Распутин. Выстрелы из прошлого

Герцеговина представляла собой качественно иную картину. Населяли ее католики-хорваты и православные сербы. Именно там чуть ли не двести лет шла вялотекущая повстанческая борьба против турок – не утихавшая главным образом оттого, что герцеговинцев поддерживали оружием и деньгами Сербия и Россия. Русское участие было довольно скромным – а вот Сербия, начиная с определенного времени, прямо-таки опутала Герцеговину своими тайными организациями, опиравшимися на тамошних сербов. Планировалось присоединить Герцеговину к Сербии – но эти планы, как уже известно, нарушила Австрия.

Остается добавить, что Герцеговина по своей незначительности сама не строила никаких грандиозных планов единения славянства. Всего-навсего двигалась в фарватере Сербии – но напряженности на Балканах это прибавляло…

7. Албания

Даже заправские оптимисты никогда не причисляли албанцев к славянам. Как утверждает историческая наука, албанцы – потомки иллирийцев, индоевропейского племени, поселившегося на побережье Адриатического моря еще в середине II тысячелетия до Рождества Христова. История Албании в общем стандартна для Балкан: тысячу лет назад приняли христианство, пытались создать свое государство, но как-то не сложилось, дело ограничилось несколькими крохотными княжествами. За албанские земли старательно воевали меж собой Сербия, Болгария, Византия и Венеция…

Потом пришли турки и поступили подобно леснику из известного анекдота.

К началу XX столетия примерно половина албанцев уже была мусульманами, а остальные почти поровну делились на католиков и православных. Не будучи славянами, албанцы никакого интереса к славянофильству в любых его видах не проявляли. Но о национальной независимости, разумеется, мечтали – каковую получили позже всех балканских народов, в 1912 году, а впрочем, не последними, а предпоследними – независимая Македония возникла только в самом конце XX века…

Будучи реалистами, албанцы ни о какой такой Великой Албании и не заикались, что характеризует их с лучшей стороны – люди трезво оценивали свои силы, а это не каждому дано.

8. Итоги и выводы

Надеюсь, читатель получил кое-какое представление о расстановке сил на Балканах, основных игроках и их стремлениях. О Сербии будет отдельная глава, а мы пока что подведем некоторые итоги.

Думаю, не будет преувеличением назвать Балканы сумасшедшим домом Европы – вряд ли это определение особенно отличается от «порохового погреба».

Главное, что мы увидели, – на Балканах, рассуждая беспристрастно, вовсе не существовало тех «славянских братьев», что рисовались лишь в воспаленном воображении русских панславистов. Мало кто, за исключением отдельных оригиналов, собирался следовать за идеей «всеславянской федерации». Одни славянские народы собирались добиться для себя больших прав, оставаясь в составе Австро-Венгерской империи. Другие всерьез мечтали сколотить собственную мини-империю – Великую Грецию, Великую Сербию, Великую Болгарию (что полностью противоречило идеям панславистов). Третьи, не питая наполеоновских планов, стремились для начала добиться независимости, а там, полагали они, видно будет. «Брата-славянина» в чистом, лабораторном виде, готового жизнь положить за великую всеславянскую державу с Россией во главе, попросту не существовало в реальности – за исключением отдельных экземпляров, не способных ни на что влиять. Однако панслависты никак не могли себе этого уяснить. Опыт Болгарии их ничему решительно не научил. Не научили и другие события – например, публичные выступления князя Черногории, заявлявшего, что лидером союза Балканских славян должна стать… Румыния!

А ведь хватало трезвых суждений, черт возьми! Вот что писал в 1913 году о ситуации на Балканах российский поверенный в делах Черногории Н. А. Обнорский: «Если балканские славяне и являются солидарными с Россией в основных чертах своей внешней политики, то в отдельных ее задачах они, как государства молодые и еще далеко не завершившие своего естественного развития, долго еще будут склонны ко всякого рода политическим авантюрам и, следовательно, уклонениям от твердого курса славянской политики, руководимой Россией. Вот почему всякие политические и в особенности военно-политические соглашения меж нашим великим уже давно сложившимся и ведущим мировую политику отечеством и еще развивающимися отдельными славянскими государствами на Балканах представляются, по моему скромному мнению, весьма для нас неудобными и едва ли целесообразными».

