Саксонские и нормандские короли. 450 – 1154 гг

Этельстан был Пьерпонтом Морганом своего времени. Когда священники Честер-ле-Стрита увидели, как огромная армия идет в Шотландию, и начали радоваться новому завоеванию, они вполне могли бы задаться вопросом, останется ли король в памяти потомков главным образом как завоеватель или как выдающийся коллекционер. Подобно Пьерпонту Моргану, Этельстан собирал книги и произведения искусства. В отличие от американского миллионера он еще собирал мощи святых и был знатоком всего того, что находилось в его коллекции. Он щедро раздавал подарки, но дары в Хеороте Этельстана были более разнообразны, чем в Хеороте Хродгара; такими были и люди, которые получали их. Через его руки текли золотые и серебряные украшения, земля, оружие, всевозможные предметы искусства, а также редкие и прекрасные книги, интересные как своим содержанием, так и внешним видом, и прежде всего мощи. Он принимал дары со всей Европы, отвечал богатыми дарами в свою очередь, а особенно щедро одаривал своих сподвижников, епископов и церкви в своей собственной стране. Собору в Кентербери он подарил Евангелие, которое принадлежало аббату Армы, и другое Евангелие, которое Этельстан получил от своего зятя короля Германии Отгона Великого по случаю вступления Отгона на престол в 936 г. В настоящее время оно находится в Коттоновской коллекции Британского музея. На нем имеется надпись, которая начинается такими словами: «Это Евангелие император Англии и правитель всей Британии Этельстан (Anglorum basyleos et curagulus totius Bryttannie) с благочестивыми мыслями даровал кафедральной церкви Христа в Кентербери, первой в этой стране».

Отгон Великий был самым знаменитым из друзей Этельстана на континенте, но он был одним из многих. Уильям Мальмсберийский, который писал в XII веке и использовал гораздо более раннее стихотворение на латыни, приводит некоторых из них: Харальд, король Норвегии, приславший Этельстану в Йорк свое посольство и подарки, среди которых был корабль «с золотым носом и пурпурным парусом, плотно обитый изнутри позолоченными щитами»; король Германии Генрих I, который попросил руки сестры Этельстана для своего сына Отгона; франкский герцог Хью Великий и герцог Бургундии Конрад, которые женились на двух других сестрах короля. К этим мы можем добавить Людовика из династии Каролингов, впоследствии короля франков, по прозвищу Людовик Заморский, потому что он получил воспитание при дворе Этельстана. Когда герцог Хью отправлял свою просьбу выдать за него английскую принцессу, он выбирал послов и свои дары с хитростью и мастерством. Посольство возглавлял Балдуин, граф Фландрский, жена которого была теткой Этельстана. И «когда он отправил свою просьбу с посольством знатных людей в Абингдон, он предложил действительно богатые дары, которые могли бы мгновенно удовлетворить большинство алчных скаред: духи, невиданные дотоле в Англии; ювелирные украшения, особенно с изумрудами, в зелени которых отражались лучи солнца и зажигали глаза стоящих рядом людей подобострастным светом; много быстрых коней в конской сбруе, грызущих, по словам Марона [Вергилия], «удила из красного золота»; ваза из оникса, покрытая такой искусной резьбой, что казалось, будто поле колосьев на ней колышется, лозы дают ростки, фигуры людей движутся, при этом она была настолько прозрачной и отполированной, что отражала, подобно зеркалу, лица зрителей; меч Константина Великого, на котором можно было прочесть имя его древнего владельца, написанное золотыми буквами, а на головке эфеса над толстым слоем золота можно было увидеть прикрепленный железный гвоздь, один из четырех гвоздей, которые иудейская клика приготовила для распятия тела Христа; копье Карла Великого, которое этот непобедимый император, возглавлявший войско против сарацин, когда бы он ни метнул его во врага, всегда даровало ему победу; говорили, будто это самое копье, которое рукой центуриона было воткнуто в бок Христа, открыло этой драгоценной раной Рай для несчастных смертных; знамя Маврикия, самого почитаемого великомученика и командующего Фиванского легиона, с которым этот король на Испанской войне обычно взламывал боевые порядки противника, какими бы сильными и плотными они ни были, и обращал их в бегство; корона, ценная, безусловно, благодаря количеству золота, но больше благодаря драгоценным камням, которые сияли так, что чем больше кто-то пытался смотреть на них, тем скорее вынужден был отвернуться и отступить; кусок святого креста, заключенный в хрусталь, — взгляд, проникая сквозь минерал, мог различить цвет дерева и размеры, а также часть тернового венца в такой же оболочке, который солдаты в своем безрассудстве надели на священное чело Христа, издеваясь над его величием».

