Изабелла Католичка. Образец для христианского мира?

«Изабелла Католичка — один из самых приятных, самых знаменитых испанских персонажей. Арабские и кастильские хронисты наперебой прославляют ее красоту и великодушие [...]. К этой исключительной красоте Изабелла добавила отвагу рыцаря: она приказала осадить Гранаду [...]. Именно ей Испания обязана избавлением от гнета мавров» (р. II).

Королева проявила необычайную широту взглядов, предоставив помощь Колумбу, которого все в ее окружении считали авантюристом. Изабелла дала Испании два образцовых института: Священное Братство, спасшее страну от раздора и анархии (р. II), и инквизицию. Капефиг сознательно выступает против принятых в обществе идей, но при этом старается внести в вопрос ясность: «Не в обычае истории принимать готовые идеи и особенно высокопарные суждения; нужно бесстрастно изучать нравы, институты и запросы интересующего нас времени — тогда все объяснится и оправдается». Он не осуждает Изабеллу за изгнание иудеев, бывших подручной силой и сообщниками мавров (р. 68). Говоря об инквизиции, он предостерегает своих читателей против книги Льоренте «Критическая история испанской инквизиции», опубликованной в Париже в 1817-1818 годах: эта книга «не что иное, как памфлет, а не серьезный труд» (р. 28, примечание). В действительности, продолжает Капефиг, в истории испанской инквизиции следует различать два периода:

1. Этот институт сослужил огромную службу после окончания Реконкисты, когда понадобилось следить за маврами, вступившими в заговор с африканскими арабами. Инквизиция в то время была своего рода государственной полицией, подобно тому, как во Франции существовали комитеты общественного спасения или революционный суд (р. III—IV).

2. Позднее «инквизиция, власть, бесполезная для государства, превратилась в суд придирчивой теологии: она изгоняла ереси, которые представляли опасность в обществе, построенном на религиозных принципах» (р. IV).

В конечном счете автор утверждает, что инквизиция пошла Испании на пользу: «Без инквизиции, надзирательницы и покровительницы, Испания не совершила бы великих деяний в истории» — иными словами, не было бы завоевания Америки, правления Карла V и Филиппа II, битвы при Лепанто, герцога Альбы, расправившегося с фламандцами, и союза с Португалией (p. IV-V). Капефиг придерживается мнения, которое вскоре будут защищать испанские неокатолики во главе с Менендесом Пелайо: «Все, что возвеличило Испанию, все, что представляет некоторый интерес в ее истории, принадлежит католической мысли» (р. VII).

В то же время, в 1874 году, в свет вышла другая биография Изабеллы Католички, написанная восторженным слогом, — это книга барона де Нерво [103], представившегося членом Испанской академии [104]. Речь идет о Гонзальво де Нерво (1804-1897), который после службы во французской армии занимал различные административные должности. Барон Нерво написал много работ о финансовом праве [105] и об Испании [106]. Он тщательно подбирал и изучал сведения об Изабелле, правительнице, которой он восхищался и считал «единственной руководительницей, твердо, мудро и умело управлявшей этим великим народом» (предисловие), тогда как ее супруг, «король Фердинанд, столь мало любивший кастильцев [...] и столь быстро забывший Изабеллу, занимался Арагоном». Нерво приписывает Изабелле все положительные стороны правления: реставрацию монархической власти, отвоевание Гранады, открытие Америки. Королю Фердинанду, напротив, Испания обязана изгнанием иудеев, пособников мавров, и учреждением инквизиции, несмотря на нерешительную позицию Изабеллы: «Лишь после упорного сопротивления, после сомнений и поисков альтернативы Изабелла сдалась под гнетом просьб и своего духовника Торквемады [107], из нее попросту вырвали согласие на эту беспредельную и ужасную меру» (р. 171). Инквизиция действовала намного жестче в землях Арагонской короны, личного домена Фердинанда, чем в Кастилии, где Изабелле удалось смягчить ее суровые меры [108]. Такие взгляды не могли не понравиться испанским консерваторам, обязанным защищать свою страну и королеву Изабеллу от обвинений в фанатизме и нетерпимости. Понятно, что книга Нерво была переведена в Испании Франко [109].

Среди французских авторов XIX века, интересовавшихся историей Испании и, в частности, эпохой католических королей, следует особо выделить профессоров университета. Трое из них заслуживают отдельного разговора: это Шарль Ромей, Эжен-Франсуа Россев-Сент-Илер и Марьежоль.

Шарль Ромей (1804-1874) вынашивал план написания общей истории Испании от древнейших времен до современной ему эпохи. В течение нескольких лет он путешествовал по Иберийскому полуострову, собирая необходимые материалы для своего проекта, которого он, к сожалению, не смог реализовать: действительно, его «История Испании» доходит лишь до событий 1492 года [110]. О королеве Изабелле Ромей отзывается похвально, видя в ней умную, образованную и набожную женщину:

«Ее мать, донья Изабелла Португальская, воспитывала ее в рамках строгого религиозного послушания. Изабелла была женщиной среднего роста. Она была красивой без жеманства и презирала те украшения, которые приобретают молодые люди, желая понравиться. Она была умна и доказала это великими делами. Она принимала степенный вид, говорила мало, любила свой народ и ревностно относилась к его славе. Она знала латынь, французский и итальянский языки. Это тяготение к литературе заставило ее держать в своем окружении ученых, просвещавших ее [...]. Две добродетели более всего украшали ее: набожность и непорочность, два качества, столь редких при дворе королей и обычно нерасторжимых» (t. IX, р. 518-519).

Восхищение, выказанное историком королеве, не мешает ему строго осудить тот способ, каким она добыла себе кастильский трон, но Ромей прощает ей узурпаторство из-за двух великих достижений в ходе ее правления: из-за взятия Гранады и открытия Америки.

«Подготовленное в атмосфере интриг, царившей при дворе Энрике Бессильного, начавшееся с крайне несправедливого шага и даже с узурпации, это правление тем не менее стало знаменитым среди всех правлений сего века, ознаменовавшегося двумя величайшими событиями в истории человечества: открытием книгопечатания, изменившим облик мира, ars artium conservatrix, и открытием Америки [...]. Взятие Гранады и открытие Нового Света, произошедшие в один год (2 января и 12 октября 1492 года), прикрепили к короне Изабеллы две жемчужины, чья слава затмила ее первые немощные шаги на пути к власти» (ibid., p. 541-542).

Эжен-Франсуа Россев-Сент-Илер (1805-1889), очевидно, был более влиятельным ученым в университетском мире, нежели Ромей. Несмотря на то что его диссертация была посвящена происхождению кастильского языка и испанским балладам, с 1838 года он заведовал в Сорбонне кафедрой древней истории, что, впрочем, не мешало ему заниматься историей Испании; его исследования на эту тему публиковались с 1837 по 1879 год [111]. Россев-Сент-Илер был протестантом [112], как и Гизо, что частично объясняет его манеру описания испанской истории. Пятый и шестой тома его «Истории», коих насчитывается четырнадцать, посвящены католическим королям. Автор черпает сведения в древнейших хрониках Испании, в книге о Фердинанде и Изабелле [113], которую только что издал американец Уильям Хиклинг Прескотт (1796-1859), а также в испанских трудах — таких, как «Похвальное слово королеве Изабелле» Диего Клеменсина [114], «История испанской инквизиции» Льоренте (Париж, 1817-1818) или «Критическая история испанской литературы» (1861-1865) Хосе Амадора де лос Риоса.