В мире античных свитков

Титул книг помещался на последней странице, эсхатоколе. Причиной такого расположения титула было стремление надолго сохранить титульные данные: последняя страница всегда оказывалась внутри свитка, и это гарантировало ее от внешних повреждений. В титуле, кроме имени автора и названия произведения, могли быть указаны порядковый номер книги (если это была часть большого произведения), количество строк («стихометрия») и склеек. Иногда данные титула оказываются весьма лаконичными и требуют известных усилий, чтобы их «расшифровать». На найденном в Египте комментарии к речам Демосфена, составленном грамматиком Дидимом, под последней колонкой текста обозначено: «Дидима Демосфена 28 Филиппик». Затем следуют цифры с 9 по 12. Все это означает, что перед нами двадцать восьмая книга комментария грамматика Дидима к речам Демосфена и что в этом свитке прокомментированы «Филиппики» с девятой по двенадцатую.

Титул вместе со стихометрическими данными составлял колофон. По колофону покупатель определял стоимость книги (прямо пропорциональную затраченному на ее изготовление труду): мы можем представить себе, как античный покупатель, придя в книжную лавку, брал поданный ему свиток и перематывал его, стремясь добраться до колофона.

Иногда в титуле, или субскрипции, как он назывался по-латыни, высказываются различные добрые пожелания, обращенные к лицам, причастным к созданию книги, или просто читателям, как в одном папирусе библиотеки Райланда (Pap., Ryl., I, 58). После названия книги (это знаменитая речь Демосфена «За Ктесифонта о венке») там идут слова: «Пусть сопутствует счастье переписавшему эту книгу, взявшему ее в руки и читающему ее…».

В некоторых случаях краткий титул ставился и на первом листе свитка; как можно судить по Геркуланским папирусам, ни один из которых не имеет начального титула, это бывало очень редко. Изданные книги имели краткий титул на внешней стороне свитка, так называемую «Эпиграфэ», надпись.

К торцовой части античной книги-свитка прикреплялся так называемый силлиб, или ситтиб: это была полоска пергамена, на которой было обозначено имя автора и название произведения. Ситтиб был необходим для того, чтобы читатель мог, не разворачивая свиток, взять нужную книгу с полки, или вынуть ее из коробки, где она хранилась вместе с другими. Цицерон, тщательно подбиравший свою библиотеку и весьма заботившийся о своих книгах, пишет в одном из писем к своему другу и издателю Аттику: «Твои люди привели в порядок мою библиотеку и снабдили все мои книги ситтибами…» (Ad Att., IV, 5). О том, какое значение Цицерон придавал ситтибам, можно увидеть из другого его письма, адресованного тому же Аттику: «После того, как Тираннион привел мои книги в порядок, мне кажется, что мое жилище приобрело душу. В этом деле помощь твоих Дионисия и Менофила была удивительной. Нет ничего красивее, чем твои полки, после того, как они украсили книги ситтибами…» (Ad Att., IV, 8). Слово «ситтиб» было греческим, римляне обычно употребляли термин «индекс». Надпись индекса часто выполнялась в красном цвете (ср. Марциал, III, 2: «И червецом заалеет гордый индекс…»). Он имел овальную или трапециевидную форму [109].

Титульные данные, в которых указывалось число строк в книге, были необходимы и для оценки объема литературного наследия писателя. Диоген Лаэртский, оставивший нам жизнеописания знаменитых греческих философов, сообщает, что труды Аристотеля составляли 445 270 строк («стихов» — V, 27). В другом месте он же сообщает, что всего сочинения этого философа насчитывали 400 книг и 1 000 трактатов.

Другим способом измерения объема произведения было указание на число склеек (такое измерение, естественно, могло появиться вследствие того, что книга писалась часто на отдельных листах, которые потом склеивались в один свиток). На титуле сочинения философа эпикурейца Филодема «О благодарности», обнаруженного среди прочих папирусов знаменитой Геркуланской библиотеки, указано: «Склеек 73 страницы». Еще более значительным был объем другого сочинения того же философа, «О смерти» — в нем было 118 страниц. Но уже сочинение «О риторике» (того же автора) содержало 4 200 строк и было, таким образом, ближе к свитку обычной величины.

