Тайный советник вождя

Не совпадали, к сожалению, замыслы Верховного Главнокомандующего и Генштаба, с одной стороны, и командующего Западным фронтом — с другой. Сталин и Шапошников видели задачу в том, чтобы отбросить немцев от магистрали Москва-Тула, закрепиться пехотой на выгодных рубежах, а подвижные соединения, танки и конницу, вывести в резерв. Жуков же предусматривал еще два варианта. В случае большой удачи повернуть группу войск Белова на север, отрезая с тыла немецкие войска на подступах к Москве. Я считал, что сил для этого у нас мало, мы скорее погубим группу войск Белова, чем добьемся успеха. Не вызывал энтузиазма и нижеследующий вариант. Пехота закрепляется на достигнутых рубежах, а кавкорпус Белова, усиленный одним полком войск НКВД, уходит рейдировать по немецким тылам, нарушая коммуникации, сея панику, активизируя партизанское движение. С моей точки зрения, нецелесообразно было отрывать от главных сил и забрасывать в неизвестность опытное ударное соединение. Да и маршрут конников и полка НКВД (до двух тысяч человек) был несколько странным. Направлялись они прямиком в Угодско-Заводский район, где в деревне Стрелковке жили мать и сестра Жукова, его племянники.

Может, родня там осталась у Георгия Константиновича, хотел спасти? Или землякам оказать какую-то помощь? По-человечески это понятно, но нельзя ставить в зависимость от таких факторов судьбу целого корпуса.

Последние свои соображения я решил Иосифу Виссарионовичу не докладывать. Хотя бы для того, чтобы не осложнять отношения между ним и Жуковым. А если сам поймет — ну и ладно. А вот против того, чтобы вообще отправлять кавкорпус в рейд, высказался решительно.

Планировали мы, рассчитывали, но жизнь внесла такие коррективы, какие никто из нас не мог и предполагать. Но об этом чуть позже.

Итак, дав освоиться в непривычной обстановке командиру формируемой группы войск, Сталин наконец обратился непосредственно к генерал-майору Белову. Обратился мягко: генерал, вероятно, показался ему слишком интеллигентным, впечатлительным.

— Вам все понятно по намеченной операции? — И был удивлен твердым ответом:

— Нет, не все.

Настолько удивлен, что оборотился от Жукова к Белову, даже хмыкнул: так отвечали ему редко, обычно подробности уточнялись за пределами кабинета. А этот генерал знаком с планом, сейчас двадцать минут слушал разговор и не уяснил? А ведь на тугодума не похож.

— Докладывайте, что у вас, — предложил Сталин.

— Данные о противнике скудные и приблизительные. А там леса, сеть дорог, удобный район для скрытого сосредоточения.

— Так, — кивнул Иосиф Виссарионович.

— Это частность, надеюсь, штаб фронта поможет нам выяснить… Более существенно, что неясна цель операции. Достигнем намеченного рубежа, а дальше?

Тут впервые Сталин посмотрел на Белова пристально и заинтересованно. Генерал уловил, почувствовал самое слабое место замысла, как раз то, в чем не было согласия между Сталиным и Жуковым. Иосиф Виссарионович оценил это. А Георгий Константинович не сдержался.

— Будут уточнения по ходу операции, — ворчливо произнес он.

— Товарищ Жуков считает, что контрудар может стать началом большой операции по разгрому вражеской группировки, — произнес Сталин. — Если такой успех будет достигнут, ваши войска, товарищ Белов, будут особо отмечены. Вся группа, — подчеркнул Иосиф Виссарионович. — А теперь скажите, что требуется вам для успешного ведения боевых действий. Корпус укомплектован?

— Так точно, полный штат, почти пятнадцать тысяч. Люди прибыли. Необученных — подготовим. К сожалению, кони поступают малорослые, много неподкованных. Обмундированием обеспечены. Некоторые маршевые эскадроны пришли без винтовок, без шашек, а у нас нет. Особенно плохо с седлами.

— Николай Алексеевич, — укоризненно произнес Сталин.

— Упустили, — сказал я. — Седла уже отправлены из Коврова и из Владимира.

— Желательно получить артиллерию, — продолжал Белов. — Очень нужны автоматы. Преимущество немецкой пехоты в том, что она навязывает нам ближний бой, в котором автоматическое оружие особенно эффективно. Каждый наш боец стремится обзавестись хотя бы трофейным автоматом.

