изобрели к нему, высокопочтимому королю мадагаскарскому, нашего вице-адмирала Вильстера и капитана морского Мясного и капитан-поручика Киселева послать и оному наше намерение предложить, а именно, что ежели вышеупомянутый король мадагаскарский склонность имеет у какой державы протекции искать, то мы от сердца желаем, дабы мы то счастье имели оного в нашу протекцию принять и яко высокомудрая особа может он сам рассудить, где по нынешнему состоянию в Европе оную протекцию соизволит, то мы с охотою оному позволим жить во владениях наших и обещаем накрепко и нашим императорским словом, что мы от всех неприятностей его, короля, и людей его, которые в наше государство прибудут, защищать будем, несмотря ни на что, чтоб от того ни произойти могло».

21 декабря снаряженные для дальнего плавания фрегаты «Амстердам-Галлей» и «Декрон де-Ливадо» покинули Ревельский рейд. Шедший флагманом «Амстердам-Галлей», зайдя в Рогервик, принял на борт Д. Вильстера. До этого вице-адмирал жил здесь «под большим секретом, почти в заточении». Из Рогервика экспедиция в полном составе отправилась на Мадагаскар. Однако в пути, еще в Балтийском море мореплавателей встретил жестокий шторм. Оба фрегата получили значительные повреждения, а флагманский «Амстердам-Галлей» дал еще и сильную течь. Д. Вильстер счел невозможным продолжать плавание и 31 декабря 1723 года вернулся в Ревель. Случившееся «сильно огорчило государя, но не изменило его намерений, и потому повелено было немедленно приступить к исправлению судов». По выражению генерал-адмирала Ф.М. Апраксина Петр принял «нещастие с немалой болезнью», но, не желая отказываться от начатого дела, требовал, чтобы корабли были «с величайшем поспешанием исправлены или в случае полной негодности заменены другими». По тону писем Ф.М. Апраксина можно судить, что экспедиции Петр придавал большое значение. По поводу его неудовольствия генерал-адмирал был в большой тревоге. «Для Бога, неусыпно и всеми силами, — писал он в Ревель, — сию беду с рук своих не продолжая времени сведите, понеже ничто так не потребно как скорая их (кораблей. — Ю. К.) отправление; а ежели (от чего Боже сохрани) вашею неповоротливостью от вояжу своего они остановятся, то можете понести немалое бедство».

Вскоре Д. Вильстер доложил Петру, что для столь дальнего плавания оба фрегата ненадежны и просил их заменить. 18 февраля 1724 года генерал-адмирал Ф.М. Апраксин известил Д. Вильстера о решении императора. «Его Императорское Величество по прежнему вашему доноше-нию указал: вместо определенных Вам “Амстердам-Галей” и “Декрон де-Ливидо” принять “Принц Евгениус” или выбрать из других кораблей, обретающихся в Ревельском порте… Извольте о том быть известны и чинить исправление себя, в чем надлежит по лучшему своему рассуждению… сколько возможности будет, старайтесь, чтоб Вам из Ревеля взять свой путь без продолжения времени».

Однако прошло меньше месяца и в феврале 1724 года Д. Вильстер получил от императора распоряжение отложить отправление кораблей «до другого благоприятного времени для отправления судов в Индию». По существу, на этом экспедиция русского флота на Мадагаскар и закончилась.

Что же побудило Петра I в столь короткое время отказаться от мадагаскарской экспедиции? Почему менее чем через месяц встал вопрос о более благоприятном времени отправки экспедиции и к тому же не на Мадагаскар, а прямо в Индию? Как сказано в одной из старых публикаций, «причина, по которой отказались от нее (экспедиции. — Ю. К.) документами не выясняется…».

Можно лишь предположить, что Петру стали известны последние сведения о мадагаскарских пиратах и о судьбе их предводителя. Община пиратов к тому времени была уже разгромлена английским флотом, а ее «адмирал» ожидал своей печальной участи в лондонской тюрьме. Все это Петр мог узнать непосредственно от шведского командора К. Ульриха, отправившегося в 1722 году на Мадагаскар во главе эскадры, состоявшей из шести кораблей, замаскированных под купеческие. Известно, что, достигнув берегов Испании, эскадра вернулась в Швецию.

Как раз в феврале 1724 года К. Ульрих через своего родственника, ревельского вице-губернатора Фридриха фон Ливена, передал Ф.М. Апраксину свое желание прибыть в Петербург и приватно встретиться с императором. Возможно, что информацию о судьбе пиратов Петр получил от своего тайного осведомителя в Лондоне, который мог своими глазами видеть арестованного Моргана.

Если это было так, то экспедиция теряла смысл. Факт покровительства пиратам мог отрицательно отразиться на престиже России в Европе. Если бы взамен Россия получила ощутимую выгоду, на это можно было бы закрыть глаза, но при новых обстоятельствах выгода казалась весьма сомнительна, это, очевидно, и заставило Петра не рисковать без нужды авторитетом империи и отказаться от экспедиции на Мадагаскар. Не случайно, приказав Д. Вильстеру дождаться нового «благоприятного времени для отправки судов в Индию», Петр даже не упомянул Мадагаскар. Что же касается «королевства», или «республики» пиратов на Мадагаскаре, то к началу 1724 года она практически перестала существовать. Такова краткая история первой попытки России приобрести заморскую территорию.

Россияне на Мадагаскаре

И все же через пятьдесят лет после Петра I русские появились на Мадагаскаре. Занесло их туда не по доброй воле. Дерзнувшими на столь дерзкое предприятие были беглые ссыльные. Впрочем, были среди них и вольные работные люди, и матросы.

История появления россиян на Мадагаскаре такова. В октябре 1771 года иркутский губернатор донес в С.-Петербург о бунте в одном из острогов Камчатки — Больше-рецке. В рапорте Сенату губернатор докладывал: «…Находившийся там за важные преступления сосланный в ссылку польский мятежник и бродяга Бейпоск с сообщниками своими, подговоря несколько разного чина людей, убив тамошнего командира… и пограбя разбойнически денежную казну и прочие материалы и припасы и взяв казенное судно гелиот «Св. Петр» с принадлежащим такелажем, бежали в море…».