Древние тюрки

ель древней традиции.

Однако степь откололась от Империи безвозвратно. 720 год был ознаменован победой тюрок и восстановлением мощи тюргешей. Значит, надо было искать такую замену степнякам, которая могла бы послужить противовесом растущему влиянию китайских подданных Империи. Очевидно, внимание имперского правительства остановилось на согдийских и тохаристанских княжествах, ибо с этого времени к ним проявляется повышенный интерес. В поведении имперского правительства наблюдается система, которая дает основание сделать вывод, что Сюаньцзун предполагал создать обширную феодальную империю, причем, что особенно примечательно, с ленной системой при принципах «оммаж, фуа и инвеститура»{[1378]}, тогда как в самом Китае он ограничивался раздачей бенефиций.

Система, которую чанъаньский двор принял за основу взаимоотношений, сводилась к следующему. Император был объявлен единственным источником законной власти. Только он, согласно указанной концепции, мог утвердить иностранного князя, причем он жаловал ему титул и его собственные земли в наследственное или пожизненное владение, но князь тем самым входил в систему империи и был обязан сюзерену лояльностью. Дани с иностранного князька не требовали, напротив, — посылали ему роскошные подарки, главным образом шелка. Во внутренние дела княжеств китайцы не стремились вмешиваться, так что, казалось, князек, получивший титул и инвеституру, только выигрывал, так как плата за это была лишь в почтительности к императору — сюзерену (оммаж). Поэтому в период 717 по 740 г. тюргешский хан, почти все согдийские и тохаристанские князьки и даже несколько индийских радж прислали в Чанъ-ань посольства с просьбой о союзе.

Но какую же выгоду из такой ситуации могло извлечь имперское правительство? Оно хотело, привязав к себе новых добровольных союзников, получить от них «труды и силы», те самые, в которых отказали ему тюрки. Используя принцип верности, имперское правительство стремилось создать огромную армию и с помощью ее раздавить Тибет, отбросить арабов и поставить на колени недовольных и непокорных. Но все это нужно было сделать местными средствами, не снимая ни одного полка с восточной границы. Имперцы рассчитывали, что страх перед грабежами арабов и тибетцев толкнет к ним в объятия все население Средней Азии и им останется лишь внести туда организующее начало{[1379]}.

Но среднеазиатские князьки совсем не того ждали от Империи. Они хотели получить защиту от врагов. Если бы даваньский наместник имел в своем распоряжении несколько десятков тысяч копьеносцев, то поддержка ему была бы обеспечена. Но у него было очень немного плохо обученного войска и предписание использовать силы союзников для войны с арабами и тибетцами. А эти союзники именно потому и обратились к Китаю, что их силы в этой борьбе иссякли{[1380]}. Они хотели, чтобы им прислали войско, а в Китае ждали возможности получить от них подкрепления. Как только это поняли в Согдиане, прекратилось и ее сопротивление арабам, как безнадежное. Тогда же и пала