История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

Проводя реформы, укреплявшие структуры вассальной зависимости, и опираясь на поддержку разных сословий, Эндре III сумел к концу своего правления восстановить определенную стабильность и заставить некоторых баронов пойти на временные уступки. Однако, в целом, он был не способен преодолеть сепаратизм олигархов, по-царски властвовавших в своих провинциях: членов клана Кёсеги, открыто не признававших его королем, на западе страны; Ласло Кана — в Трансильвании; Омоде Абы и Копаса Борши — на северо-востоке; Матэ Чака, самого могущественного среди прочих, — на северо-западе (где ему принадлежало свыше 50 замков и крепостей и более 500 деревень и сел). В борьбе против баронов Эндре мешала непрочность его собственного положения. Авантюрист и самозванец, провозгласивший себя братом Ласло IV, был изгнан из страны, но в 1300 г. бароны Хорватии пригласили неаполитанского претендента на трон, Карла Роберта Анжуйского, который находился в то время в Далмации. Эндре умер 14 января 1301 г. — чуть ли не в 300-летнюю годовщину коронации короля Иштвана I Святого, не оставив наследника. И хотя в то время неаполитанскому принцу было всего 12 лет от роду, именно ему выпала участь подавить в Венгрии силы анархии, окончательно распоясавшиеся сразу после того, как в стране исчезло даже подобие центральной власти. Но сначала ему следовало выиграть сражения против соперников-претендентов, сражавшихся за власть в течение всего семилетнего периода междуцарствия.

III. Золотые века и упадок

(1301–1526)

В результате определенных исторических процессов (в Венгрии, как и у ее северных соседей, они завершились к концу XIII в.) Позднее Средневековье и Возрождение оказались эпохой, когда принадлежность страны к западнохристианской цивилизации перестала вызывать всякие сомнения. Однако Венгрия не растворилась в ней, а сохранила собственные национальные особенности, некоторую размытость и даже противоречивость своего общественного устройства, культуры и путей развития. С точки зрения ее политического строя и церковной организации, равно как и по своему культурному облику, Венгрия разительно отличалась от своих православных соседей на востоке и юго-востоке. В отличие от маленьких Балканских государств, достаточно слабых и в результате поглощенных Османской империей, и в отличие от могучей, но, тем не менее, то распадавшейся, то вновь объединявшейся Киевской Руси, долговечность и цельность Венгрии были символически воплощены в самом факте наличия Священной короны Иштвана I Святого. Венгерское королевство являлось прочным политическим объединением с четко определяемыми и более или менее постоянными границами. Это и помогло Венгрии пережить монгольское нашествие, конец династии Арпадов и ожесточенные феодальные междоусобицы, ставшие неотъемлемой частью ее истории. Сама идея, пусть и своеобразно воплощенная, организации и функционирования власти как системы взаимоотношений между официально привилегированными общественными группами (communitas regni), обнаруживала отчетливо «западное» происхождение. То же самое можно сказать о статусе представителей высшего духовенства, которые были богатыми землевладельцами и влиятельными политиками, хотя теоретически считались функционерами, ответственными за нормальную работу церковных институтов. Первосвященники в Венгрии, как и во всех странах Западной Европы, были очень богаты. Однако они реально подчинялись власти римского папы, тогда как на православном Востоке авторитет константинопольского патриарха был номинальным (он считался первым среди равных глав национальных православных церквей). Католические епископы к тому же были непосредственно связаны с монашескими орденами, и поэтому даже при королевских дворах они в основном интересовались вопросами, связанными с верой. В отличие от славянских государств на Балканах и в Киевской Руси, где указы, грамоты и договоры лишь в редких случаях оформлялись в виде письменных документов, в Венгрии по мере развития и усложнения ее государственных и судебных органов стремительно распространялась практика фиксирования как частных, так и государственных соглашений, договоров и свидетельств. И хотя монгольские и турецкие завоеватели уничтожили значительную часть письменного венгерского наследия, от того времени до 1526 г. сохранилось около 300 тыс. документов. Сравнительно с Францией или Англией, где письменное наследие за тот же период насчитывает миллионы единиц хранения, эта цифра представляется весьма скромной. Ее значение, однако, выявляется при сопоставлении со славянскими государствами на Балканах, где от того времени до нас дошли всего несколько сотен документов.

