Россия и русские. Книга 1

Московская политическая система на практике представляла собой компромисс между великим князем и его основными слугами — дворянами. Это нужно подчеркнуть, так как и современники, и историки способствовали созданию впечатления, что к XVI в. великий князь/царь был абсолютным автократом, способным заставить все государство исполнять любую его прихоть. Например, в начале XVI в. Герберштейн писал: «В том, как князь правит своими людьми, он превосходит монархов всего мира»¹². Это мнение было выражено с особым изяществом и силой в 1970 г. Ричардом Пайпсом, который для характеристики царской власти использовал термин «вотчинная монархия». Пайпс полагал, что это была абсолютная монархия деспотического вида, в которой не существовало разницы между суверенитетом и собственным владением. Все подданные монарха являлись его рабами¹³.

Можно согласиться с тем, что русский термин «государство» означает «власть», «владение» и таким образом, стирается граница между владением и государственной властью. Однако толкование Пайпса кажется мне основанным на неверной интерпретации слова «вотчина», которое он переводит как «доминиум». На латыни это значило «абсолютное владение, включающее все последующие приобретения, а также право пользования, злоупотребления и разрушения пожеланию хозяина»¹⁴. По сути же дела, собственник вотчины не имел подобных прав, особенно последних двух. Зато у него были некоторые обязательства, в частности использовать землю для пользы своей семьи и крестьян, живших на ней. В целом концепция владения в Московии XV–XVI вв. была куда более расплывчатой, чем в следующих веках¹⁵, и сочетала многочисленные пересекающиеся права.

Завещания великих князей свидетельствовали о том, что вотчины рассматривались как вверенные Богом наделы, а соответственно влекли за собой и большую ответственность. При составлении волеизъявления князья не забывали получить благословение митрополита, дабы продемонстрировать свою признательность церкви и подчеркнуть ее важность для судьбы родины. Так, Василий II начал свое завещание 1461 или 1462 г. следующим образом: «Во имя Святой Троицы, Отца, Сына и Святаго Духа, с благословения отца нашего Феодосия, митрополита всея Руси, я, грешник, жалкий раб Божий, Василий, в здравии и в трезвом уме, пишу сие завещание». Затем следовал список территорий, которые оставлялись сыновьям и вдове, подчеркивались обязательства всех членов семьи друг перед другом и оговаривались права подчиненных князей на беспрепятственное правление своими территориями. Подобным образом Иван III в завещании 1504 г. особенно подчеркнул, чтобы бояре и князья имели свои вотчинные владения, а его сын Василий не должен был вмешиваться в управление ими¹⁶.

В коротком термине «вотчина» заключалось сложное понятие, которое не ограничивалось простым определением полного обладания. Это понятие являлось частью религиозного, морального и традиционного миропорядка, которому недоставало институционального подкрепления, характеризовавшего, например, высшую стадию феодализма во Франции, но имевшего свои собственные, присущие ему ограничения.

Термин «вотчинная монархия» лучше интерпретировать не как крайнюю форму абсолютизма, а скорее как систему, созданную для обеспечения местной элите возможности мобилизации всех ресурсов любыми доступными им средствами. Это было своего рода огосударствление личной власти¹⁷. Символы абсолютной власти должны были поддерживать личную власть, даже личную прихоть местного землевладельца или представителя городской элиты. Эти символы позволяли простым людям воспринимать государство или по крайней мере власть в той форме, которая была нужна для эффективного осуществления княжеской власти. Из-за обширности территории и уязвимости границ Московское государство нуждалось в быстрой мобилизации населения, несмотря на недостаточное развитие своих институтов управления по сравнению с другими европейскими странами. Пока же на Руси отсутствовала бюрократическая система, приходилось использовать для управления страной все доступные средства. Огосударствление личной власти и стало одним из таких средств. Но оно по своей сути было явлением догосударственным, сравнимым с национализмом, который, по словам Эрнеста Геллнера, предшествовал появлению самой нации¹⁸.

Эта преждевременная форма «построения государства» мешала дальнейшему образованию более зрелой и стабильной властной структуры. Она препятствовала установлению закона и прочных социальных институтов, так же как и возникновению различий между публичной и личной сферами жизни. Центр был силен, сильны были и местные общины, однако требовалось немного больше, чем личное желание властных должностных лиц, чтобы понять их отношения¹⁹.

Великий князь Московский безоговорочно полагался на сотрудничество боярских родов, наследников титулов, обязывавших не меньше, чем титул князя. (Термин «боярин» изначально означал «великий человек», «богатый человек» или «воин».)²⁰ Они представляли собой серьезную силу, без поддержки которой князь вряд ли мог достичь каких-то долговременных результатов. По ряду причин он был вынужден приспосабливаться, считаться с боярами. Не в последнюю очередь из-за того, что поколение — два назад их праотцы были свободными воинами, имевшими право служить какому угодно владыке, а затем уйти со службы, податься к другому, если его условия казались более выгодными. Уничтожение этого «права на уход» было постепенным и нерешительным, поскольку ни один князь не желал спровоцировать вооруженное восстание.

И наоборот, бояре нуждались в великом князе, так как из-за обычая разделения земель между наследниками их наделы неизменно сокращались и раздроблялись. Поэтому были необходимы периодические пополнения земельных запасов. К тому же без постоянного и сильного правителя распри между боярскими родами могли выйти из-под контроля, принять угрожающие масштабы и стать причиной раскола государства. Летописи отчасти создавались для напоминания о плачевной судьбе Киевской Руси. В результате к концу XV в. у великого князя и бояр появился общий интерес, заключавшийся в создании мифа об абсолютной монархической власти. В этом кроется ключ к пониманию московской политической системы.

Бояре обладали правом быть принятыми ко двору. Старшие же из них принимали участие в регулярных совещаниях с великим князем, которые можно назвать Боярской думой (хотя этот термин стали употреблять только в XIX в.). Любой официальный документ принимался согласно следующей формулировке: «Бояре посоветовали, и великий князь решил». Эти слова обозначали, что абсолютная власть монарха основывалась на коллегиальном опыте, опираясь на мнение старейших бояр.

Статус боярина получали только молодые люди, принадлежавшие к существующей боярской семье и являвшиеся следующими в очереди в соответствии с наследственной семейной системой. Право на постоянное участие в заседаниях Боярской думы давалось только боярам, проведшим годы или даже десятилетия в безупречной военной и гражданской службе. До конца XV в. состав думы обычно не превышал пятнадцати человек. Затем он стал быстро расти, что отражало растущее разнообразие административных нужд и военных задач. Символическая важность членства в думе заключалась в том, что бояре не имели своих собственных учреждений: им не даровались титулы, они не обладали щитами с гербами или геральдическими знаками, не прибавляли к своей фамилии названий поместий.

Так как родословная и служба князю нанялись основными критериями для вступления в думу, бояре заботились о том. чтобы их генеалогия и государственное положение отмечались в дворовых записях (родословных и разрядных книгах). Развивающаяся система местничества вела к тому, что официальные посты давались в соответствии со старшинством каждого рода. Она была аналогична системе рангов у ханских воинов, согласно которой для каждого участника удачной военной кампании определялась соответствующая доля награбленного добра. Жесткие условия местничества отражали силу, влияние и власть боярских родов. В соответствии с этой властью и происходило назначение на ту или иную должность (среди военного состава подобная система соблюдалась менее строго). Однако необходимым условием для поддержания хрупкого единства государства являлось сглаживание конфликтов между самими родами. Как и деревенской общине, великокняжескому двору был нужен свой мир²¹.