Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Вспоминает Е. Боннэр: "Это была какая-то очень старая больница, большущая палата. Там стояли какие-то колонны, может быть — бывший зал. Между двух колонн как-то боком стояла его койка, именно койка, я не могу сказать — кровать. Он был весь желто-серый. Апельсины, которые я притащила, казались как вишни на тумбочке в этой палате. И у Саши был какой-то страх, мне кажется, он всегда боялся болезни…"

Состояние, близкое к нервическому, переживал в те дни и Никита Михалков. В конце марта увидел свет очередной приказ министра обороны страны о призыве на действительную военную службу молодых людей призывного возраста. До этого Михалкову удавалось благополучно избегать призыва, но в этот раз все складывалось иначе. Дело в том, что той весной в творческих кругах поднялась очередная волна против отпрысков знаменитых людей, многие из которых якобы отлынивают от священного долга каждого советского гражданина — службы в армии. Эта волна и накрыла Михалкова, причем в самый неожиданный момент — в октябре ему исполнялось аккурат 27 лет, с которыми истекал срок его призывного возраста. Однако в Минобороне, видимо, тоже учли этот факт и в начале апреля прислали Михалкову повестку. А он в то время снимался в главной роли в фильме "Станционный смотритель", а также готовился к постановке своего первого полнометражного фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих". Ища защиты, Михалков бросился к руководителю "Мосфильма" Николаю Сизову. Тот 7 апреля направил министру обороны СССР Андрею Гречко письмо со следующей просьбой: "Генеральная дирекция киностудии "Мосфильм" обращается к вам с убедительной просьбой отсрочить на один год призыв в Советскую Армию актера и режиссера-постановщика т. Михалкова Н. С.

В настоящее время Н. С. Михалков осуществляет постановку полнометражного художественного фильма и одновременно исполняет главную роль в другом фильме.

Учитывая, что замена в таком фильме невозможна и отсутствие Н. Михалкова повлекло бы за собой серьезные нарушения производственной жизни "Мосфильма" в целом, прошу вас не отказывать в просьбе".

Читателю наверняка не терпится узнать, как ответил на эту просьбу Гречко. Однако не будем торопиться, всему свое время.

В субботу, 8 апреля, в 18.15 по московскому времени по телевидению показали бессмертную комедию Леонида Гайдая "Бриллиантовая рука". Это был третий показ этого фильма по ЦТ, причем самый печальный. Дело в том, что цензоры с телевидения, вооружившись ножницами, обкарнали ленту, выкинув из нее ряд эпизодов. В частности, была сокращена сцена соблазнения Горбункова белокурой красоткой в гостинице. Чем руководствовались цензоры, понять было сложно: ведь с момента выхода фильма на экраны страны — а это случилось в 1969 году — его успели посмотреть практически все.

Между тем в тот субботний вечер зрителем фильма был и исполнитель главной роли в нем Юрий Никулин. Увиденное его крайне огорчило. И спустя месяц в интервью "Литературной газете" он заявит: "Недавно шла по телевизору "Бриллиантовая рука" в каком-то непонятном сокращенном варианте. Ощущение такое, словно держишь в руках любимую книгу, а кто-то взял и повырывал из нее страницы. Понимаю, что все это недоразумение, оплошности. Но нам, актерам, такие "оплошности" кровь портят…"

В те дни угодила в больницу популярная певица Лариса Мондрус. Причем "спасибо" она должна была сказать своей лучшей подруге — врачу-гинекологу. Незадолго до этого та определила у певицы начальную стадию беременности, но вместо того, чтобы посоветовать ей постельный режим, разрешила отправиться на гастроли по стране. Но уже спустя несколько дней, во время очередного концерта в Махачкале, прямо на сцене Мондрус стало плохо. Бывший с ней рядом супруг Эгил Шварц немедленно увез жену в Москву. На дом была вызвана подруга-гинеколог. Она осмотрела больную и вызвала "скорую", которая отвезла Мондрус в больницу. Тамошние врачи поставили диагноз: внематочная беременность, разрыв трубы. Ребенка певица, естественно, потеряла, но зато осталась жива. Как вспоминает сама Мондрус:

