По следам золотого идола

Интересно, что-то поделывают наши? Этот, богатый для нас приключениями день им, наверное, показался рядовым, обычным. Липский, конечно, читал; Сашка томился в ожидании вечера, когда соберутся волейболисты, чтобы, как он выражался, "понянчить круглобокого". Что ж, несмотря ни на что, мы возвращались со щитом: в кокпите подтянутой под вертолетное брюхо моторки лежал плоский, крепко сколоченный и надежно засмоленный деревянный ящик.

Перед приземлением Андрей прокричал:

- Знаешь, давай не распространяться о том, что с нами было. Мол, съездили, выкопали ящик, а тут и попутный вертолет подвернулся.

- А капище? Самострелы, череп, священное дерево?

- Там теперь только головешки остались! Так стоит ли об этом распространяться?

Не знаю, правильно ли я сделал, но я согласился с шефом. Как знать, если бы я не кивнул головой, поиски идола пошли бы в другом направлении. Увы, будущее от нас, как сказал поэт, сокрыто. Нужно было выбирать что-то одно, и я выбрал вариант Андрея.

ЗАПИСЬ 3

Пироговский ящик вскрывали с великими предосторожностями. Все заметно волновались, даже Пашка, который, сделав большой вклад в наше дело, стал причастным и к тайнам золотого идола. Впрочем, размеры ящика и его внешний вид многих разочаровали: Липский пожал плечами, Инга откровенно пропела "у-у-у", Яковенко хмыкнул весьма неопределенно.

Но когда заскрипела дубовая клепка и крышка ящика стала медленно подниматься, поддаваясь нажиму топора, все сгрудились около президента и затаили дыхание. В первую секунду мне показалось, что ящик пуст и в нем ничего нет, но тут же увидел отполированную до блеска, желто-коричневую, довольно тонкую деревянную пластину, всю сплошь покрытую вязью не то орнамента, не то рисунка. Мы все изумленно вздохнули.

- Вот так штука! - Ошеломленный Павел переводил взгляд с одного на другого. - И это все? Где ж ваш идол? Где пресловутая золотая баба?

- Действительно, что Пирогов занимался в своем медвежьем углу художествами, выжигал какие-то орнаменты и решил таким способом удивить мир? Ну и ну! - сказал Александр.

- Подождите, - остановил всех Андрей, поднося доску ближе к свету и внимательно изучая ее поверхность, - да, сомнений нет, ведь это карта! Притом весьма подробная и оригинально выполненная. Как правильно подметил Александр, все топографические знаки выжжены.

Доска пошла по кругу и, в конце концов, очутилась в моих руках. Гладкая, чисто обработанная и отлакированная поверхность ее была покрыта густой паутиной тонких, но хорошо проработанных, глубоких линий и кружков. Кружки были разные: маленькие - строго округлой формы; те, что побольше, имели самые разнообразные, порой причудливые очертания. Карта досталась мне последнему, все ее уже посмотрели, и мне не нужно было торопиться. Внимательно рассмотрев темно-коричневый узор, я обнаружил, что ближе к правому верхнему углу нанесен еще один элемент. Это был аккуратный небольшой крест, и рядом - несколько букв. Я тут же громогласно обнародовал свое открытие.

Картой снова занялся Андрей.

- Да, крест только один. И надпись единственная. Что же, по-видимому, Пирогов отметил то место, где он что-то в свое время нашел или спрятал. Тут же четыре буквы - "Б", "Л", "И" и "З". БЛИЗ! Очевидно, это дополнительное, усиливающее указание. Мол, поблизости от места, обозначенного крестиком. Или, скажем, крестом показано положение входа в пещеру, а надпись - что спрятанное следует искать в непосредственной близости от входа.

- Так вот где на самом деле спрятан золотой идол! - не выдержал я.

- Два идола! Ты неисправимый оптимист, - поддел Митяй, - всюду тебе мерещатся идолы. Нельзя же без конца фантазировать. Ну, допустим, Пирогов спрятал там медный котелок или пару старых калош.

- Фу, неостроумно, - сказала Инга, - ты, Митя, иногда, того, знаешь...

- Я опираюсь на факты, - он пожал плечами, - легенда о золотой бабе пока никаких подтверждений не получила, так зачем же трубить о ней без конца?

- Липский прав, - сказал постоянный наш арбитр Андрей, - прав в том смысле, что пока рано говорить о том, что имел в виду Пирогов, когда говорил о каком-то богатстве. Но он говорил о нем, это факт! И тот, кого он ждал, естественно, был полностью осведомлен о том, что это за "богатство".

- Об идоле он тоже говорил, Сергей Петров это утверждал. И старые калоши никто не будет прятать с такими предосторожностями, - не спустил и я.

- Ты все воспринимаешь в лоб, буквально. А тебе, как писателю, надо мыслить метафорами, гиперболами, аллегориями.

Митяй отличный парень, но почему-то обожает втягивать меня в спор. Потом, когда успокоюсь, думаю: "Ну, из-за чего, в сущности, разгорелся спор?" И бывает, вспомнить не могу. Даю себе зарок быть солидным, не заводиться из-за пустяков. А потом, глядишь, опять с кем-нибудь сцепился во вздорной дискуссии. Ну, хватит, все! Теперь уж буду держать себя в руках, и больше никаких словесных баталий.

А президент нашей кладоискательской фирмы тем временем развернул настоящую карту и начал внимательно сверять с ней пироговскую.

- Гениально! - вдруг закричал он. - Я не знаю, какими материалами пользовался Пирогов, но карта очень точная в отношении водной сети. Тут показана часть водных бассейнов Северной Двины, Пинеги, Вычегды и Мезени реки, речушки даже, протоки, острова, болота. Конечно, проекции сильно искажены, с точки зрения современной картографии, рельефа как такового вообще нет, и тем не менее для совершенно конкретной цели, а именно для путешествия водными путями, лучшего и желать нельзя. Очевидно, маленькие кружки правильной формы - населенные пункты, овалы и пятна - озера или крупные болота. Возможно, он перерисовал все со старинной карты, составленной еще первыми землепроходцами. Обязательно надо будет проверить: вдруг окажется, что это фрагмент знаменитой, загадочно исчезнувшей карты, известной каждому историку под названием Большой Чертеж?

- А этот крестик, он как, далеко от Слободы? - поинтересовался я.

Андрей потер ладонью о ладонь.

- Сейчас прикинем. Эта речка, судя по современной карте, берет начало на одном из отрогов Большого Тиманского кряжа. Далековато, даже по линии птичьего полета, на глазок естественно, не менее двухсот пятидесяти кэмэ.