Мысль о том, что к концу Средних веков Венгрия сумела преодолеть пропасть, отделявшую ее от Западной Европы, может показаться бесспорной, если учесть, что в XIV в., когда все развитые западноевропейские страны переживали глубокий кризис, Венгерское королевство наряду с Богемией и Польшей пожинало плоды экономического процветания и политической стабильности. При ближайшем рассмотрении, однако, подобный вывод представляется ложным, поскольку Венгрию вышеупомянутый «кризис» миновал именно потому, что многое из происходившего в западных странах ее вообще не коснулось. Кризисы, периодически охватывавшие наиболее развитые страны с конца Средневековья вплоть до XX в., можно объяснить сложностью проблем стремительно развивавшегося общества. Неравномерный, подчас просто фантастический рост рождаемости время от времени приводил к перенаселению в западноевропейских государствах, которое самым беспощадным образом корректировалось голодом, эпидемиями, кровавыми крестьянскими восстаниями (жакерии), истребительными войнами между народами, относительным обеднением дворянства, ослаблением духовного влияния церкви, банкротством и ликвидацией коммерческих и финансовых предприятий. В целом, эти потрясения были связаны с размыванием границ между сословиями рыцарей, священников и крестьян, ранее весьма четких, жестких и предсказуемых. В конечном счете, эти потрясения тем или иным образом предопределялись ростом денежного обращения и значения денег. Принципы социального неравенства и юридической зависимости граждан стали нивелироваться развитием товарно-денежных отношений, а затем замещаться ими.

Другими словами, главной причиной общественных перемен, катализатором кризисов и поисков выхода из них являлся процесс стремительной урбанизации континента. В немецкоязычных странах, например, количество новых городов до 1200 г. и после 1300 г. в среднем возрастало на 50 (или чуть меньше) за десять лет. За период с 1200 по 1300 г. этот показатель несколько раз составлял более 100 новых городов, а однажды даже достиг 250. Помимо чисто количественного роста, некоторые западноевропейские городские центры, появившиеся на исходе Средневековья, значительно отличались от старых городов. Они уже не ограничивались торговлей предметами роскоши, завозимыми из дальних стран, а стали превращаться в места концентрации банковского капитала, столь необходимого для инвестиций в развивающиеся отрасли индустрии, прежде всего, в текстильную промышленность, производившую ткани для растущего внутреннего рынка.

Венгрия подобных катализаторов, т. е. кризисов и оздоровления после выхода из них, не знала. Как мы уже видели, ее урбанизация началась довольно поздно. Торговля, сосредоточенная в руках иноземных купцов, долгое время ограничивалась предметами роскоши, которые предназначались для очень узкой социальной группы, обладавшей высокой покупательной способностью, — для королевского двора и аристократии. Этот вывод, разумеется, как и любые обобщения, создает несколько упрощенную картину. В западных и северных районах Венгрии, а также в Трансильвании имелось немало городов, в которых процветало местное производство и промышленность по уровню развития технологий ничем не отличалась от западных аналогов. И все же, несмотря на протекционистскую политику отдельных королей, по тем или иным причинам оказывавших городам покровительство, общая ситуация свидетельствует о промышленной отсталости страны: ее производство почти не знало индустриализации и капитализации. Венгерское королевство могло процветать, в отдельные периоды даже быть самым богатым государством на континенте по той причине, что в его рудниках добывалась большая часть золота для монетных дворов и хранилищ Европы. Это богатство, в особенности, когда оно сочеталось с сильной центральной властью, давало возможность венгерским монархам содержать мощную армию, превосходившую армии многих западноевропейских государств (как, например, в XV в., во времена короля Матьяша, содержавшего в духе государей Возрождения еще и роскошный королевский двор). Однако около 1500 г., с вступлением Запада в новую стадию экономического и социального развития, особенности географии Венгрии (близость к Османской империи и ее удаленность от океанов) не были главными причинами ее драматического упадка. Географическое положение лишь усугубило отрицательные тенденции противоречивого процесса развития, из-за которых ее экономика и общественное устройство часто напоминали двуликого Януса. Та незавершенность формирования социальных и политических структур, которая помогала Венгрии вплоть до 1450 г. избегать болезненных трудностей, переживаемых ее западными соседями, после 1500 г. выявила все свои пороки и дефекты, что оставило глубокий и тяжелый след на всей истории Венгрии нового времени.