"Конечно, это был большой шок — потеря ребенка. И еще я испытала горечь, что моя близкая приятельница, специалист в этих вопросах, так жестоко ошиблась в диагнозе. Ведь ни о каких гастролях, даже кратковременных, и речи не могло идти, я нуждалась в операции задолго до того, как произошел разрыв трубы…

После операции меня поместили даже не в палату, а в какой-то громадный неуютный зал, где лежало множество баб. Пришла нянечка, срезала мне все ногти на руках, на шов мне положили большой мешок с песком. Я спросила: "Зачем маникюр испортили?" Мне объяснили, что когда я выходила из наркоза, то, видимо, испытывала сильные боли, кричала, пыталась сорвать бинты и могла поранить себя.

Мое состояние было архиотвратное. На реабилитацию оставалось мало времени, потому что наконец-то после пяти невыездных лет мне разрешили выступить за границей (в ГДР и ЧССР. — Ф. Р.). И мне вскоре надо было улетать…"

Продолжаются съемки "Большой перемены". 10–13 апреля там продолжали снимать эпизоды в декорации "класс". В те дни впервые на съемочной площадке появился исполнитель роли Леднева Евгений Леонов, который до этого был занят в театре. 11 апреля сняли вторую часть эпизода со шляпкой Нелли Ледневой: Нестор Петрович просит ее снять ее, та упрямится, после чего учитель грозит ученице: "Иначе я вынужден буду вызвать в школу ваших родителей". Тут к ним подходит Леднев. Что было дальше, читатель, надеюсь, помнит: "сними кепку" — "я папа" — "чей папа?" и т. д.

В тот же день на съемочной площадке впервые появился и другой актер — исполнитель роли Пети Тимохина Савелий Крамаров. Его отсняли в эпизодах, относящихся к следующим сериям: когда в классе возникает спор о том, как помочь Нестору Петровичу и кто-то в шутку предлагает его усыновить, герой Крамарова бросает реплику: "Ребята, лучше меня усыновите, я вам дешевле обойдусь".

Продолжается чемпионат мира по хоккею. Советская сборная первые три игры провела блестяще, обыграв всех своих соперников с крупным счетом: 11:0 — ФРГ, 10:2 — Финляндию, 10:2 — Швейцарию. И только в матче с хозяевами турнира хоккеистами Чехословакии (12 апреля) произошла осечка — 3:3. Короче, первую половину чемпионата наша сборная играла хорошо, что называется, на подъеме. Причем старались все: и ветераны сборной, и молодежь (в сборной было три новичка: вратарь Владимир Шеповалов, нападающий Вячеслав Солодухин — оба из ленинградского СКА и защитник Александр Гусев — из ЦСКА).

Пока хоккеисты играли, спортивные функционеры были заняты не менее важными делами. Именно на пражском чемпионате решался вопрос о скорой встрече советских хоккеистов с канадскими. Правда, первоначально в планах наших деятелей от спорта значились в соперниках отнюдь не звезды НХЛ, а игроки из организации "ХОККЕЙ-КАНАДА", которая объединяла как любителей, так и профессионалов, но "второго сорта". Поэтому в Праге наш генеральный секретарь Федерации хоккея СССР Андрей Старовойтов вел переговоры с президентом любительской хоккейной ассоциации (КАХА) Джоном Кричкой. Свидетель тех переговоров спецкор ТАСС Владимир Дворцов вспоминает:

"Во время переговоров возникло не одно препятствие. Однако их удалось преодолеть. Например, Кричка спросил Всеволода Боброва, как мы будем расплачиваться. Бобров, учитывая, что за предыдущие матчи сборная СССР с канадскими любителями получала по 500 долларов, сказал, что теперь оплата будет в десять раз больше — по 5000 долларов.

Кричка с этим согласился, но спросил:

— А вы чем нам заплатите?

— Мы заплатим вам дороже — по 5000 рублей, — сказал, улыбаясь, Бобров.

— Это хорошо, — сказал Кричка, — но что мы с ними будем делать? Вывозить их нельзя, да и если бы было можно, кто их купит и почем?