Трагическая история острова Пасхи (СИ)

- Кто знает, что угодно богам? - сказал Баира. - Я служу им вот уже более сорока лет, но все равно не стал бы утверждать, что знаю их помыслы. А ты, конечно, знаешь все тайные мысли богов, великий вождь?

- Твое замечание глубоко и остроумно, верховный жрец, - Аравак недобро усмехнулся. - Ты указал мне на мою гордыню, - благодарю тебя за это. Ты прав, я не могу знать волю богов: так пусть же они сами явят нам ее так, чтобы не оставалось сомнений! Ведь боги не допустят, чтобы осуществилось то, что им не угодно? Попробуем завтра принести жертву Богу Войны, - и если нам будет дан знак остановиться, мы немедленно остановимся и больше уже никогда не попытаемся вернуться к древнему обычаю. Пусть боги явят нам свою волю, верховный жрец!

- Но где ты собираешься приносить эту жертву, и кто будет ею? - Баира поднял веки и пронзительно взглянул на вождя.

Аравак сухо рассмеялся.

- Пока у нас нет храма, посвященного Богу Войны, мы используем храм Бога Лесов. Я прикажу своим мастерам, и они за ночь изготовят изображение Бога Войны, которое мы установим в этом храме. Мы подарим Богу Войны самый крепкий щит, самую тяжелую палицу, самый острый нож. Этим же ножом мы заклаем жертву богу, - а жертвой станет вражеский воин. Его схватили вчера, он разведывал наш лагерь у Священного поселка. По словам этого лазутчика, враги собираются напасть на нас первыми, еще до того как мы выступим в поход. Видишь, верховный жрец, они хотят убить нас, но Бог Войны не даст им этого сделать, раз он отдал в наши руки их разведчика. Разве не обязаны мы отблагодарить бога кровью этого человека? Кем мы будем, если не отблагодарим; тебе же известно, что неблагодарность - самый тяжкий из людских пороков.

Баира опустил веки.

- Но не обидим ли мы Бога Лесов, потеснив его в собственном храме, отдав предпочтение Богу Войны? - это было последнее возражение верховного жреца.

- Мы и ему принесем жертву - лесных птиц. А вернувшись из похода, построим храм для Бога Войны, и Бог Лесов не будет потеснен. Я не могу, конечно, знать его помыслы, - язвительно сказал Аравак, - но мне кажется, что Бог Лесов не обидится на нас.

***

На следующий день рев труб, сделанных из больших ракушек, возвестил о начале жертвенного праздника в честь Бога Войны. Все жители Священного поселка, все пришедшие к Араваку воины хотели собственными глазами увидеть возрожденный древний ритуал. Места в поселке не хватало; народ толпился вдоль улицы, которая вела к храму Бога Лесов, оставив узкий проход для участников процессии; для того чтобы избежать давки Аравак приказал оттеснить лишних людей в поле, за поселок. Они были недовольны, но им обещали, что после совершения жертвоприношения каждому будет дана возможность войти в храм и посмотреть на принесенную жертву.

Процессия вышла из дома вождя Аравака, что сразу вызвало оживленные толки: раньше главные участники праздников всегда выходили из дома верховного жреца Баиры. Вождь давал понять, что он - основное действующее лицо в празднике Бога Войны, и, следовательно, этот бог является, в первую очередь, покровителем вождя.

Второе обстоятельство, вызвавшее пересуды народа, - участие в процессии Тлалока. Сын вождя был никем, если исходить из обычаев и традиционных представлений островитян. Тлалока могли избрать вождем после смерти его отца, но могли и не избрать; в любом случае, пока Аравак был жив, Тлалок ничем не выделялся из числа прочих жителей острова, - по какому же праву он шел во главе процессии вместе с вождем? Или теперь вождь будет сам назначать себе преемника? Но что скажут старейшины, что скажет Народное собрание? Впрочем, никто из толпы не посмел открыто выступить против Тлалока, потому что это означало выступить против Аравака; что же касается старейшин, то они шли в процессии за вождем и его сыном, тем самым признавая верховенство их обоих.

