Начало опричнины

    Расправа с братьями княгини Ефросиньи Борисовыми была воспринята с негодованием и страхом среди приверженцев Старицких. Некоторые участники тайного боярского заговора в пользу Старицких стали готовиться к побегу за рубеж, опасаясь наказания [430]. Один из них, князь С. В. Ростовский, в конце лета 1553 г. дважды виделся с литовским послом С. Довойной и договорился с ним об отъезде в Литву [431]. Боярин не остановился перед прямой изменой, выдав послу важные решения Боярской думы. Ростовский пытался сорвать литовско-русские мирные переговоры и убеждал посла не заключать мира с царем, поскольку «царство оскудело, а Казани царю... не здержати, ужжо ее покинет». Изменник заявлял, что боярство недовольно молодым царем, всячески поносил царицу и Захарьиных и жаловался на то, что царь «великих родов безчестит, а приближает к себе молодых людей» [432].

    Спустя полгода — год после беседы с послом боярин князь Ростовский послал в Литву за опасными грамотами сначала слугу, а затем сына князя Никиту. Но Никита был схвачен на литовском рубеже в Торопце, и измена раскрылась [433].

    Преданный суду князь С. В. Ростовский сделал чрезвычайно важные признания относительно заговора Старицких, сообщил о своих переговорах с литовским послом, причинах недовольства титулованной знати и т. д. [434].

    Масштабы заговора, участие в нем родни царя Старицких и многих влиятельных членов Боярской думы испугали правительство [435]. Из всех членов ближней думы только Захарьины, лично оскорбленные Ростовским, требовали сурового наказания изменника и всех прочих виновных. В случае принятия этого требования Захарьины могли бы твердой рукой покарать участников раскрытого заговора и покончить с оппозицией в думе. Однако они не получили поддержки со стороны Боярской думы и высшего духовенства, что ускорило постепенное падение их влияния.

    Под давлением «умеренных» элементов расследование обстоятельств заговора было прекращено. За тягчайшие государственные преступления суд приговорил Ростовского к смертной казни и послал его «на позор» вместе с товарищами. Однако в последний момент боярину объявили о помиловании и после наказания батогами сослали в тюрьму на Белоозеро [436].

Раскол внутри правящей боярской коалиции, вызванный ожесточенной борьбой за власть между Старицкими и Захарьиными, неизбежно усилил позиции Суздальской знати. Новая комбинация политических сил выдвинула на авансцену кружок Сильвестра.

    Первые признаки сближения между партией Сильвестра и Ростово-Суздальской знатью обнаруживаются в период династического кризиса и суда над князем Ростовским.

    В начале марта 1553 г. благовещенский поп обратился с обширным дружественным посланием к казанскому наместнику князю А. Б. Горбатому [437]. Сильвестр выражал удовлетворение по поводу «розумных» и «премудрых» писем Горбатого к царю, хвалил многие его труды, «подвиги» и устроение воинства в новозавоеванном Казанском ханстве. Ближняя дума, писал он, всецело одобряет деятельность казанского наместника: «велми о сем государь и вси ближнии благодарят твоего разума делу о всем» [438].

    Прошел год, и кружок Сильвестра принял самое непосредственное участие в судьбе боярина князя С. В. Ростовского. После осуждения изменника летом 1554 г., утверждал царь, Сильвестр и его советники «того собаку почали в велице брежении держати и помагати ему всеми благими, и не токмо ему, но и всему роду...» [439]. Слова Грозного не были домыслом. До наших дней дошло любопытное послание Сильвестра к некоему опальному вельможе. Имя адресата до сих пор не установлено в литературе. Между тем, есть все основания полагать, что им был боярин князь С. В. Ростовский. История «некоего опального вельможи», как две капли походит на историю злополучного изменника [440]. (Кстати, он был единственным из видных бояр, подвергшимся опале во времена всесилия Сильвестра). Ростовский был уличен во многих государственных преступлениях, но самой тяжкой виной его считалось то, что он говорил «поносительные слова» и «непригожие речи» о царской семье. Отметим, что в письме к опальному вельможе Сильвестр назидательно советует адресату никогда не слушать тех, кто наущает его «злословие и укорение износити на государя»: «да не внидет в сердце твое всяко слово и помышление лукаво... на государя хулен помысел и глагол неблагочестив, сердце бо царево в руце божии...». В конце послания Сильвестр пишет, что бог увидел покаяние опального вельможи, «умилостивилася душа царская, и за нужу поместьицом устроил мя и вотчинку отдал, а и вперед не оставит бог слез твоих» [441].

    Царь Иван едва ли преувеличивал, когда утверждал, что Сильвестр помогал «всеми благами» изменнику-собаке Ростовскому и всему его роду. В результате происков могущественного временщика опальный вельможа вернулся из ссылки, получил земли и служил воеводой [442]. Через три года после осуждения князя С. В. Ростовского правительство произвело в бояре его главного сообщника князя А. И. Катырева, пытавшегося вместе с ним бежать в Литву [443].

    Дружба с Горбатым и покровительство опальным Ростовским князьям доставили Сильвестру поддержку влиятельного феодального клана Ростово-Суздальских князей.

    В первой половине 50-х гг. Суздальские князья постепенно восстановили свои позиции в. Боярской думе. После смерти князя Д. Ф. Бельского в 1551 г. главой думы стал старейший ее член князь И. М. Шуйский [444]. В 1551 — 1554 гг. Шуйский командовал всей русской армией во время выступлений ее на Оку против татар [445]. В 1555-1559 гг. князь И. М. Шуйский неизменно возглавлял «семибоярщину», управлявшую столицей в отсутствие царя [446]. В чине «навышшего боярина» он участвовал в переговорах с литовцами в 1555 г. [447].

    Крупнейшим успехом Сильвестра было примирение Шуйских с их давними противниками Бельскими. В 1555 г. владелец Луховского удела князь И. Д. Бельский женился на дочери князя В. В. Шуйского [448]. В том же году он стал номинальным главой Боярской думы и первым воеводой [449].

    В Боярскую думу вошли почти все старшие представители рода Шуйских, в том числе князья А. Б. Горбатый, П. И. Шуйский и Ф. И. Скопин. Среди них самой выдающейся фигурой был Горбатый. Он располагал громадными земельными владениями и находился в тесном родстве с царской семьей [450]. Его дочери были замужем за братом царицы Н. Р. Юрьевым и царским племянником князем И. Ф. Мстиславским. Но его влияние объяснялось не только знатностью и богатством, но и выдающимися военными заслугами. Горбатый участвовал в многочисленных войнах с казанцами с конца 30-х гг. [451]. Во время решительного наступления на Казань в 1552 г. он выступил в Свияжск с многочисленной армией и всей осадной артиллерией и оставался там до подхода главных сил [452]. Осадой Казани руководил боярский совет, во главе которого формально стоял знатнейший из бояр, член ближней думы князь И. Ф. Мстиславский [453]. Но он был слишком молод и не имел военного опыта. Подлинным же вождем армии был тесть Мстиславского боярин Горбатый.