Древние тюрки

овозгласил мир. По одному из условий мира Наср гарантировал не только веротерпимость, но и полную амнистию отступникам от ислама, ибо во время последней борьбы многие согдийцы вернулись к вере отцов, и ожидая кары за измену новой вере, скрывались в степи, у тюргешей. Амнистия позволила им вернуться и примириться с новой властью. Мир сделал то, чего не смогла достичь война. Согд был оторван от степи и слился воедино с Хорасаном.

Тибето-китайская война. Хотя можно без сомнения утверждать, что Тибет в VIII в. был страной весьма воинственной, но китайские пограничники, составлявшие опору династии Тан, в воинственности превосходили всех своих соседей. Война была их профессией и единственным способом выдвинуться, т. е. целью и смыслом жизни, в то время как тибетские пастухи, будучи распущены по домам, возвращались к естественному для них быту и состоянию. После поражений, перенесенных ими в минувшую войну, тибетские военачальники ограничивались оборонительными мерами, т. е. постройкой земельных укреплений{[1392]}, ибо тибетцы столь же опасались китайских пограничников, сколько китайские крестьяне — тибетских кочевников. Поэтому тибетцы в 731 г. радостно встретили предложение имперского полководца Цуй Си-мяня возобновить мирный договор, скрепив его клятвой над трупом заколотой белой собаки, дух которой должен был хранить нерушимость обещаний. После этого тибетцы «оставили пограничные предосторожности и занялись скотоводством»{[1393]}.

Но создавшееся положение отнюдь не удовлетворяло низших пограничных командиров, и один из них представил двору доклад о легкости разгрома тибетцев, переставших готовиться к обороне. Император, очевидно плохо представляя соотношение сил, одобрил этот проект. Командующему войсками в Хэси был послан приказ напасть на ничего не подозревавших тибетцев, и тот принужден был его выполнить вопреки собственному мнению и клятве.

Набег, произведенный в 737 г., был удачен, контрнабег тибетцев в 738 г. на Хэси отбит, но талантливый полководец обладал еще и чуткой совестью, которая мучила его в связи с нарушением обещания. Во сне ему стал мерещиться призрак белой собаки, и он «умер от воображения»{[1394]}, или, как мы бы сказали, от нервного расстройства.

Его преемникам пришлось столкнуться с ожесточением, на которое способны доверчивые и обманутые люди. Уже не было и речи о вторжении в Тибет; напротив, переменный успех свел все военные действия к жестокой бойне вокруг озера Кукунор. В открытых боях на равнине имперцы часто побеждали, но осада крепости, давалась им с трудом. Так, в 749 г. штурм горной крепости, защищаемой несколькими сотнями тибетцев, стоил им нескольких десятков тысяч жизней{[1395]}. В ответ тибетцы легко взяли китайскую крепость, построенную на равнине, и вырезали ее гарнизон.

Развязать войну оказалось гораздо легче, чем закончить ее. Несмотря на успехи на севере и западе, имперская армия увязла в Тибете до 751 г., когда в игру вступил новый партнер и соотношение сил коренным образом изменилось.

Увлекшись