— Как вы предполагаете использовать автоматы? В организационно-тактическом смысле? — Сталина интересовал не только сам ответ, но и уровень компетентности отвечающего. Такова была подоплека многих вопросов, которые он задавал людям при первой встрече, чтобы составить собственное мнение. Тем более если просишь — объясни для чего.

Белов ответил без задержки:

— Вооружим автоматами разведку. Целесообразно создать три взвода автоматчиков в пулеметном эскадроне каждого кавалерийского полка.

— Почему именно в пулеметных эскадронах? — отреагировал Сталин.

— Пулеметные эскадроны имеют по штату больше людей, чем сабельные. Многие пулеметы потеряны в боях, поэтому значительная часть пулеметчиков используется с винтовками, как стрелки. Еще пулеметные эскадроны могут перевозить автоматчиков на тачанках, а это при спешивании даст больше людей для боя. Коноводов меньше потребуется, — объяснил Белов. — И последнее, командир полка может использовать автоматчиков централизованно, по надобности. Группой или россыпью.

— Понятно, — Иосиф Виссарионович был доволен ответом, а я радовался тому, что Сталин начинает понимать достоинства и возможности Павла Алексеевича. Взяв телефонную трубку, Иосиф Виссарионович связался с вооружениями, с Яковлевым, выяснил, сколько автоматов ППД или ППШ могут они дать немедленно.

— Товарищ Белов, полторы тысячи автоматов получите завтра. Это пока все. У нас есть некоторое количество новейших 76-миллиметровых пушек ЗИС. Нужны ли они вам?

— Артиллерия очень нужна, но я не знаю, что это за пушки.

— Это советская пушка, равной которой нет в других армиях и в ближайшее время не будет, — оживился Сталин. Об этой пушке, о ее простоте, надежности, дальнобойности он говорил с особой охотой. Пушка действительно была замечательная, в тот период лучшая в мире.

— Очень прошу дать их нам, — сказал Белов.

— Вы получите две батареи, — заверил Сталин. И после паузы произнес на прощание: — Желаю удачи, товарищ Белов. Если успех будет достигнут, мы сумеем по достоинству оценить действия вашей группы войск, — еще раз подчеркнул он. А такие обещания вдохновляют.

Жуков и Белов ушли. Я ждал, что скажет Иосиф Виссарионович о Белове, какое впечатление произвел на него генерал. Но Сталин долго молчал, расхаживая по комнате. Остановившись возле меня вдруг спросил:

— Почему на нем охотничьи сапоги?

Я привык к неожиданным поворотам мыслей Иосифа Виссарионовича и в свою очередь поинтересовался:

— Помните Велико-Михайловку, где в девятнадцатом вы создавали Первую Конную?

— Мы создавали, — усмехнулся он.

— Там чернозем, там все развезло после осенних дождей. Дороги — реки грязи. Лошади падали. А Белов по этим дорогам оттягивал корпус с передовой, грузил в эшелоны. За несколько суток передать участок фронта, перебросить корпус под Москву, принять пополнение, обмундировать по-зимнему, получить боевую задачу… Тут не до сапог.

— Но в резиновых теперь холодно, у нас здесь снег.

— Найдется у него что-нибудь под портянку.

— Почему "что-нибудь!" — рассердился Сталин. — Для боевого генерала надо не что-нибудь, — ворчал он, вызывая по телефону Андрея Васильевича Хрулева, заместителя наркома обороны. — Товарищ Хрулев? Здравствуйте… Корпус Белова получил зимнее обмундирование?.. Полностью?.. Удовлетворены все заявки?.. Спасибо, товарищ Хрулев. Но почему у нас сам товарищ Белов без сапог? Почему он в старом, зашитом кителе?.. Этого вы не знаете? Я знаю, а вы не знаете… Что, у нас не осталось генеральских сапог? Сколько угодно?.. Где сейчас Белов? — это он ко мне.

— Сегодня и завтра в Москве, в гостинице.

— Белов в Москве, — это в телефон. — Сшейте ему самую лучшую зимнюю форму. Кавалерийскую бекешу. Самые хорошие сапоги и самые хорошие валенки… Можете не докладывать. Знаю, что выполните.