Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы

Короны принцесс XII династии

Работа превосходная; иногда в каждом из этих маленьких шедевров насчитывается по три-четыре сотни полудрагоценных камней, причем каждый камешек вставлен на место, окруженное тонкой золотой проволокой. Эффект напоминает перегородчатую эмаль. Цвета довольно яркие – красновато-оранжевый сердолик, синяя ляпис-лазурь, бирюза и глубокий тлеющий пурпур граната. Пекторали носили на груди, на крупных бусах.

Однако самая прелестная драгоценность – это корона, сделанная из нитей тонкой золотой проволоки, украшенная с неправильными промежутками крошечными пятилепестковыми бирюзовыми цветочками с сердоликовой сердцевиной. Местами проволока перехвачена золотыми крестиками, и эффект изящных цветков на сияющих черных волосах принцессы был, вероятно, великолепен.

Большинство этих драгоценностей находится в Каирском музее. Однако другое подобное собрание Питри нашел в 1914 г. в пирамиде Сенусерта II в Лахуне, и эти восхитительные образцы искусства древних ювелиров находятся теперь в Метрополитен-музее. За исключением короны, которую я описала, эти драгоценности не хуже любого шедевра каирской коллекции. Они принадлежали даме по имени Сит-Хатор-Иунет.

Когда археологи находят что-либо столь ценное, как эти драгоценности, они предпочитают заниматься ими лично. Но когда новости о находке достигли ушей Питри, он оказался в затруднительном положении; он переутомился и был не способен физически раскапывать драгоценности сам. Речь шла не о том, чтобы спуститься в гробницу и открыть шкатулку. Шкатулка давно сгнила, как и нити, на которых висели бусины и другие элементы. Результат выглядел как погребальная камера Хетефер в миниатюре. Стандарты Питри требовали, чтобы каждая отдельная бусина была расчищена и описана на месте; иначе вся надежда нанизать ожерелья и браслеты в порядке, близком к первоначальному, пропадала. Ассистентом Питри был в то время Гай Брантон, который, как большинство его студентов, стал потом известным археологом. Брантон провел в гробнице целую неделю, корчась на голом полу коридора по ночам и выкапывая бусины из окаменевшей глины днем, пока находка не была расчищена и описана.

Когда драгоценности были восстановлены (благодаря Брантону), стало ясно, что Питри сделал великое открытие. Каирский музей в те времена соглашался отдавать находки куда легче, чем сейчас, к тому же музей уже имел великолепную коллекцию драгоценностей XII династии благодаря де Моргану. Питри разрешили сохранить находку. Он проводил раскопки под эгидой Британской школы археологии, которая состояла как из отдельных членов, так и из организаций – институтов и университетов. До того времени находки, от которых отказывался Каирский музей, распределялись среди членов пропорционально их вкладу, но было очевидно, что драгоценности были слишком ценными и важными, чтобы подвергнуться обычной процедуре. Питри решил отдать их тому члену, который достойно за них заплатит, выручка, разумеется, шла в «раскопочный» фонд школы. Будучи лояльным англичанином, он предложил их сначала британским музеям, но с досадой обнаружил, что ни один из них не может или не хочет воспользоваться предоставленными преимуществами. Наконец ему пришлось распространить предложение за океан, и на сцену вышли богатые американцы. Благодаря щедрости частных благотворителей и собственным средствам Метрополитен-музей смог приобрести драгоценности Сит-Хатор-Иунет. Египетская коллекция музея, кстати, одна из лучших в мире и уступает только Каирскому музею; каждый американец, интересующийся египтологией, должен ее увидеть.

Сыном Сенусерта III был еще один Аменемхет, тоже под номером третьим. Он тоже был хорошо известен грекам, но его достижения относились скорее к области искусств, чем к войне.

Столицей Египта, как мы говорили, был в то время Иттауи, близ Фаюма. Фаюм можно назвать большим оазисом, это низина среди пустыни, которая в доисторические времена была заполнена водами Нила. Получилось большое озеро. По форме низина очень напоминает лист дерева, узкий проток связывает ее с Нильской долиной, ведя к реке через расщелину в западных уступах. В начале Среднего царства некий анонимный гений додумался до мысли контролировать эту огромную массу воды для ирригационных целей, которые всегда интересовали царей и народ одинаково: жизнь и благоденствие нации зависели от ирригации. Неизвестному гению не нужно было быть царем, хотя придворная молва наделила его всеми талантами. Царь же заслуживает похвалы за то, что увидел ценность предложения. Были построены огромные регуляторы для управления притоком и оттоком воды, а внутри оазиса насыпана громадная дамба, чтобы заставить озеро отступить и получить землю для возделывания сельскохозяйственных культур.