Третье обстоятельство, поразившее народ, было связано с поведением Баиры. Верховный жрец присоединился к процессии, лишь когда она поравнялась с его домом. Почему? Может быть, Баира не хотел участвовать в празднике? Может быть, у него были какие-то сомнения? Была и еще одна непонятная вещь: присоединившись к шествию, Баира занял место перед старейшинами, но после Аравака и Тлалока. Верховный жрец идет за спинами вождя и сына вождя?! Немыслимое дело! Что бы это значило? То ли Баира был согласен с Араваком в том, что Бог Войны является, в первую очередь, покровителем вождя, - то ли он намеренно показывал, что Аравак не считается с верховным жрецом. Что же это было: самоуничижение или вызов? Ответа на эти вопросы не было, поэтому, пошептавшись, люди скоро замолкли, поглощенные происходящим действием.

Молодой жрец, помощник Баиры, низко поклонился Араваку (еще одно новшество!) и передал ему щит, на котором лежали палица и нож.

- Мы дарим их Богу Войны! - громко провозгласил Аравак. - Да будет он милостив к нашему народу! Да поможет разбить врагов!

- Что вы молчите? - зашипели старейшины, обращаясь к людям. - Кричите: "Славься, Бог Войны! Мы чтим тебя; мы - дети твои, ты - отец наш"!

- Славься, Бог Войны! - дружно закричали воины.

- Мы твои дети, ты наш отец! - вразнобой подхватили жители поселка.

Аравак торжественно понес щит, палицу и нож к храму Бога Лесов. Двери храма были широко открыты, и находившиеся поблизости счастливцы с изумлением, восторгом и страхом рассматривали деревянное изваяние Бога Войны, которое было поставлено здесь сегодня утром впереди изваяния Бога Лесов.

Бог Войны был ужасен: его жестокое лицо было искажено яростью, клыкастая пасть ощерена, в руках он сжимал лук, целясь в людей, - было ясно, этот бог не знает жалости и милосердия. Боги островитян тоже были грозными, но они не были жестокими, - даже те из них, которые имели звериные черты в своем облике. А Бог Войны, хотя и был похож на людей, но от него не приходилось ждать ничего доброго.

Процессия вошла в храм. Аравак приблизился к богу и почтительно возложил к его ногам свои дары.

- Прими это оружие, величайший из всех богов, - сказал вождь. - Твой народ чтит тебя. Даруй нам свою милость; да будет благосклонна к нам также твоя жена Сила; да помогут нам твои славные дочери - Бледность и Ужас!

Аравак опустился на колени перед богом, и тут же опустились на колени Тлалок и старейшины; последним последовал их примеру Баира.

Пробыв несколько мгновений в коленопреклоненном состоянии, Аравак поднялся и дал знак своим воинам. В храм втащили связанного вражеского лазутчика: он дрожал всем телом и испуганно озирался по сторонам.

Аравак взглянул на Баиру, - тот, не поднимая глаз, продолжал стоять на коленях. Тогда вождь оборотился к молодому жрецу и кивком головы указал ему на нож, лежащий у ног бога. Жрец взял этот нож, а воины Аравака бросили наземь вражеского разведчика и обнажили ему грудь.

- А-а-а! - пронзительно закричал он, только теперь поняв, что его ожидает.

Народ на улице замер; молодой жрец заколебался и нерешительно посмотрел на вождя. Взгляд Аравак был непереносим; жрец побледнел и со всей силы ударил жертву в сердце. Из раны потекла кровь: убитый издал странный звук, похожий одновременно на всхлипывание и стон, и забился в агонии. Старейшины дрогнули, Тлалок жадно глядел на страдания умирающего человека, Баира еще ниже склонил голову.

Молодой жрец выпустил нож из рук.

- Ну же, вытащи его сердце, - тихо сказал ему Аравак.

На бледном лбу жреца выступили крупные капли пота; он трясся, не двигаясь с места.

Арак презрительно прищурился. Наклонившись к убитому, он провел ладонью по ране, а затем размазал кровь по клыкастой пасти Бога Войны.

- О, величайший из богов, вот пища, которую ты любишь, ибо для тебя нет ничего слаще крови врага! - громовой голос Аравака был слышен далеко за пределами храма. - Обещаем, что дадим тебе много вражеской крови, если ты поможешь нам победить! - Народ мой, - прибавил вождь, обращаясь к людям на улице, - приди к Богу Войны и восславь его!