Как исчислялся объем литературного произведения в Афинах классической эпохи, можно увидеть из случайно брошенного замечания оратора IV в. до н. э. Исократа. В «Панафинейской речи», созданной им уже тогда, когда он находился в весьма преклонном возрасте, оратор рассказывает, как ученики упрекали его в том, что речи, сочиняемые им, слишком длинны. Оправдываясь (§ 136 указанной речи), Исократ заявил, что будет писать лишь для таких слушателей, которых не отпугнет чрезмерный объем его речей — хотя бы они достигали 10 000 «гекзаметрических строк» (как можно перевести термин ἔπη). Здесь, конечно, содержится известное преувеличение. Но отсюда можно сделать заключение, что эпический стих, античный гекзаметр, был общепринятым стандартом величины строки. Как полагают исследователи, длина такого среднего «нормативного» гекзаметра исчислялась в 34–36 знаков [110].

В сохранившихся папирусах количество знаков в строке колеблется от 48 (как в знаменитом папирусе с номом Тимофея, о котором шла речь выше) и до 15–10, как в папирусе, содержащем комментарии к диалогу Платона «Теэтет».

Текст в строке античной книги не разделялся на слова и буквы тесно примыкали одна к другой. По мнению Виламовица, отсутствие деления на слова способствовало тому, что писец, перенося с оригинала букву за буквой, не делал ошибок. Но скорее такова была традиция античной письменности: в надписях текст также не делился на слова. Эта особенность античной книги представляла собой определенные затруднения для читателя. До нас сохранился один любопытный документ раннего христианства, так называемый «Пастырь Гермы». Сочинение это делится на пять «видений»: в первых четырех видениях автору является церковь в образе женщины, в пятом же перед ним является «ангел раскаяния» в образе пастуха (отсюда и название произведения). В первой главе второго видения женщина дает автору книгу с пророчествами, которую надо переписать. Далее автор сообщает: «Я взял ее и, удалившись в уединенное место пустыни, стал переписывать ее буква за буквой, не различая даже слогов». Это значит что автор, находившийся в экстазе, переписывал ее, не понимая смысла текста, не разделяя копируемые строки на слова и слоги.

Между колонками оставлялись поля. Вверху и внизу колонки также оставлялось свободное поле, так как эти края более всего подвергались опасности механических повреждений. Количество строк в колонке зависело от «формата» папируса; различной была и «плотность» текста. В упоминавшемся выше комментарии Дидима к Демосфену примерно семь строк текста занимают 3 см высоты колонки. Число и расположение колонок было идентичным во всех экземплярах одного и того же издания, чтобы при корректуре легко можно было проконтролировать качество труда переписчиков.

Вначале места склеек листов папируса не заполнялись текстом и служили полями. Позднее переписчики уже не обращали на них внимания, так как склейки делались настолько тщательно, что калам пересекал их, не встречая сопротивления.

Существовали два способа изготовления папирусной книги. Первый способ заключался в том, что текст писался на отдельных листах, которые затем склеивались в свиток. Естественно предположить, что этот способ был обычным, когда книга выпускалась «массовым тиражом», то есть выходила из скриптория античного издателя: здесь под диктовку одновременно изготовлялись десятки экземпляров и писцам было удобнее манипулировать отдельными листами папируса. На некоторых сохранившихся свитках можно заметить, как далеко выступающие к краю страницы буквы оказываются заклеенными в месте склейки. Возможно, именно этот способ изготовления книги имеет в виду Аристотель в «Метафизике», когда он пишет: «В процессе связывания появляется пучок, в процессе склейки — книга» (VII, 1042 B, 18). Но не исключено, что здесь под словом «библион», употребленным Аристотелем, понимается чистый свиток папируса.