Распутин

Предпринятое русскими наступление по всему фронту под руководством генерала Брусилова, потеснившее австрийскую армию, провалилось, рассеянное немцами. На других фронтах царские войска также терпят поражение. Румыния, только что вступившая в войну на стороне альянса, была захвачена раньше, чем Россия смогла бы прийти ей на помощь. Растерявшийся король Фердинанд I получает предложение мира от «центральных держав». Согласиться? Нет, не решается. Это безумие! А Николай II, не пришел ли он к мысли примириться с просочившимся повсюду врагом? Какой позор для России!

На самом деле царь ни на минуту не собирается сложить оружие. И ни Распутин, ни Александра Федоровна не советуют ему этого. Но для общественного мнения они продолжают являться роковой, вредной для страны троицей. На верху пирамиды, как утверждают, стоит Распутин, он устроился на спине царицы, а та давит своим весом на хрупкие плечи своего супруга. Видение становится кошмаром для жителей городов и деревень, даже солдат на фронтах. Самые невероятные слухи распространяются среди тех, кто отправляется в Ставку или во дворец. Цензура сокращает военные сводки до необходимого минимума. Поступление снабжения затруднено из-за плохой работы транспорта и нехватки рабочих рук. Не хватает продовольствия и топлива. На улицах следы погромов, бродят бездомные собаки и нищие в лохмотьях. Очереди около продовольственных магазинов. Из мясных лавок исчезло мясо. Цены на хлеб, картофель и сахар растут еженедельно. По любому поводу вспыхивают забастовки. Рабочие, изголодавшиеся и озлобленные, протестуют против призыва новых рекрутов, дороговизны жизни, необъяснимых поражений русских, инерции правительства, зимы, которая заявляет о себе холодами, слякотью и снегом.

Среди либералов все больше говорят о «черном блоке», который выступал за немедленный мир с Германией, и вновь обвиняют Распутина, царицу, Штюрмера, Протопопова, правое крыло Думы и некоторых аферистов в прогерманских симпатиях. «Черному блоку» противопоставляется «желтый», объединяющий прогрессивные силы и выступающий за демократизацию режима (строя), министров, менее преданных короне, они требуют удаления старца и продолжения войны за честь и достоинство. Из рук в руки передают тайком фотографии «святого человека» в русской рубахе с рукой, поднятой для благословения, и пронзительным взглядом. Представители большевистской партии распространяют по городу карикатуры, представляющие императрицу и ее «любовника» в непристойных позах. В кинотеатрах во время сеансов кинохроники зрители, увидев на экране Николая II с крестом Святого Георгия, горланят: «Царь-отец со Святым Георгием, а царица-мать — с Григорием!». И в прекращение скандала власти запрещают все, что может его спровоцировать. В гостиницах и ресторанах осторожно предупреждают: «Здесь не говорят о Распутине». Немецкая пропаганда использует предоставленный ей повод для усиления подозрительности у гражданских лиц и замешательства у солдат. Распутин становится лучшим союзником вражеских сил. Клеветнические статьи, отредактированные в Германии, завершают работу пушек по разложению русской армии. Цеппелины разбрасывают над позициями листовки, высмеивающие Николая II и Распутина.

Эксплуатация народного недовольства должна была бы призвать старца к воздержанности и осторожности. Но, как ни странно, его все только возбуждает. Ему кажется, становясь личностью, вызывающей омерзение, он наконец достигает сказочного размаха. Он не ходит — летает, убаюканный неясным шумом оскорблений. Он незначительная песчинка среди множества крестьян, вознесенная наверх. И чем больше о нем говорят, все равно, хорошее или плохое, тем острее он чувствует ветер славы. Его основная мысль в том, чтобы этот головокружительный всплеск отвечал замыслам Господа. Останавливаться ни к чему. Однажды он, может быть, затмит премьер-министра. Он, балагур и негодник из Покровского! Жизнь полна увлекательных поворотов для тех, кого любит Господь!

Итак, переполненный гордостью, он прет от попойки к попойке, от постели к постели, и всюду хвалится своею властью над Их Величествами. Расслабляясь, он доверчиво сообщает своим собутыльникам, что Николай II — хороший человек, с похвальными намерениями, но слишком мягким характером, для того чтобы управлять страной, и он должен уступить место своей жене. Иначе говоря: ему самому. Не для него ли одного вся Россия? Он, не колеблясь, заявляет, что его исчезновение будет концом самодержавия Романовых, а на землю русскую на века обрушится хаос. Ему кажется, что он выбран Историей.

Не только немцы радуются скандалам, которые вызывает присутствие Распутина рядом с царем и царицей. Сосланный в Цюрих Ленин видит в нем лучшего помощника в борьбе за уничтожение русской армии и начало пролетарской революции, которая затем последует.

