История отечественной почты. Часть 2.

1714 год. Он знаменуется для петербургской почты переселением ямщиков на тракты, установлением регулярных почт между Петербургом и окрестными городами и учреждением городского почтамта.

Строго говоря, все это началось несколько раньше, 27 ноября 1713 г., когда Петр 1 собственноручно написал указ об устройстве в Петербургской губернии станов и поселении на них ямщиков из других мест России. Нам уже известно, какого рода указы издавались при устройстве почтовой гоньбы. Отметим некоторые особенности, отличавшие петербургскую почту от всех остальных.

Дорога от столицы до Новгорода была разделена на две части, границей которых был город Чудово. На всем пути поселили 216 вытей ямщиков из Московской, Рижской, Ярославской, Азовской, Киевской, Казанской и Архангелогородской провинций. Из Сибири охотников не брали — слишком далеко. Но зато сибиряки платили денежный оклад на устройство новой почтовой дороги по 10 рублей с выти, тогда как с их собратьев из Европейской России брали только по пяти. В течение 1714 г. были окончены работы по устройству ямов: построены жилые дома, конюшни, распределены пахотные земли и покосы. По первому зимнему пути началось переселение самих ямщиков.

Устройство ямских станов и слобод по петербургской дороге легло тяжким бременем на всех охотников России. Нелегко приходилось и переселенцам. Хотя им «для первого случая» выдали на обзаведение: гонщикам между Чудовым и Петербургом — по 60 рублей на выть, остальным, осевшим в местах, где жизнь была дешевле, — по 40. Этих денег на долго не хватило. Петербургский губернатор А. Д. Меншиков, которому вменялось в обязанность устройство гонщиков, только отмахивался от челобитных ямщиков. Бесконечная гоньба изнуряла охотников, тем более что, как выяснилось впоследствии, в Петербург «высланы были самые маломочные». Скандал разразился 16 июня 1720 г. В тот день Сенат заслушал доклад о положении на почтовом тракте Петербург — Новгород. Отмечалось, что регулярная почта работает более или менее нормально. Зато с перевозкой грузов дело обстоит из рук вон плохо. Выяснилось, что основные положения царского указа 1713 г. не были выполнены: ямщиков поселили меньше положенного, недодали денег на обзаведение, нарушались ограничительные законы о выдаче подорожных. Прямым следствием неурядиц явилось полное разорение охотников и бегство их со станций. Так, на Тосненском яме из 55 переселенных вытей вымерло и разбежалось 45, на Волховском было еще хуже: из 56 вытей его покинули 52. Бежавшие в основной своей массе шли в ямщики на другие тракты, записывались в слободы или к вотчинникам. Некоторые же выходили на большую дорогу грабить проезжающих [179].

Сенатский приговор предлагал решительные меры для улучшения гоньбы: дослать из губерний и провинций недостающих ямщиков, сыскать и вернуть на прежние места всех беглых, а также послать из Ямской канцелярии «определенных дворян» для осмотра и переписи по всем дорогам населения вновь учрежденных ямских и почтовых станов. Так началось закрепощение ямщиков. Через два года перепись была проведена уже по всей европейской части России. Посланным «для переписки и свидетельства мужеска пола душ» приказали: «ежели явятся из тех ямов выходцы в дворцовые и в синодальные (церковные) волости или в слободы и к вотчинникам, и таких из тех мест с женами и с детьми и со всеми животы высылать на прежния их жилища немедленно» [180].

Хотя указы 1720 и 1722 гг. навечно закрепили определенное число людей за скорой гоньбой, положение ямщиков было гораздо лучше, чем остальных государственных крепостных. Петр I и его сотрудники прекрасно понимали, какую роль играет почта в развитии военного и экономического могущества России. Поэтому к 1720–1725 гг. относится целый ряд распоряжений по улучшению условий гоньбы и материального благосостояния ямщиков. Охотникам категорически запретили заниматься какими-либо промыслами, кроме извоза и торговли на станах кормом и съестными припасами. Ямщики перестали возить рекрутов и воинские припасы.

