Вокруг трона

кий, выдав себя, вероятно каким-нибудь замечанием, проскользнувшим у неисправимого балагура, напрасно старался поправить дело, взяв смелостью и упорно отрекаясь от всего: императрица постепенно стала удалять его от себя и, наконец, отстранила совсем, назначив на почетный пост сенатора. Он умер в 1801 г., пережив на несколько месяцев Павла I.

Предшественником Храповицкого в должности секретаря был Козицкий, малоросс, сын священника и воспитанник Киевской духовной академии, эллинист и латинист, выдающийся ученый. При возвышении Потемкина этот сотрудник, весьма ценимый Екатериной за свою русскую корреспонденцию, сделался жертвой минутного помешательства: будучи креатурой Орловых, он счел, что для него все погибло, и перерезал себе горло. Но он выжил, и выгодная женитьба на Мясниковой, дочери паромщика, разбогатевшего на уральских рудниках, утешила его в постигшей немилости. Одна из его дочерей вышла замуж за князя Белосельского, картинная галерея которого, прозванная «буфетом» из-за мазни, собранной там, рассмешила г-жу Виже-Лебрён. Другая, дочь Козицкого, сделалась графиней Лаваль и устроила у себя в Петербурге салон, весьма ценимый французскими эмигрантами.

Графиня Браницкая имела соседом по дворцу Николая Салтыкова, дом которого содержался тоже за счет императрицы с чисто царскою роскошью: на двести тысяч в год! Салтыков значился только воспитателем великих князей Александра и Константина, но на самом деле являлся доверенным лицом Екатерины в ее распрях с Павлом и содействовал планам лишить его короны. Это не помешало Павлу назначить его впоследствии фельдмаршалом и магистром Мальтийского ордена.

Рибопьер, выступивший на сцену во время недоразумений государыни с Мамоновым, является скорее наперсником фаворита. Этот швейцарец, принадлежавший, – как показывают новейшие исследования, – к семье, эмигрировавшей из Эльзаса после отмены Нантского эдикта, имел, однако, право свободного доступа ко двору. Появившись в Петербурге в 1782 г. с поручением от Гримма – с камеями, купленными для красавца Ланского, – он добился того, что императрица назначила его заместителем престарелого Бецкого для чтения французских классиков. Представительный и веселого характера, он кроме того имел преимущество, что из его фамилии можно было составить незамысловатый каламбур «Ris, beau Pierre», а Екатерина, как нам известно, любила подобные шутки. Наконец, у него был сын, к которому императрица питала нежность и воспитывала при себе. Когда наступила вторая турецкая война, Рибопьер, подобно многим, прельстился мыслью сделать блестящую карьеру на службе великой государыни, и мы видим его в чине бригадира под стенами Измаила. Турецкая пуля положила там конец его честолюбивым мечтам. Но этим сыном, выросшим почти на коленях у Екатерины, он завещал ей семью, для которой Россия стала приемной матерью. Интересные мемуары оставлены воспитанником государыни, сделавшим честь своей воспитательнице.

Нельзя обойти молчанием барона д’Ассебурга, тоже автора мемуаров, из которых мы