Бог, История и Евреи («Еврейский вопрос» в русской религиозной мысли)

Этому противоречит другая черта еврейства, также появившаяся с древнейших времен: его способность и даже особая склонность к ассимиляции, однако до известного предела. В разных местах своих исторических странствий, от Египта и Вавилона, Рима и Эллады даже до наших дней, Израиль оставлял и оставляет своих национальных заложников, которые частью сохранились в изолированности «гетто», частью же ассимилировались, входя в культурно-политическое тело чужого народа, до полного внешнего слияния с ним, и, однако, через то не теряя своего собственного лица. И эта ассимиляция становилась тем легче и естественнее, что собственный религиозный его тип все более выветривался под влиянием поверхностного европеизма, но при этом тем ощутительнее проявлялись неистребимые временем расовые черты. Перед всем европейским человечеством (включая сюда и американское) встал жизненный вопрос о самоопределении и взаимоотношении между количественно незначительным, но качественно могучим еврейством, с одной стороны, и всем огромным численным большинством других народов, с другой стороны. Таково трагическое положение, в котором находится сейчас выветрившаяся в своем христианстве Европа, одержимая в то же время социальными страстями, в своем отношении к «все-расе», а вместе и «противо-расе» еврейства. К этому интернациональному отношению, наряду с соперничеством и борьбой, еще привходит влечение, своего рода эрос ассимиляции с особой гибкостью и упругостью. Можно подумать, что на этом пути, на котором некоторая ассимиляция постигает все народы, в общем историческом котле растворится без остатка и нерастворимое, т. е. Израиль. Однако и это растворение есть только кажущееся, имеющее для себя известные пределы. Историческое чудо Израиля есть его неистребимость и, так сказать, субстанциальная целость, как «всего Израиля», который не только вообще существует, но и «в е с ь спасется», согласно пророчеству ап. Павла, и это божественно предустановлено. Такова о нем воля Божия, как в Ветхом, так и в Новом Завете, которая и исполняется на наших глазах со всей ее неотмененностью и непреодолимостью. Израиль, как ось истории, есть вместе с тем и избранный народ Божий, которому вверены закон и пророки. Через него восприял свое человечество от Пречистой Девы Марии воплотившийся Сын Божий, и против этого антисемитам остается только отрицать самый этот факт, объявляя Христа «арийцем». Из среды его призваны апостолы, которые посланы.Христом крестить и учить все народы, и исполнение этой заповеди, которое уже предполагает известную ассимиляцию, начинается с первых же веков существования церкви. Тогда – в известном смысле подобно, как и теперь – совершалась та «ассимиляция» вместе с интернационализмом, согласно которому в церкви Христовой «нет эллина или иудея, варвара и скифа», но во всех Христос. Однако это воссоединение во Христе не только не отменяет мистической и исторической силы того факта, что Израиль соединен некими узами духовного брака со всем человечеством, но его утверждает. Перед лицом его он поставлен самим Христом, к тому избран и призван. И нельзя мыслить это избрание только как временное и уже миновавшее за исполнением времен и сроков. Тому противоречит универсальный характер этого избрания и посланничества: «шедше научите все языки, крестяще их», эта заповедь и слово Божие, Ветхого и Нового Завета, также есть в человеческом смысле слово Израиля, прозвучавшее на его земле, частью на его языке, частью же не на его языке (на греческом, т. е. уже в ассимиляции). Поэтому то взаимоотношение, которое дано и задано в истории Израиля среди всех народов, свойственно природе и самого христианства, включено в его духовные судьбы. Поэтому есть и не может не быть, должно быть некое неизреченное и неисчерпаемое чувство благодарности от всех народов, по крайней мере, уже включенных в христианство (а далее и в него пока не включенных, но еще имеющих включиться) по отношению к Израилю. Здесь он также противопредстоит всему человечеству в единственности своего избрания и своего служения. Конечно, ныне, когда христиане перестают быть ими, внешне и внутренне раскрещива-ются, а еврейство заражается от них, как и само в свою очередь их заражает своим безбожием и воинствующим антихристианством, как будто утрачивается и почва для неизменности этого соотношения и все тонет в пустоте и бескрасочности европейского позитивизма, гуманизма, национализма и нигилизма. Теперь провозглашается, что еврейство есть не религиозное, но расовое единство. Эмпирически это может быть и так, по крайней мере в пределах Европы, однако мистически все остается без изменения, ибо неизменно определение Божие, и под покровом безбожного европеизма совершается тайна спасения «всего Израиля», с ней в связи и обращенность ко «всем языкам». Он остается неким подлежащим к мировой истории, которая является как бы его сказуемым. И это надо понять как в мистических корнях, так и в историческом свершении.