Не прислушались. Поступили с точностью до наоборот – и буквально через год ввязались в войну из-за миража «славянской солидарности»…

Генерал Куропаткин писал не менее толково: «За весь длинный исторический период пятнадцати столетий Россия не играет никакой роли на Балканском полуострове… В течение пятнадцати столетий до овладения Балканским полуостровом турками, как между славянами, жившими на полуострове, так и между ними и славянами Венгрии (словаками. – А. Б.), Польши и России не существовало сознания общности интересов, не сознавалось ни племенной, ни религиозной связи. Славяне на полуострове непрерывно сражались друг с другом… только рознь их была одной из главных причин победы над ними турок».

Действительно, «славянской общности» никогда не существовало, и верили в нее одни русские прекраснодушные романтики. Что до братушек… Они, собственно, не заслуживают клейма «плохих». Никакие они не плохие. Они просто-напросто (как в советские времена лидеры «избравших социалистическую ориентацию» африканских стран) преследовали свои насущные цели, и грех их за это упрекать. Беда только в том, что они очень быстро поняли: если поддакивать России касаемо славянского единства, Россия и денег даст, и войска пошлет, и поддержит всячески. Грех не доить вдумчиво такую коровку…

А ведь тот же Куропаткин за четыре года до Первой мировой писал толковые вещи, которые стоит цитировать и цитировать:

«У нас находились такие горячие славянофилы, которые готовы были признать более справедливым и более важным для России заниматься устройством судьбы западных славян, чем, например, таких латышей, финнов, мордовцев, немцев и других народностей, которые приняли наш язык, нашу веру, давно стали самыми близкими и даже кровными родными нашими.

Но и народности, обитающие в России, которые сохранили свой язык, свою религию и сотни лет живут с нами одной жизнью, создавали, хотя и в малой степени, с русскими славянами великую Россию, сражались бок о бок с нами – неужели они нам более чужие, чем, например, босняки и герцеговинцы, о существовании которых огромное большинство русского народа узнало только недавно?

Неужели бедная в своих средствах и некультурная Россия в XX веке, в ущерб коренному русскому населению и не заботясь о приобщении к русской государственности почти 40 млн живущего в России приграничного населения, снова будет расходовать кровь своих сынов и тратить кровные русские деньги на устройство отделенных от нас другими народностями западных славян?»

И к этому не прислушались. Господствовал любимый принцип русской интеллигенции: не обращая внимания на собственные неурядицы и насущные потребности, отдавать все силы очередной «мировой проблеме»: то борьбе за демократию, то распространению коммунизма, то защите славянских братьев…

Хотя… Главная трагедия в том, что прекраснодушные фантазии российских «мыслителей» прекрасно сочетались с гораздо более циничными расчетами военных и политиков, поглядывавших в сторону Балкан уже со своим интересом. Сочетание романтичных, напрочь оторванных от жизни прожектов с амбициями генералов и министров – штука взрывоопасная…

Я уже цитировал выше русских мемуаристов, к своему горькому разочарованию встретивших в Болгарии нечто решительно непохожее на славянофильские иллюзии. Теперь – свидетельство человека, столкнувшегося с тем же самым в Сербии.

Князь В. П. Мещерский некогда был известен на всю Россию – внук историка Карамзина, работодатель Достоевского, многолетний издатель журнала «Гражданин», камергер Александра II, личный друг Александра III. Правда, в советские годы его постарались погрузить в забвение, объявив реакционером и черносотенцем. На деле при жизни князь подвергался нападкам решительно со всех сторон – поскольку безжалостно критиковал не только революционеров и либералов, но и высшую государственную бюрократию, и светское общество.