К концу царствования Петра I вводится единообразная такса для проезда из Петербурга в Москву. Прежде всего надо сказать, что еще в 1714 г. было определено право частных лиц пользоваться ямскими и почтовыми подводами. Поэтому в указе Сената от 27 марта 1717 г. прогонная плата была установлена раздельно для едущих по казенной надобности и для частных лиц. Последние платили двойные прогоны — это положение сохранилось до конца XIX века. Для казенных людей были установлены прогоны: за ямские подводы — 6 денег за 10 верст, а почтовые — по деньге за версту [181]. Этот указ нарушал основное правило выплаты прогонных денег на петербургско-московском тракте, установленное еще в 1707 г.: на участке Петербург — Новгород платили больше, чем по всей остальной дороге. Причина, по словам Берхгольца, «была та, что крестьяне между Петербургом и Новгородом большей частью были недавно поселены там, почему их всячески щадили, желая дать им возможность лучше устроиться» [182]. Это положение было вновь изменено распоряжением от 24 мая 1720 г., согласно которому за почтовые подводы от Петербурга до Новгорода платили по 2 деньги, от Новгорода до Москвы — по деньге за лошадь на версту. Для ямского транспорта — соответственно по деньге на версту и по 6 денег на 10 верст [183].

22 июня 1714 г. Сенат объявил о начале регулярной гоньбы между старой и новой столицами: «учинить обыкновенную [57] почту, в неделю 2 дни, а именно: в понедельник и пятницу, для того что без установленной почты нужнейшие государевы указы и письма посылкою медлятся» [184]. Спустя четыре месяца, 24 сентября, аналогичное распоряжение было издано и для почты в Ригу, Ревель (Таллин) и Пернов (Пярну).

Хотя указ о создании регулярной почты в Москву по времени был оглашен раньше распоряжения от 24 сентября, первой начала организовываться почта Петербург — Рига. По замыслу П. П. Шафирова, она должна была стать образцом для трех остальных. Дело было поручено новому петербургскому почтмейстеру Генриху Готлибу Крауссу [58].

Прежде всего, по желанию царя, который хотел видеть всю Россию одетой в «немецкое» платье, указом от 30 декабря 1714 г. велено было приготовить почтарям новую форму. Почтальонов одели в зеленые [59] английского сукна кафтаны с красными обшлагами и отворотами и с медными пуговицами, сарцуты (род плаща) с васильковыми обшлагами и отворотами, а головной убор с верхом из английского зеленого сукна с Красными отворотами. На грудь почтальона вешалась медная бляха с орлом. Такая одежда была заказана для 20 гонщиков [185].

Почтарям предписывалось извещать о своем прибытии и отправлении звуками рожка. Но русские не умели пользоваться этим инструментом. Тогда из Мемеля (теперь — Клайпеда) пригласили почтальона для обучения петербургских коллег игре на рожке. Однако новшество прививалось с трудом. Полковник Вебер, находившийся на русской службе, рассказывал, что один из почтарей опоил себя «из злости» крепкой водкой, предпочитая умереть, чем приставить к губам немецкий инструмент. Рожок не прижился у русских гонщиков. Современники сообщают, что по дорогам мчались почтовые и курьерские подводы с лихим посвистом и криками: «Эй, родимые, грабят!» Ямщиков пытались наказывать, их штрафовали. Выдропужский охотник Николай Логинов в 1721 г. за свист был бит батогами. Все бесполезно. Рожок так и остался неприменяемым атрибутом русской почтовой гоньбы [186].

Собственно говоря, в то время из официальных документов изгнали русские почтовые термины, такие как «почтовая гоньба», «почтарь», «гонец». Им на смену пришли: «почтамт (в тогдашней транскрипции— «пост-амт»), «почт-контора», «почтальон», «эстафета» (старое название — «нарочная почта»), «экспедиция», «пост-пакет» (почтовый пакет с письмами), «реестр» и другие. Несколько другое значение имело и слово «корреспонденция». Тогда под ним понимали пересылку писем или вообще почтовые сообщения.