В этом контексте имеется одна черта в современном антисемитизме, которую следует понять в ее природе и проявлении на обеих сторонах, именно тот религиозный коэффициент, который остается и ему свойственен. В природе Израиля таинственно и как будто противоречиво соединяются две черты: ассимиляция и расовая или племенная неистребимость, причем и то и другое делает его осью мировой истории. Самые крайние антисемиты, кричащие о всепроникающем влиянии Израиля, всюду отыскивающие его черты и всячески его обличающие, свидетельствуют тем самым одинаково как об его непобедимости и неотразимости, так и об его незаменимости в жизни народов. С одной стороны, «противо-раса», плод ассимиляции есть в этом смысле всегда некоторая как бы подделка и двусмысленность в сопоставлении с расовыми аристократами в их национальной подлинности, есть нечто, так сказать, второсортное, – если и талантливое, то не гениальное. Оно не само себе творчески довлеет, но есть тревожная и суетливая подделка, паразитарный нарост на чужом дереве. Но в то же время эта ассимиляционная восприимчивость делает еврейство открытым и обращенным ко всей области культуры, оно всем интересуется, ко всему способно и является; физически руководящим, и притом все в большей и большей мере. Этот факт – в ясновидении ненависти – всего больше констатируется именно антисемитами, которые собирают свидетельства того, что без евреев' не может или, по крайней мере, не умеет обойтись европейская цивилизация, головка которой есть еврейская, хотя и всегда и неизменно в псевдорасовом облечении ассимиляции. В этом смысле всякая национальная культура, по крайней мере, начиная с известной эпохи господства интернационализма в жизни народов, есть подделка или, во всяком случае, смесь в смысле национальном. В этом состоит трагика еврейства в национальной жизни/ взаимное притяжение и отталкивание, борьба w соперничество. Еврейство в ассимиляции, как сторона наступающая, одновременно не может не чувствовать притяжение и некоторую собственность на творчество чужой национальной культуры, но, вместе с тем, и непреодолимую ее чуждость и состояние борьбы с ней. В этом выражается динамизм ассимиляции, но вместе и ее граница и непреходимый предел. Народы же, осознавшие в своем национальном бытии чужеродное тело, как нечто нерастворимое и неосвоимое, при всей напряженности ассимиляции чувствуют болезненно это его присутствие. С инстинктивной непримиримостью к этому, они находятся в состоянии самообороны, однако соединяющейся с неодолимым к нему влечением. Израиль в рассеянии не имеет собственного национального лица, но неизменно сохраняет свое собственное национальное естество во всей его нерастворимости. Конечно, смешение, сложность есть удел всех национальностей и национальных культур во все времена, и теперь больше, чем когда-либо раньше. Однако разные слагаемые в этом смешении сменяются в истории, и только одна ее ось, Израиль, остается неизменна на протяжении всей истории перед, лицом всех народов.

Эта трагика не измышлена антисемитами, хотя бы даже они силу этого факта и преувеличивали. Она должна быть преодолеваема лишь в свете высшего идеала и, конечно, не на путях зоологического истре-бительства, которое ни к чему и не приводит. Однако на протяжении многих веков этой борьбы были применяемы разные истребительные средства, как прямо погромного характера, так и изгнаний и ограничений, в правах. Теперь они восстанавливаются в давно уже неслыханной и невиданной степени. Нельзя при этом, отрицать и того, что на стороне обороняющейся, а вместе исторически и наступающей еврейской нации могла выработаться – в разные времена по-разному – и защитная идеология против «гоев», которая теперь с таким злорадством обнажается в антисемитской литературе, хотя она представляет собою теперь преимущественно исторический интерес, как уже не соответствующая действительности.