Аменемхет III не был инициатором этого великого предприятия, но он сделал больше, чем любой другой царь до него. Дамба имела, по-видимому, около 27 миль длины, и для земледелия было отвоевано примерно 27 тысяч акров. В такой стране, как Египет, где каждый квадратный фут орошаемой земли стоит целое состояние, эти новые площади были громадным добавлением к сельскохозяйственному потенциалу страны. Нельзя удержаться от сравнения этой монументальной системы общественных работ с грандиозным предприятием IV династии, эквивалентным по затратам труда и размаху, – с Великой пирамидой в Гизе. Не то чтобы Аменемхеты и Сенусерты были альтруистами. Отвоеванная у пустыни земля не была роздана труженикам-крестьянам; она была удержана короной. Поэтому мы можем рассматривать пирамиду и дамбу скорее как примеры расточительности и практичности, чем эксплуатации и благотворительности.

Множество зданий было возведено на землях Фаюмского оазиса. Сегодня они исчезли в почве, которая их породила, но одно сооружение прославилось на тысячелетия. Это сооружение известно как «Лабиринт», что уже дает некоторое представление о его размерах и сложности. Он еще стоял в греческие времена, и как туристская достопримечательность мирового значения был посещен и описан Страбоном и Геродотом. Сегодня только масса известняковых и гранитных обломков, покрывающая поверхность в сотни квадратных ярдов, показывает, где возвышалось это чудо древнего мира. Но Страбон говорит нам, что потолок во всех помещениях состоял из одного цельного каменного блока и что коридоры были перекрыты монолитными блоками. Геродот пишет, что «Лабиринт» содержал 12 крытых зал и не менее 3 тысяч комнат. Историк сам видел 1500 комнат, которые были на поверхности, – так он пишет, – но он должен был поверить жрецам на слово относительно существования 1500 подземных камер, поскольку они были погребальными и, соответственно, священными. Мы знаем достаточно, чтобы уменьшить вдвое любые цифры, которые египтяне сообщали Геродоту. Древнегреческий историк был потрясающе благодарным слушателем, и предки современных драгоманов, должно быть, дрались за место гида при любознательном греке; если они напоминали своих потомков, то они любили оценку по достоинству не меньше, чем бакшиш. Однако Геродот – неплохой источник, когда описывает вещи, которые сам видел. Сооружение «Лабиринта» было вполне по силам египтянам того периода. Они высекали массивные блоки для пирамид, резных саркофагов и даже потолков погребальных камер – огромных каменных квадратов. Один современный археолог подсчитал, что «Лабиринт» занимал площадь более 74 тысяч квадратных метров – достаточно большую, чтобы вместить гигантские храмы Луксора и Карнака.

Средства и усилия, которые фараоны Древнего царства вкладывали в гробницы, правители XII династии употребляли в других местах; их пирамиды не производят впечатления. Пирамида Аменемхета III соседствует с «Лабиринтом» в месте под названием Хавара. «Лабиринт» тогда мог быть заупокойным храмом при царской усыпальнице.

Пирамида Хавара – это лабиринт в малом масштабе. Она построена из кирпича-сырца, как и пирамида Сенусерта III. Внутреннее устройство фантастическое; нигде в период Среднего царства архитектор не бросал такого вызова грабителям. Вход был на юге, открываясь на пролет лестницы, ведущей вниз в вестибюль. Из этой маленькой камеры, по-видимому, нет выхода; спрятанный выход помещался в потолке, где одна из плит сдвигалась в сторону, открывая другую камеру. Проход, ведущий из второй камеры, был полностью заложен большими каменными блоками. Один трудолюбивый вор пробил туннель сквозь эти блоки, попавшись на одну из старейших уловок – проход кончался тупиком. Подлинный проход вел в другую камеру, которая тоже выглядела полным тупиком. Скрытая сдвижная дверь вела во вторую тупиковую камеру; отсюда открывался люк в проход, который также не вел в похоронную камеру, а обходил одну из ее сторон. Два фальшивых погребальных колодца спускались с пола прохода (можно даже пожалеть воров, пробивавших себе путь через весь этот камень, положенный для их одурачивания и изрыгавших, надо думать, цветистые проклятия на древнеегипетском языке). Дальняя сторона прохода была заложена камнем, чтобы намекнуть, что там скрывается что-то важное. Реальный вход в погребальную камеру был спрятан посредине прохода. Если вору действительно удавалось проникнуть так далеко, он мог с горечью разглядывать погребальную камеру, высеченную в цельном каменном блоке и перекрытую цельной каменной плитой весом в 45 тонн. Этот камень запечатал камеру после того, как туда была помещена царская мумия.