Императрица сражается с безграничной энергией с нагромождением зла возле трона. «Ты не представляешь, до какой степени жизнь ужасна, — пишет она царю 10 ноября 1916 года, — сколько нужно пережить и какая ненависть исходит от гнилого общества. О, душа моя, молю Бога, чтобы ты почувствовал, какая поддержка для нас «наш Друг». Если бы его не было, я не знаю, какой была бы наша судьба. Он для нас — оплот веры и помощи». И 13 декабря: «Почему ты не полагаешься больше на «нашего Друга», который ведет нас за Богом? Подумай, почему меня ненавидят: это тебе покажет, что нужно быть твердым и внушать страх. Будь таким, прежде всего ты мужчина! Только впредь слушайся его. Он живет для тебя и для России. Я знаю, что «наш Друг» ведет нас по правильному пути. Не принимай никаких решительных мер, не предупредив меня. Особенно, что касается безответственных министров. Годами мне твердят одно и то же: «Русским нужен кнут». Это в их природе. Нежная любовь и железная рука, чтобы карать и управлять.

Как я хотела бы перелить свою волю в твои жилы! Божья Матерь над тобой, для тебя, с тобой. Вспомни, какое видение было у «нашего Друга».

На следующий день она вновь беспокоится: «Стань же Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом I, подомни всех под себя. Не смейся, противный мальчишка, мне хотелось бы видеть тебя таким (…). Ты должен слушать меня, меня, а не Трепова. Разгони Думу (…). Мы в состоянии войны, а в такие моменты внутренняя война равноценна предательству (…). Вспомни, что мсье Филипп [13] говорил, — нельзя давать России конституцию, это будет потеря страны, настоящие русские того же мнения».

Убедившись в упрямстве Александры Федоровны, ее желании видеть мир только глазами Распутина, члены императорской семьи, очень взволнованные, собрались вместе и образовали настоящий наступательный союз под водительством вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Она намеревается встретиться с сыном в Киеве и объяснить ему опасность, в которую он бросает страну и монархию, если будет слепо повиноваться требованиям жены и Распутина. Она заклинает его от имени всех Романовых отправить старца в Сибирь и дать отставку недостойным Штюрмеру и Протопопову, как неспособным и умеющим только подхалимничать. Царь принимает ее очень надменно и отдаляется от матери, ни в чем ей не уступив и ничего на пообещав.

Затем великая княгиня Виктория, супруга великого князя Кирилла, обращается к Александре Федоровне, чтобы склонить ее к решению избавиться раз и навсегда от лжесвятого. Она наталкивается на стену. В то же время родная сестра царицы, великая княжна Елизавета, вдова великого князя Сергея, напрасно пытается уговорить и убедить ее в том, что, пока та настаивает на своем, Россия прямой дорогой идет к революции. Со своей стороны, великий князь Николай Михайлович направляется в Могилев и передает Николаю II резкое письмо, в котором обвиняет императрицу во вмешательстве в государственные дела. Царь отказывается читать, но пересылает письмо своей жене, которая, прочитав его, вспыхивает от гнева. Она бросает упрек императорской семье в том, что они объединяются с врагами, вместо того чтобы облегчить ее страдания. Что касается великого князя Павла, он внушает Их Величествам прислушаться к голосу народа, удалить проклятого мужика и дать России приемлемую конституцию. В ответ услышит, что царь, помазанник Господа, не должен никому давать отчета, он свободен иметь свое мнение и в день возведения на престол он дал клятву поддерживать абсолютную власть, чтобы сохранить для потомков. Настороженная семейными распрями Их Величеств, Дума стреляет тяжелыми ядрами по правительству. Сразу после открытия сессии 1 ноября 1916 года, лидер блока прогрессистов Павел Милюков разгневанно заявил: «Это глупость или предательство? Достаточно глупостей!». 19 декабря с язвительным заявлением выступит депутат ультраправых Владимир Пуршнкевич. В этот же день министр внутренних дел Трепов представляет генеральную политическую декларации) Ее встречают криками: «Долой министров! Долой Протопопова!». Спокойный и надменный Трепов начинает чтение доклада. После третьей попытки гвалт левых заставляет его покинуть трибуну. Наконец ему дают говорить. Основная часть резолюции — продолжение войны до победного конца — встречена горячими аплодисментами. Казалось, атмосфера разрядилась, но как только возобновилось заседание, Пуришкевич разразился гневной тирадой против «оккультных сил», которые позорят Россию. Затем он вносит запрос правительству: «Нельзя допустить, чтобы рекомендаций одного Распутина было достаточно для назначения на самые высокие посты самых отъявленных мерзавцев. Распутин сегодня более опасен, чем некогда Отрепьев! (…). Вперед, господа министры! Если вы — настоящие патриоты, отправляйтесь в Ставку, бросайтесь в ноги царю, имейте смелость сказать ему, что внутренний кризис продолжается, народная ярость возрастает, революция угрожает стране и темный мужик не должен управлять Россией».