Драгоценные камни сверкали, король был доволен. Его сестру отправили к жениху с «едва ли худшими подарками». Перед мысленным взором летописца встает великолепие даров, и этому была особая причина. Его собственный монастырь, Мальмсберийское аббатство, украсили часть креста и тернового венца, «благодаря помощи которых, я полагаю, оно и по сей день процветает», несмотря на все бури, которые ему пришлось пережить.

В этом необычном собрании подлинных произведений искусства и поддельных реликвий собрано столько средневековых раритетов, что стоит немного остановиться на них. Как получилось, что Этельстан и монахи из Мальмсбери так высоко ценили куски дерева и кости, древнее и обветшалое оружие, ценили их, как земные сокровища, имеющие земную цену, и сокровища небесные, что выше всякой платы? Логика проста. Святые находятся на Небесах, но они всегда пекутся о людях, и там, где есть кусочек их земной плоти, они согласятся иметь земную обитель; они даже будут заботиться о том, чтобы Бог творил там чудеса. Да и каких бы чудес не сотворил сам Христос для тех, у кого хранятся реликвии, оставшиеся от Его земной жизни? У них не может быть частей Его бренного тела, которое восстало из мертвых и вознеслось на небеса, но крест, терновый венец, копье и одежда были не раз уже поделены и распространились по миру, и из останков Христа и святых сформировалось нечто вроде божественной валюты. При этом допущении логика достаточно ясна, а основного учения, разумеется, и по сей день придерживаются католики в наши дни. Но в этой цепи есть слабое звено. Оно предполагает нашу уверенность в том, что реликвии подлинные. Сейчас никто не сомневается, что большая часть средневековых реликвий была поддельной. Они были не тем, на что претендовали, и по этой причине вера повсеместно навлекла на себя сомнительную славу. По счастью, никто никогда не пытался собрать воедино крест, или терновый венец, или предметы одежды Девы Марии. Было подсчитано, что из фрагментов «истинного креста», которые существовали в Средние века, можно было бы построить боевой корабль, терновый венец образовал бы живую изгородь вокруг многих акров земли, а гардероб Девы Марии, без сомнения, заронил бы сомнения в том, что Иисус Христос был родом из бедной семьи.

Рассказывают об одном известном художнике, которому его друг показал картину, якобы принадлежавшую кисти этого художника. Художник прекрасно знал, что картину писал не он, но, чтобы пощадить чувства своего друга, он тут же надписал на ней свое имя. Бесчисленному количеству святых приписывались кости других людей (а иногда животных), которые, оправленные в серебро, золото и драгоценные камни, хранились в алтарях и выносились во время процессий под именем этих святых. Наверное, почтение выражалось идее; люди позволяли вере победить вымысел; наверное, слабое звено в цепи просто обходили. Когда умер св. Тейло, по словам его биографа, три общины боролись за его тело. Их проблемы были решены благодаря тому, что святой услужливо предоставил им три своих тела. Этот святой умер в VII в., а рассказ об этом увидел свет в XII. Для нас это является примером того, как средневековую логику можно использовать для объяснения необъяснимого — ведь известно было о существовании трех тел. Для большинства людей, прочитавших этот рассказ, он, вероятно, показался удачным примером божественной дипломатии и такта.